ПУТЕШЕСТВЕННИК
В
НЕОБЫКНОВЕННОЕ
Очерк
К 100-летию дальнего плавания паровой яхты Жюля Верна
«Что бы я ни сочинил, что бы я ни выдумал, все это всегда будет ниже действительности. Настанет время, когда достижения науки превзойдут самое смелое воображение». Так сказал безудержный фантазер, путешественник, охвативший взглядом художника весь мир, проникновенный фантаст, «оракул науки и техники», прорицатель грядущего, певец моря и суши — Жюль Верн.
В минувшем году исполнилось сто пятьдесят лет со дня его рождения. Почти сто двадцать лет назад вышло его первое произведение из серии «Необыкновенные путешествия» — любимые книги на всех континентах. Сто лет прошло со дня задуманного Жюлем Верном кругосветного путешествия на собственной яхте «Мишель III». Для любителей географической литературы нет более близкого по духу писателя, чем Жюль Берн. Великий фантаст и поэт географии, автор пятидесяти семи романов, арена которых не только земной шар, но и космос.
После памятной встречи Жюля Верна с Дюма-отцом будущий фантаст сказал своим друзьям: «То, что Дюма сделал для истории, я сделаю для географии». И он совершил свой писательский подвиг.
Это был вдумчивый и веселый человек, общительный француз из «компании одиннадцати холостяков», восторженный ученик «Александра Великого» — Дюма-отца.
Но в то же время это был замкнутый, поглощенный своими идеями человек, сумевший в течение двадцати лет выполнить беспримерный договор с издателем Этцелем — писать по два толстых романа в год. И эти книги принесли Жюлю Верну мировую славу.
В своих произведениях Жюль Верн проявил себя писателем феноменально проницательным, не только проникающим в реальную жизнь, от которой он никогда не отрывался в своих фантастических произведениях, но и прозревающим самую суть вещей и человеческих отношений.
Для Жюля Верна важна была не только Мечта, которой он служил, но прежде всего красота окружающего мира. Нелепые легенды о том; будто он творил, не выходя из кабинета, помещавшегося в круглой башенке, опровергаются уже тем, что он собирался совершить кругосветное путешествие на собственной яхте «Мишель III». (Это плавание состоялось, но не было завершено до конца.) Это была третья его яхта, на борту которой он создавал свои произведения. Он любил свое новое судно.
Великолепная паровая яхта была построена для бельгийского короля Леопольда I, а после его смерти попала сначала к маркизу де Прео, а от него к Жюлю Верну. Построенная прославленными корабелами Жолле и Бабеном, она имела водоизмещение в 67 тонн и длину 53 метра. Две мачты и немного наклоненная, ослепительно белая труба; символ века пара, паровая машина в целых 25 лошадиных сил! «Головокружительная» по тому времени скорость — 9 —11 узлов (до 20 километров в час!).
Пронырливые репортеры пытались узнать, куда отправится эта красавица:
— В Бразилию? К истокам Амазонки? Открывать остров Линкольна?
И получали вполне исчерпывающий ответ:
— Ба! Гораздо дальше! Мы отплываем в Страну Мечты.
Но мало было скольжения по волнам, нужны были еще крылья фантазии, чтобы переноситься вместе со своими героями во многие страны, описанные в пятидесяти семи романах. Несгибаемые, целеустремленные герои Жюля Верна неукротимо шли к Северному полюсу, достигали центра Земли, совершали кругосветное путешествие за 80 дней, овладевали на винтокрылом корабле-гиганте (прообразе геликоптера, чем-то похожим на его «королевскую яхту», но плывущим в воздушном океане) «седьмым континентом» Земли—атмосферой.
С борта своего судна Жюль Верн не переставал любоваться морем: «У моря нет собственного цвета, это только громадное отражение неба. Синее ли оно? Синей краской его не изобразить. Зеленое? И зеленой тоже. Его легче схватить в его ярости, когда оно мрачное, бледное, когда кажется, что небо смешало в нем все свои облака, которые развесило над ним... Ах, чем больше я смотрю на этот океан, тем все величественнее он мне представляется. Океан! Одним этим словом сказано все! Океан! Это громадина! На недосягаемых глубинах он скрывает безграничные луга, рядом с которыми наши луга — пустыня, как говорит Дарвин. Что материки, даже самые обширные, по сравнению с ним! Простые острова, окруженные его водами. Он покрывает четыре пятых земного шара. Путем непрерывного круговращения, словно живое существо, сердце которого бьется на экваторе, он питается парами, которые сам же испускает, он питает ими источники, и они возвращаются к нему реками или в виде дождей! Да, океан — это бесконечность, которой не охватить, но которую чувствуешь, по выражению поэта. Бесконечность, подобная тому небесному пространству, которое он отражает в своих водах».
Такую же хвалу земной красоте можно встретить во многих произведениях Великого географа, который мечтал, любуясь, наслаждаясь природой. Ее он изучал как подлинный ученый и воспевал как истинный художник.
Нет необходимости говорить о всех романах Жюля Верна, но здесь хочется остановиться, пожалуй, на самой значительной части творчества Жюля Верна — на его трилогии, состоящей из романов «Дети капитана Гранта», «Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров». Она, эта трилогия, — величайший вклад в географическую литературу.
Путешествия! Приключения!
Кто с охотой не прочтет о путешествиях, о неизвестных племенах, иных нравах, далеких землях, о неведомом, необыкновенном? Кто с волнением не увлечется приключениями?
