ВЕК КАЗАНЦЕВА
Знаменитый писатель и изобретатель свой 95-летий юбилей встретил за рабочим столом
Осень постучалась в Переделкино зябким дождем. Начало сентября, словно взгляд на утекающую солнечную безмятежность. Скоро наступит время собирать листья. Несколько мелких и ломких до срока упали на покатую крышу литфондовской времянки, где четверть века у окна, в которое скребутся яблоневые ветви, работает писатель-провидец. Он предвосхитил изобретение межконтинентального оружия. Описал принцип действия лунохода - за двадцать лет до его создания. Выдвинул гипотезу о загадке Тунгусского метеорита, предложив считать произошедшее в таежной глуши не результатом падения метеорита, а следствием гибели инопланетного корабля с ядерным топливом.
Гипотеза Казанцева, предложенная им в рассказе "Взрыв" в 1946 году, буквально взорвала научный мир. Сотни поисковиков приняли участие в экспедициях на Подкаменную Тунгуску, чтобы подтвердить или опровергнуть версию советского фантаста, на возникновение которой повлияли его размышления о трагической судьбе Хиросимы и Нагасаки.
Утро 2 сентября Александр Петрович по традиции, которой более 60 лет, начал у письменного стола с чашки крепкого чая с лимоном. Домашние знают: до обеденного часа он не будет отвечать на телефонные звонки, заочно извинится перед журналистами и коллегами-литераторами. В день 95-летия Мастер предугадывает ход событий. Прежде "несвоевременные" мысли застывали на бумаге ровными карандашными столбцами, затем выпрыгивали под перезвон трофейной пишущей машинки, теперь высвечиваются на мониторе компьютера. С веком наравне.
За круглым столом на дощатой веранде - юбиляр на хозяйском месте. Обтянутый красным дерматином стул с высокой резной спинкой похож на трон. Патриарх немногословен. В 24 романах сказано достаточно.
Фантастические идеи распространены на тридцати языках народов мира. И все-таки для "Трибуны" припасены откровения.
– Не хотелось прежде говорить об этом в интервью. Боялся себя сглазить, – вздыхает писатель, – теперь - не страшно. До десяти лет я был почти слепым.
Врачи говорили - поможет только чудо. Оно произошло. Перед самой Октябрьской революцией с матерью мы ехали на поезде, кажется, в Нижний Новгород. Случилась катастрофа. Вагоны сошли с рельсов. Я был на волоске от гибели. Но остался невредим, и, вероятно, от потрясения прозрел. Кругом слезы и стоны, а я впервые вижу облака в небе.
– Фантастика!
– Да, что-то из этой области. Увы, недавно катастрофически стал терять зрение. На мониторе вижу только аршинные буквы. Судьба, однако, открыла мне глаза на долгую жизнь. Может, от того и работаю без выходных, что каждый белый день числю как подарок.
В минувшем году Казанцев в соавторстве с младшим сыном Никитой выпустил в свет последнее на сегодняшний день произведение. Двухтомник издательства "Современник" называется "Фантаст". Жанр, обозначенный авторами, - мнемонический роман. "Mnemonikon" с греческого - "искусство запоминания".
– Мнемонический роман сочинял я понемногу, – перефразирует Казанцев бывшего соседа по переделкинскому "писательскому общежитию" Окуджаву. – Время, знаете ли, подводить кое-какие итоги. Ушли из жизни все те, с кем довелось водить дружбу. Хочется вспомнить всех поименно. Думаю, что это нужно живым.
– И все-таки, Александр Петрович, к кому вы себя относите? Писатель, военный инженер, естествоиспытатель, ученый - где жизненные корни?
– Все переплелось. Без этого не появилась бы крона. Многое по прошествии времени кажется нереальным, былые дерзкие поступки, вроде бы и не мною самим совершены.
– Это, например о знаменитой истории, когда вы устроили стрельбу в кабинете наркома Орджоникидзе?
– И об этом тоже. Товарищу Серго я демонстрировал принцип действия своей электрической пушки, способной быть межконтинентальным оружием. Стрелял я, впрочем, в кабинете военпреда Павлуновского. А тот в шутку пожаловался Орджоникидзе на то, что подключенная к розетке модель с железным снарядиком разворотит стены. Нарком ответил, что на ремонт потребуется меньше средств, чем на разработку перспективного изобретения. Тут же распорядился перевести меня с Уральского металлургического завода в подмосковные Подлипки, на артиллерийский завод.
Увы, работы не были доведены до конца. Кто-то из окружения Сталина сказал, что не стоит тратить народные средства на нереальные проекты. А американцы продолжали двигаться в этом направлении. И всегда оставались лидерами в сфере межконтинентальной баллистики.
– Выходит, электрическая пушка стреляла холостыми?
– Как сказать? Чтобы моя идея совсем не пропала даром, академик Иоффе познакомил меня со сценаристом киностудии "Межрабпомфильм" Израилем Шапиро. Как раз проводился конкурс научно-фантастических сценариев.