Необыкновенное... Оно там и в самой обыденной обстановке на тихой улице, но происходит оно чаще при обстоятельствах, тоже необыкновенных. Потому особенно много из ряда вон выходящих событий, приключений в путешествиях на суше и в море, когда человек вступает в область неведомого.
Тем и привлекателен Жюль Верн, что он избрал такую форму повествования, когда герои проявляют характер не при обычных, а при исключительных обстоятельствах. В жанре путешествий и приключений особенно ярко обрисовываются сильные люди, способные на необыкновенные поступки, герои, на которых так хочет походить молодежь. Отвага, правдивость, находчивость, преданность долгу, мужество любимого героя противостоят стихийной мощи природы или подлой изобретательности врага. Увлекательный путь к намеченной цели или раскрытие хитросплетений тайны и образуют сюжет, захватывающий читателя, заставляющий его буквально «проглатывать» книги Жюля Верна.
Сравнивая два первых романа увлекательной трилогии, посвященных путешествиям, мы видим, что основная идея каждого из них — отличительные черты главных героев — заложена уже в самой мотивировке странствий.
Не для развлечения владельцев бороздит моря и океаны яхта «Дункан», не в поисках сокровищ стремится она вперед и в шторм, и в штиль, следуя по заветной параллели. Не ради выгоды, на каждом шагу рискуя жизнью, пересекают его герои материки, не зная устали, отважно идут через горы, прерии, джунгли...
И в море и на суше люди эти ищут моряков, потерпевших кораблекрушение, разыскивать которых не пожелало адмиралтейство. Общая для путешественников высокая, благородная и бескорыстная цель оказания помощи людям предопределяет главные черты героев, способных ради этого преодолеть все преграды, невзгоды и сомнения.
Совсем иная мотивировка путешествия в глубинах морей на несравненном «Наутилусе». Повинуясь жесткой воле своего загадочного капитана, с непостижимой скоростью плывет подводный корабль из океана в океан, не заходя в порты, избегая кораблей, открывая неизвестные человеку тайны. Одинокий, пронзает «Наутилус» океанские воды, ложится на дно, снова всплывает, проходит никому не ведомыми подводными туннелями, достигает Южного полюса и снова стремится куда-то...
И как непонятна цель мечущегося между материками подводного судна, так же и непонятен таинственный капитан Немо — «Никто», ушедший от людей, но продолжающий все же любить их, человек огромной внутренней силы, терзаемый давним горем и странными противоречиями, гениальный ученый, исследователь, изобретатель, не предназначающий свои творения человечеству... И если одна за другой открываются во время необыкновенного путешествия тайны подводного мира, то так и остается неразгаданной, скрытой, быть может навсегда, в кипящих глубинах Мальстрима тайна капитана Немо.
Жюль Верн создавал своих значительных героев с вдохновенным оптимизмом большого сердца. Он не мог оставить непонятным и нераскрытым таинственного капитана Немо, он не мог забыть на необитаемом острове преступного Айртона. Он должен был рассказать о каждом из них все, что внушала ему горячая вера в человека. И он решил поднять на огромную высоту капитана Немо, открыть в нем великого патриота, воплощающего в себе гневный протест против всяческого угнетения и колониального рабства. Он решил показать также и судьбу преступника, отвергнутого людьми, побежденного природой и переставшего быть человеком, противопоставляя отчаянию одиночества моральную силу коллектива, вооруженного знанием. На примере трудолюбивой жизни людей, во всем друг другу равных, он пытался показать путь в будущее. Ему посвящал себя писатель, рассказывая и о гениально угаданных достижениях техники грядущих времен.
Так Жюль Верн поставил перед собой глубокие задачи третьего, завершающего тома трилогии, в котором он воплотил свою веру в Человека и его будущее.
Трилогия Жюля Верна дала три образа героев, вошедших в мировую литературу. Это одержимый географ Паганель, загадочный капитан Немо и трудолюбивый инженер Сайрес Смит.
Паганель! Знакомая всем долговязая фигура с обязательной подзорной трубой... Он простодушен и бесстрашен, он никогда не унывает, но легко огорчается, он веселый и кроткий спутник, но неуемный спорщик, он дружит со всеми, но особенно с мальчуганом, у него поразительная память, он назовет вам сотни имен путешественников и тысячи географических мест, словно читает энциклопедию, но и он же по ошибке изучил португальский язык вместо испанского. Его рассеянность анекдотична. Но не в этой очаровательной рассеянности Паганеля главное! Главное — в его научной одержимости, в романтической сущности, столь близкой сердцу самого писателя.
Смысл жизни Паганеля, конечно, в познании и описании земного шара, на котором во времена Жюля Верна было еще немало «белых пятен». Но Паганеля волнует любая краска на географической карте — и белая, и зеленая, и синяя. Глядя на залитые синевой пространства, он провозглашает гимн океану: «О море, море! Что было бы с человечеством, если бы не существовало морей? Корабль — это настоящая колесница цивилизации! Подумайте, друзья мои, если бы земной шар был огромным континентом, то мы даже в девятнадцатом веке не знали бы и тысячной части его... Двадцать миль пустыни больше отделяют людей друг от друга, чем пятьсот миль океана! Люди, живущие на противоположных побережьях, считают себя соседями, и они чужды друг другу, если их отделяет какой-нибудь лес. Англия граничит с Австралией, тогда как Египет словно отдален на миллионы лье от Сенегала... Только благодаря морям между пятью частями света установились родственные узы».
Но Паганель влюблен не только в моря, но и в материки, острова, в леса, реки, прерии и города... О каждом месте нашей планеты он может рассказывать без конца, забросать слушателей цифрами, описаниями пейзажей, которых никогда не видел, зверей, которых не встречал... Слушая его, нельзя не увлечься, нельзя не стремиться в далекие края. А как он говорит об Австралии!..
«...Говорю вам, повторяю вам, клянусь вам, что это самый любопытный край на всем земном шаре. Его возникновение, природа, растения, животные, климат, его грядущее исчезновение— удивляло, удивляет и удивит всех ученых мира. Представьте себе, друзья мои, материк, который, зарождаясь, поднимался из морских волн не своей центральной частью, а краями, как своеобразное кольцо; материк, который, быть может, таит в самой сердцевине своей полуиспарившееся море; материк, где реки с каждым днем все больше и больше пересыхают; где нет сырости ни в воздухе, ни в почве; где деревья ежегодно теряют не листья, а кору; где листья обращены к солнцу ребром и не дают тени; где деревья часто несгораемы; где тесаный камень тает от дождя; где леса низкорослы, а травы гигантской вышины; где животные необычны; где у четвероногих имеются клювы, как у ехидны и утконоса, что заставило ученых придумать особый класс птицезверей; где у кенгуру лапы разной длины; где у баранов свиные рыла; где лисицы порхают с дерева на дерево; где лебеди черны; где крысы вьют гнезда; где птицы поражают разнообразием своего пения и своих голосов: одна служит будильником, другая щелкает, как бич кучера почтовой кареты, третья подражает точильщику, четвертая тикает, точно маятник; где есть такая, которая смеется по утрам, когда восходит солнце, и такая, которая плачет по вечерам, когда оно заходит. О! Самая причудливая, самая нелогичная страна! Земля парадоксальная, опровергающая все законы природы!»
Какое поэтическое вдохновение, какая песнь краю, основанная на знаниях своего времени! Кто же не пожелал бы поехать в Австралию? Кто не понял бы Паганеля и его страсти к путешествиям, в которые отправился наш милый географ, покинув наконец свой тихий кабинет во Франции.
Паганель принадлежит девятнадцатому веку — веку великих путешественников и исчезающих «белых пятен», веку колониальных империй и гнева угнетенных... Жюль Берн верил в людей всех рас и всех народов. Вместе с географом Паганелем он жаждал открытий во имя цивилизации, гордился дружбой с краснокожим индейцем из Патагонии и верил в свободную Индию. Пылкий романтик, влюбленный в природу и человека, его Паганель, по рассеянности попав на яхту «Дункан», с радостным смущением добровольно присоединился к спасательной экспедиции, разыскивавшей капитана Гранта, который стремился открыть вдали от англичан остров для свободолюбивых шотландцев.
На яхте «Дункан» географ встретил таких же романтиков, как и он сам, отправившихся за тысячи миль с обрывками документа в руках. Сделать это могли лишь люди особого склада, такие нашлись среди шотландцев, сохранивших в сердце исконное стремление к свободе. Это леди Элен и лорд Гленарван, майор Мак:Наббс, капитан яхты Джон Мангле и экипаж судна, связанный дружескими узами с Гленарваном. К экспедиции примкнули трогательные и самоотверженные дети капитана Гранта, которым было что перенять от своих спутников, людей простых и мужественных, отважных, находчивых, благородных.
Леди Элен... Это она первая увидела в спасении капитана Гранта призвание свое и своих друзей. Это она высказывала о робинзонаде взгляды, которые впоследствии Жюль Берн положил в основу своего романа «Таинственный остров». Она спорила с Паганелем:
— Вы воображаете себе каких-то вымышленных Робинзонов, которых судьба предусмотрительно выбрасывает на превосходно выбранные острова, где природа лелеет их, словно избалованных детей...
— Как! Вы не верите, что можно быть счастливым на необитаемом острове?
— Нет, не верю. Человек создан для общества, а не для уединения. Одиночество породит в нем лишь отчаяние...
Элен не верила в Робинзона Крузо Даниэля Дефо, как не верил в него Жюль Берн. Даниэль Дефо взял в основу романа подлинную историю моряка, обнаруженного на необитаемом острове. Но этот моряк был совсем другим, чем в романе, он разучился говорить, опустился до состояния животного. Жюль Верн полемизирует с Дефо в «Таинственном острове», где показывает судьбу Айртона, совсем отличную от судьбы Робинзона Дефо.
Лорд Эдуард Гленарван — воплощение мужественности и благородства, доброты и стойкости, он слитен в своих мыслях и действиях со всеми остальными членами экспедиции: с добродушно-флегматичным майором, который согласен всегда со всеми, кроме Паганеля, с молодым капитаном Джоном Манглсом, с матросами яхты. Всех их вместе объединяет одна общая черта характера — «никогда не отступать».
Юный Роберт Грант, путешествуя с такими людьми, преодолевая вместе с ними множество препятствий, старается быть таким же. На протяжении всего романа мы видим, как он становится смелым, сильным, ловким, прямодушным и любящим.
На пути Роберта Гранта и старших его друзей встречаются два человека, примыкающих к экспедиции. Один из них темнокожий житель Патагонии, другой — белый. Один из них проводит путников через Американский материк, другой — через Австралию.