Совместно с Шапиро мы написали сценарий "Аренида" - по имени планеты, которая будто бы приближается к Земле и должна на нее упасть. И даже известно, в какой день наступит конец света. Земляне готовятся. На Западе, прощаясь, пьют виски. В СССР же готовят электропушки. чтобы уничтожить источник опасности. В пустыне Кара-Кум построили бутафорскую батарею.
Противника разнесли в щепки. Сценарий получил первую премию. Но режиссера, который уже запустил фильм в производства, вскоре посадили по 58-й статье. Дальше снимать никто не решился. Я, однако, успел почувствовать тягу к сочинительству.
– Тут же купили новый письменный стол и чернильницу?
– Нет, в скором времени уехал в США. Был главным инженером промотдела советского павильона на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Там же работал над первым романом "Пылающий остров". В Москву вернулся за несколько месяцев до начала войны.
– Может быть, это и спасло от обвинений в шпионаже? Тогда ведь на спецов, вернувшихся из-за бугра, смотрели косо?
– Возможно, война все списала. 23 июня я был уже на призывном пункте. Определили рядовым в саперную часть. К боям готовились под Можайском. Однажды комбат спросил перед строем: есть ли кто-нибудь, кто разбирается в технике. Нужно было что-то починить. Пришлось продемонстрировать свои инженерные способности.
Через неделю получил лейтенантские погоны и должность заместителя командира по технической части. Войну заканчивал в чине полковника, уполномоченным Государственного Комитета обороны, руководил демонтажем немецких военных заводов в Австрии.
– К танкеткам Казанцева, выставленным в Музее Победы на Поклонной горе, имеете отношение?
– Мне ближе название "электрокамикадзе". Самонаводящиеся торпедные установки на гусеничной тяге. Они предназначались для ближнего боя с танками. Наша машина прошла успешные испытания в боях за Крым. Однако серийный выпуск "сухопутных торпед" не был налажен. Объясняли, что к тому времени изменилась стратегия ведения боя.
Кроме этого, в свою военно-полевую лабораторию мне разрешили отзывать с фронта молодых писателей-фантастов с инженерными способностями. Нашему "почтовому ящику" в шутку присвоили имя Жюль Верн. Зато список изобретений и усовершенствований получился нешуточным. У нас были придуманы подствольный гранатомет, некоторые модификации радиостанций, аккумуляторные батареи для партизанских отрядов.
– Полковник, член ГКО СССР. Генеральские брюки с лампасами впору заказывать.
– Не судьба. За несколько недель до Дня Победы впереди идущая полуторка наскочила на мину. Наша легковушка влетела им под колеса. Очнулся через две недели. Черепно-мозговая травма. Нижнюю челюсть буквально по кусочкам восстановили. Трудно было бы командным голосом изъясняться (улыбается). В душе знал, что главное дело жизни нашел. Был переполнен творческими замыслами. А Константин Симонов при встрече в Москве сказал, что членский билет Союза писателей мне должны были вручить еще до войны, после выхода "Пылающего острова".
– Насколько известно, своими учителями в литературе вы считаете Алексея Толстого и Александра Беляева.
– Не совсем так. Это мои современники. Мы шли в научно-фантастической литературе параллельными курсами. Каждый привносил что-то свое. Граф Алексей Николаевич облекал в изящные формы свои потрясающие гипотезы, не выходя из роскошного кабинета. Я же фактуру для романа "Арктический мост" искал на борту ледокола "Георгий Седов". Причем одной арктической экспедиции показалось недостаточно. Пришлось напроситься на вторую. Одно могу сказать: толстовский тезис о том, что фантастике надо верить, трансформировался в творческое кредо. На мой взгляд, главным признаком настоящего фантастического произведения является его правдоподобие. Богатство замысла должно сочетаться с исследованием человеческого характера. Плюс возможное практическое приложение.
Помню, однажды с поэтом Михаилом Львовым мы были в творческой командировке на Камчатке. Во время прогулки обратили внимание, как тонкие березы гнутся к земле от сильного ветра. Растроганный Львов тут же написал стихотворение "Камчатская береза", а я засел за статью для научного журнала о необходимости строительства в тех местах ветряных электростанций. Сегодня все мы наслышаны о бедствиях, которые вынуждены терпеть камчадалы в связи с перебоями в энергоснабжении.
На прощание юбиляр предложил сыграть партию в шахматы. К беседе я готовился, знал, что собеседник чемпион мира по шахматным этюдам. Да еще его невестка Марина успела шепнуть, что Александр Петрович как орехи щелкает многие шахматные компьютерные программы. Отказывать хозяину, к тому же почтенному юбиляру, - дурной тон. Благо, через 7 минут все было кончено. Обыграли меня с фантастической легкостью...
Пос. Переделкино, Московская область.
"Трибуна", 05.09.2001, Москва, n158, стр. 8