Романтическая фигура Талькава, сидящего верхом на великолепной, преданной, нежной и сильной Тауке, запоминается читателям. Приставив руку к глазам, всматривается всадник вдаль, куда ушли его друзья. Молчаливый, сдержанный, он разделял с путешественниками их невзгоды, преданно служа проводником. Долгий и опасный путь спаял их дружбу. При расставании он по-своему проявил ее. Свою жизнь он уже предлагал во время нападения красных волков. Теперь Талькав, бедный, но гордый, отказался от заработанных денег. «По дружбе», — коротко объясняет он. И в этом последнем поступке сказывается весь он — вольный былой хозяин Нового Света, умеющий увидеть друга и в белом человеке, когда тот думает не о наживе, а об оказании помощи брату, попавшему в беду.
А вот перед нами Айртон, второй проводник экспедиции, преступник, главарь шайки беглых каторжников, готовый на все — на ложь, предательство, убийство... Айртон достоин казни. Но лорд Гленарван, держа слово, данное Айртону, высаживает его на необитаемый остров. Айртону оставили оружие, патроны. Он снабжен не хуже Робинзона Крузо, у него есть даже хижина. Но у Жюля Верна свой взгляд на судьбу одинокого человека. Лишенный общества, он перестает быть человеком.
Капитан Немо! Кто не помнит образа этого героя? Высокий, скрестивший руки на груди, с красивым и печальным лицом, оттененным темной бородой, с пристальным, устремленным вдаль взглядом темных глаз... Создав образ капитана Немо, Жюль Верн сделал открытие в литературе. Это образ совершенно нового типа. До него существовали герои-воины, герои-подвижники, герои-путешественники, но никогда не появлялось на страницах книг героя-техника. Капитан Немо появился в век стремительного развития техники, в век пара и электричества, появился как символ невиданного технического прогресса.
Капитан Немо применил электричество в таких масштабах, о которых и не помышляли еще в те времена. Никто тогда не изобрел еще надежного электрического освещения. Никто не применял электричество как энергию двигателя. Капитан Немо, опережая свое время на столетие, а во многом и на еще больший срок, не только заставил электричество передвигать подводное судно, освещать ему путь в толще вод, но и нашел способ непрерывно добывать электричество из морской воды, в которой мчался его удивительный «Наутилус». В беседе с профессором Аронаксом капитан Немо вскользь заметил, что мог бы добывать энергию, используя разницу температур в верхних и нижних слоях воды. И эта идея стала ведущей в творчестве одного из читателей Жюля Верна — французского инженера Клода, чью установку для использования энергии морей я видел в 1939 году на Нью-Йоркской международной выставке, посвященной завтрашнему дню.
Технический гений капитана Немо заключается не в создании подводной лодки. Подводные лодки существовали уже во времена Жюля Верна, и одна из них, носившая знаменательное имя «Давид», протаранила корабль южан во время Гражданской войны в Америке, погибнув при этом. Гений Немо выразился в том, что созданная им подводная лодка неизмеримо совершеннее когда-либо существовавших до нее. Оборудуя свой «Наутилус», капитан Немо дерзко предвосхищал будущие достижения техники. Нарисовать такой конкретный образ изобретателя, который создает не просто «что-то замечательное», а вполне реальное в судостроении, электротехнике и многих других областях, создать образ гениального ученого, который своими осуществленными замыслами показывал бы путь прогресса человечеству, можно было лишь потому, что Великий мечтатель — Жюль Верн понимал тенденцию развития науки и техники, знал о всех последних достижениях и способен был угадывать направление научно-технического прогресса.
В романе «Двадцать тысяч лье под водой» читатель знакомится только с изумительным творчеством капитана Немо, другая сторона его жизни—мысли и чувства, прожитые годы — скрыта покровом романтической тайны. Читателя поражает, что этот Первый инженер мира, который мог бы своими изобретениями облагодетельствовать человечество, бежит от людей. Сколько внутренней боли и горечи в его словах, обращенных к профессору Аронаксу: « ...морем началась жизнь земного шара, морем и окончится! Тут высший покой! Море не подвластно деспотам. На поверхности морей они могут еще чинить беззакония, вести войны, убивать себе подобных. Но на глубине тридцати футов под водой они бессильны, здесь их могущество кончается! Ах, сударь, оставайтесь здесь, живите в лоне морей! Тут, единственно тут, настоящая независимость! Здесь нет тиранов! Здесь я свободен!» Да, капитан Немо обрел свободу, но дорогой ценой, ценой добровольного изгнания. Только встретившись с умирающим капитаном Немо в безмолвном гроте Даккара на Таинственном острове, читатель понимает, что этот человек, называющий себя Немо, действительно был человеком другого столетия не только в отношении науки и техники. Он, индусский принц Даккар, мечтал о свободной Индии, отдав в борьбе за ее свободу все, что было дорого ему в жизни. А свобода пришла к Индии лишь много лет спустя. Капитан Немо своим уходом от человечества протестовал против всей существующей в мире системы угнетения и насилия, безраздельно царствовавшего тогда капитализма. В наши дни капитан Немо увидел бы совсем другой мир, разделенный на два лагеря, в одном из которых нет больше эксплуатации и угнетения людей, он увидел бы мир, где народы борются за мир и прогресс и где он нашел бы необыкновенные возможности для применения своих гениальных способностей. Но капитан Немо не мог перенестись никуда из своего проклятого им столетия, и он гневно уходит из него в безвременье морей...
Отверженный, объявленный вне закона, он все же тянется к людям. Вот почему с таким особым вниманием следит невидимый" властелин Таинственного острова за выброшенными на него аэронавтами. На склоне своих дней Немо увидел, как трудолюбивые, умные и честные люди, связанные дружбой и уважением, применяя знания, побеждают обстоятельства и природу, заставляют ее служить себе. Быть может, престарелый борец за свободу увидел в этом воплощение идеалов, провозглашенных великими мыслителями его века. Мы не знаем его раздумий и, быть может, сожалений о потерянных годах, которые могли быть посвящены иной борьбе, но знаем, что последними деяниями капитана Немо была защита маленькой коммуны на острове Линкольна.
Своим техническим могуществом он уничтожил и пиратский корабль, и всех бандитов, вторгшихся на остров. Не поэтому ли так близок и незабываем для нас образ капитана Немо-Даккара, быть может, только в последних своих деяниях нашедшего себя?
Почему-то не профессор Аронакс, не его слуга Консоль и не канадец-гарпунер привлекли внимание Немо. Нет! То были люди из покинутого им мира, из мира, который они вовсе не собирались менять! Профессор Аронакс, добропорядочный француз II империи, способный увлечься только наукой. Лишь ради нее ценит он свое пребывание на «Наутилусе», не торопится с бегством... Но во всем остальном он далек интересам капитана Немо, чужд его свободолюбию.
Жюлю Верну нужен был этот холодный и педантично честный человек, чтобы его глазами увидеть незабываемые картины подводного путешествия на протяжении всех двадцати тысяч лье. Писателю нужен был этот беспристрастный рассказчик. И чем бледнее пассажир «Наутилуса» Аронакс, тем ярче стоящий с ним рядом капитан Немо.
Не мог привлечь к себе внимание гордого капитана Немо и безликий слуга Аронакса Консоль, сущность которого выражается одной фразой: «Как будет угодно господину профессору» Он способен заучить какую-либо классификацию, не понимая ее способен на самопожертвование, но только потому, что это «угодно господину профессору».
Не может принять капитан Немо и Неда Ленда — как вульгарное противопоставление себе. Немо отвергает мир, Нед Ленд грубоватый жизнелюб, простой гарпунер, никогда не откажется от этого мира- Нет таких высоких идей, ради которых Нед Ленд перестанет любить блага жизни, перестанет мечтать о твердой почве под ногами, о кружке пива, о болтовне с друзьями, наконец о говядине вместо надоевшей проклятой рыбы
«Наутилус»! Удивительное порождение знания и мечты! Он занимает самостоятельное место в романе. Более того, это первый и, пожалуй, единственный неодушевленный герой, вошедший в мировую литературу. Образ этого героя создан Жюлем Верном с неменьшей романтической страстностью, чем образ самого капитана Немо. Писатель мыслил себе «Наутилус» как реальное судно, предусматривая в нем все мелочи, остроумно и неожиданно решая реальные конструктивные задачи, преодолевая конкретные технические трудности. Многие из замечательных свойств «Наутилуса» и по сей день остаются мечтой: независимость от баз, от запасов горючего, преодоление любых глубин... Многие из технических решений капитана Немо в дальнейшем были повторены конструкторами и строителями подводных лодок: веретенообразный корпус и электрическая подводная тяга, наполнение водой резервуаров при погружении, выкачивание воды при всплытии, химический способ воспроизводства кислорода и поглощения углекислоты, на который указывал капитан Немо, сам не воспользовавшийся этим, наконец, электрохимический способ получения необходимой для подводного плавания энергии. Даже само легендарное имя «Наутилус» не раз присваивалось различным подводным лодкам. В последний раз оно было дано американской атомной подводной лодке, которая должна была, как и «Наутилус», приобрести в какой-то мере независимость от баз и чуть ли даже не повторить романтический рейс в двадцать тысяч лье под водой. Что ж, построить атомное судно можно, и мы построили уже и атомные подводные лодки, и атомные ледоколы, имеющие, конечно, большое практическое значение в мирной жизни. Но даже и атомная субмарина, где ядерная энергия дает тепло для получения пара, необходимого турбогенератору, питающему электрические моторы винтов, даже и такое судно не сможет в пути пополнять свои энергетические запасы. Атомного горючего хватит на какое-то время, но его невозможно добыть из морской воды. И в этом случае «Наутилус» остается непревзойденным. Недосягаем, конечно, «Наутилус» и по глубине погружения. Правда, описанная Жюлем Верном подводная лодка не могла бы на самом деле опускаться на глубину в несколько километров, как не могли бы люди отправиться на Луну в пушечном ядре. Но не стоит упрекать Жюля Верна. Мечтая, он ставил перед человечеством задачи невиданного размаха. Новые поколения ученых решали эти задачи тем или иным техническим путем. Уже добрался человек до Луны и готов лететь еще дальше, уже заглядывает через кварцевые стекла батискафов и батисфер в фантастические глубины, в которых бывала лишь мечта Жюля Верна.
И пусть изменилась с тех пор ихтиологическая классификация, в свое время так усердно заученная слугой Консолем, пусть по-иному, чем во времена Жюля Верна, представляет себе жизнь океана современная наука, все равно романтика проникновения в неведомое остается в его романе «Двадцать тысяч лье под водой» по-прежнему волнующе острой, привлекающей к книге внимание миллионов.
Но как бы ни был богат подводный мир, как бы ни волновали картины погрузившейся в пучину вод Атлантиды или погибших кораблей, как бы ни изумляли несметные богатства, рассыпанные на морском дне, все равно создатель «Наутилуса», неведомый миру ученый, не мог заполнить свой внутренний мир открытиями, не предназначенными ни для кого, картинами мерцающих глубин, которые, кроме него, не увидит никто. В его внутреннем мире не было самого главного, что нужно человеку, — людей... И несомненно, капитан Немо, страдая и тоскуя в подводной глубине, без цели бросаясь из одного океана в другой, жаждал вопреки самому себе общения с людьми. И он был рад, конечно, сам того не сознавая, неожиданной встрече с Аронаксом и его спутниками. Но, увы!.. Кроме интереса к науке, хоть как-то сближавшего его с Аронаксом, капитан Немо не нашел в пленниках «Наутилуса» отзвука своей тоске.,.
Понадобилось шестнадцать лет подводных скитаний, понадобилась гнетущая боль утраты последнего спутника, спутника, оставленного на подводном коралловом кладбище, понадобилось полное одиночество на лишенном движения «Наутилусе», запертом в гроте таинственного острова, понадобилось встретить людей, предводительствуемых инженером Сайресом Смитом, чтобы капитан Немо, бывший принц Даккар, разочарованный борец за свободу, снова потянулся к людям, увидев простых, но достойнейших представителей отвергнутого им человечества.
Инженер Сайрес Смит! Вот человек, который смог тронуть измученное сердце и переубедить усталый мозг такой могучей и самобытной личности, как капитан Немо.
Инженер Сайрес Смит вовсе не технический гений, могущий сравниться с капитаном Немо, это просто хороший, знающий специалист, которого уважали и ценили в Северных штатах. Он был неплохим человеком, вступил волонтером в Северную армию во время Гражданской войны в Америке, чтобы бороться за правое дело единства и свободы.
Для Жюля Верна было особенно важно, что инженер Сайрес Смит был простым человеком своего времени, и руководил он на острове такими же обыкновенными, ничем особенно не примечательными людьми, которые верили его знаниям и готовы были трудиться.
И вот инженер Сайрес Смит, горожанин и интеллигент, вместе с четырьмя товарищами (в том числе одним подростком) после дерзкого побега на воздушном шаре из плена оказался на необитаемом острове, лишенным всего, чем пользовались в цивилизованном мире. А у беглецов не было ни ружья, ни ножа, ни спичек... Насколько счастливее в этом отношении был Робинзон Крузо! Как много досталось ему с разбитой шхуны: огнестрельное оружие и одежда, железо, инструменты и многое другое! А героям Жюля Верна пришлось куда хуже, чем дикарям. У них не было ни орудий, ни опыта, ни навыков для первобытной жизни. А на иную жизнь они надеяться не могли.
Сайрес Смит стал вождем этого маленького «племени» беспомощных людей среди дремучего леса и голых скал... Это племя должно было снова пройти всю историю человеческой культуры, подниматься по ступеням развития человека, сотни тысяч лет назад впервые взявшего в руку дубину и только через много тысячелетий приделавшего к ней камень...
Что же произойдет с нашими цивилизованными людьми на острове? Как представить их себе через много лет?
Лохматые, заросшие, едва прикрытые вонючими невыделанными шкурами, они идут, согнувшись, готовые к прыжку, нападению или бегству... Односложные окрики заменяют членораздельную речь. Каменные топоры и каменные наконечники стрел, холодная дымная пещера, постоянно поддерживаемый огонь, зажженный молнией... Жестокий, седой и грязный вождь, грубо требующий себе лучшие куски добычи...
Неужели такова участь цивилизованных, лишенных даров культуры людей?
«Да, такова!—кричат на Западе философы-пессимисты .— Гибель цивилизации близка и неизбежна. В первобытной пустыне, которая останется после опустошительных войн, человек, потеряв блага культуры, одичает...»
«Нет! — слышим мы страстный голос Жюля Верна. — Общество людей, познавших науку и технику, никогда не превратится в дикарей!» И на примере своих героев он дает убедительный ответ всем мрачным пророкам Запада.
Итак, четыре горожанина и один матрос оказались на необитаемом острове без огня и оружия... Они попали на неведомую землю после катастрофы, но... самый простой из них, грубоватый и непосредственный моряк Пенкроф, предложил всем считать себя не потерпевшими крушение, а колонистами, приехавшими на остров, чтобы поселиться на нем.
«Наши островитяне были действительно людьми в лучшем, самом высоком значении этого слова... — говорит о своих героях Жюль Берн, — инженер Смит не мог и желать себе более толковых и усердных помощников, более преданных товарищей. Он побеседовал с каждым и знал их способности и склонности»
Способности!.. О каких способностях может идти речь в новых, необыкновенных условиях, в которые попали люди.
Однако необыкновенные условия таят в себе необыкновенные возможности для проявления характера. Предстояло начать все с самого начала.
Обследуя остров, инженер Сайрес Смит то и дело поднимал какой-нибудь камень. Камень!.. Значит, с камня начать восхождение по ступеням культуры? Горько человеку вернуться в каменный век!..
Но инженер, собирая камни, и не помышлял о каменном веке. Сайрес Смит — это еще один герой-техник, вошедший в мировую литературу вслед за капитаном Немо. Но в отличие от романтического образа исполина сверхинженера, на столетие опередившего современную ему технику, в лице Сайреса Смита Жюль Верн создает глубоко реалистический образ носителя технической культуры своего века.
И прежде всего в нем просыпается геолог: «Смотрите, друзья. Вот это железная руда, это пирит, это глина, это известняк, это уголь. Вот чем богата здесь природа. Это ее вклад в наше общее дело. Завтра очередь за нами».
Общее дело! По замыслу инженера колонисты должны были создать на необитаемом острове целый комплекс различных производств: керамическое, металлургическое, химическое...
Нужно было обладать огромной технической смелостью, даже дерзостью, чтобы решиться на это, имея четырех неопытных помощников. Сайрес Смит не мог не знать, что в любой вещи культурного обихода человека заложено огромное количество самого разнообразного, специализированного труда различных людей.
Но инженер не только наследовал от цивилизации память о ее достижениях, он прежде всего верил в возможности человека. И, уверенно заглядывая в будущее, Сайрес Смит вместе со своими товарищами начинает с выделки посуды. Однако ему нужна была не только глиняная посуда для немудреного быта колонистов — инженер мечтал и о заводской «посуде»: о тигле для расплавленного металла, о чанах для разных химических смесей.
И вместо того чтобы строить шалаш из веток, колонисты принялись делать кирпичи, вместо сбора в лесу хвороста они добывают выходящий на поверхность земли каменный уголь и, наконец, складывают большую печь.
Сайрес Смит не повторяет первобытных приемов ни в чем, даже в добывании огня, он и здесь остается на уровне своего века. Первое пламя на острове без спичек было добыто не путем трения деревяшек, а с помощью увеличительного стекла, сделанного Смитом из стекол часов, казавшихся здесь ненужными.
Инженер Сайрес Смит доказал, что подлинная культура человека — в его умении пользоваться богатствами природы. И можно понять Жюля Верна, предоставившего колонистам на острове все богатства недр, вод и лесов земного шара. И дело не в том, что подобный остров трудно найти и что не живут в одном месте обезьяны и тюлени, а в том, что люди, начав жить «с голыми руками», подчинили себе эту богатейшую природу, создали на острове не первобытное, а цивилизованное, кое в чем ушедшее вперед от современников общество.
Колонисты выплавили железо, сделали топоры, молотки, пилы, оружие... Из имеющихся на острове материалов они получили глицерин (и мыло), серную и азотную кислоту, наконец, даже нитроглицерин. Взрывчатое вещество им понадобилось не для разрушения, а для созидания. Взрыв прорвал берег озера — вниз ринулся водопад. Работает водяное колесо, приводя в действие лифт. Ветер вращает крылья мельницы...
Колонисты сумели использовать богатства острова, они остались среди первобытной природы людьми девятнадцатого века. И они не просто приспосабливались к природе, а подчиняли ее себе.
Жюль Берн, создавая роман о приключениях, по существу написал произведение о созидающей силе знания и труда коллектива. То, на что человечество затратило многие тысячелетия, колонисты осуществили за какой-нибудь год, два... И быть может, особой заслугой романиста надо признать то, что он показал, как каждый на острове отдавал для общего блага все, на что был способен, и получал для себя лично все, что ему было нужно.
Легко понять поселенцев, полюбивших свой остров, гордившихся результатами своего труда, как гордится ваятель, строитель... Они и были строителями, и, конечно, им уже не хотелось покидать свой остров.
Поставим на мгновение рядом героев первых двух книг трилогии Жюля Верна и колонистов острова Линкольна. Да, спутники лорда Гленарвана такие же смелые и мужественные люди, как и товарищи Сайреса Смита, они так же умеют стремиться к намеченной цели. Но... поселенцы острова не просто идут, преодолевая препятствия, они трудятся, они строят! Мы видим их не в путешествии, а в труде.
Великий инженер Немо создал изумительное чудо техники, но в романе «Двадцать тысяч лье под водой» он только пользуется этим чудом. Инженер же Смит раскрывает перед читателем тайну созидания, он показывает, что и как делается. «Таинственный остров» — это один из немногих романов прошлого, посвященный процессу труда.
И каждого из обитателей острова Линкольна мы оцениваем по его трудовому вкладу, по той пользе, которую он оказал общему делу.
Юный Герберт, литературный брат Роберта Гранта, мужественный мальчик, охотник и боец, запоминается прежде всего как натуралист, принесший свои школьные знания на пользу колонии.
Негр Наб, веселый и преданный Наб... мы запоминаем этого силача за его поварским делом.
А журналист Гедеон Спилет, мечтающий о будущей газете «Нью-Линкольн геральд» на острове?! Оказывается, газетчик, стремящийся узнать все, в колонии просто необходим.
И наконец, Пенкроф, неунывающий, бодрый Пенкроф, мечтающий, что на острове будет в конце концов и железная дорога, и
телеграф...
Железную дорогу, правда, колонисты не построили, но бот принял под свое командование «капитан Пенкроф». Этот бот свел наших коллективных Робинзонов с другим Робинзоном, беспомощным, одиноким человеком на необитаемом острове.
Это был Айртон, тот самый бандит и пират, который едва не погубил экспедицию лорда Гленарвана, разыскивавшую капитана Гранта. Айртон был высажен на необитаемый остров и снабжен оружием, боеприпасами... За ним пообещали вернуться.
Наши герои на своем острове поначалу не имели ничего, но каждый из них имел друзей, все вместе они представляли несокрушимую силу, не знали отчаяния и слабости.
Айртон, вооруженный ружьем, был одинок. И это оказалось страшнее всего. Он не стал Робинзоном Даниэля Дефо, а стал двойником одичавшего моряка Селькирка, прототипа Робинзона. Жюль Берн на примере Айртона показал всю безысходность судьбы одиночки. Ему уже не нужны ружье, хижина... Он уподобляется зверю, душит руками дичь, поедает ее сырой, живет на деревьях. Он теперь даже не дикий человек, он — животное...
Живя среди первобытной природы, потеряв человеческий облик, забыв язык, привычки, потребности цивилизованного человека, Айртон утратил и свои преступные наклонности, которые могли проявиться лишь в том мире, где есть кого обкрадывать, кому лгать, чьи законы нарушать.
Привезенный колонистами на остров Линкольна, снова приобщенный к людям, Айртон постепенно впитывает в себя то, что дает ему людское окружение. Он приобретает человеческий облик под влиянием примера новых людей, их отношений. Существо, свободное от всех других влияний, и стало человеком иным, чем оно было прежде. Преступное начало не проснулось и не могло проснуться в Айртоне. Он формировался заново — чистым, здоровым человеком. Природа лишила его всего человеческого, люди сделали подобным себе.
Новый Айртон — другой человек, это достойный член колонии острова Линкольна.
Для процветающей колонии острова Линкольна пришли тяжелые времена. На трудолюбивых поселенцев напали пираты, каторжники, бандиты — отбросы человеческого общества.
В войне, которую самоотверженно ведут, обороняясь, колонисты, включая бывшего преступника Айртона, надо видеть не простое осложнение приключенческого сюжета, а символическую закономерность, показанную писателем, который много раз проявлял свой дар провидения.
Какая бы группа людей, какой бы народ ни строил свое счастье, добывая его трудом в таком окружении, где жизнь основана не на справедливых отношениях, всегда найдутся темные силы, которые захотят напасть и разрушить ростки нового.
Жюль Верн пережил тяжелые времена падения Парижской коммуны. Скорбя о погибших коммунарах, проклиная мрачные силы, подавившие Коммуну, Жюль Верн мог лишь сжимать кулаки.
Нарисовав борьбу коммунаров острова Линкольна против бандитов, Жюль Верн по-иному решил ее исход — вмешательством технического могущества капитана Немо.
Спасены колонисты острова Линкольна. Пожали друг другу руки инженер Сайрес Смит, учивший людей трудом добывать себе счастье, и загадочный капитан Немо, принц Даккар, одинокий борец за свободу.
Почему все же понадобилось Жюлю Верну погубить остров Линкольна, оставить от него только риф, поднимающийся над подводной могилой капитана Немо? Нет, не яркий драматический эффект был нужен писателю! В этом финале кроется не просто сюжетный ход, а глубокий философский смысл.
Жюль Верн блестяще показал, как на необитаемом острове люди, спаянные общим трудом и вооруженные знаниями, создают новую форму жизни, не похожую на весь остальной мир, — по существу говоря, колонисты основывают на острове коммуну! Значит ли это, что коммуну можно создать лишь на далеком, изолированном от мира острове?
«Нет! Тысячу раз нет», — ответил бы на это Жюль Верн. И он именно так отвечает в романе на этот вопрос, жертвуя чудесным, романтическим островом, чтобы показать, чем богат на земле Человек. Он жертвует этим островом, его богатством, как пожертвовал «Наутилусом». Океан бушует там, где трудились инженер Сайрес Смит и его товарищи. Они приютились на единственном оставшемся рифе — памятнике капитану Немо.
Но еще раз помог капитан людям, достойным его любви. Благодаря ему в одних водах оказались «Наутилус» — символ горького отречения от людей и красавица яхта «Дункан», опять спешившая на помощь людям.
Инженер Сайрес Смит, журналист Гедеон Спилет, моряк Пенкроф и его воспитанник Герберт, негр Наб и новый Айртон и даже верный пес Топ на яхте «Дункан», которой командовал наш старый знакомый капитан Роберт Грант, доставлены на родину в Америку.
И там, в сердце огромного континента, встречаем мы вновь наших героических колонистов. Они основали окруженный сушей «остров». И дело не в том, что на этом острове есть маленькое озеро Гранта, как и на исчезнувшем острове Линкольна, что есть там река Благодарения и гора Франклина, — главное в том, что колония на новом «острове» построена на тех же основаниях, что и на исчезнувшем в водах океана. Жюль Верн мечтал, чтобы его герои жили коммуной и в том мире, в каком жил он сам.
Жюль Верн мечтал тогда лишь об острове коммуны, как мечтали об этом его современники утописты. Но это была светлая мечта человека, всем существом своим устремленного в будущее, когда идея коммуны восторжествует над всем человечеством.
Писатель Жюль Верн, как и его герои, был человеком девятнадцатого века, века Фарадея и Эдисона, века пара и электричества, века восстания сипаев и королевы Виктории, века Дарвина и Миклухо-Маклая, Бальзака и Толстого, века Карла Маркса, Энгельса и Парижской коммуны. Он создал трех своих знаменитых героев: Паганеля, жадно познающего мир, капитана Немо — символа технического прогресса и трагической борьбы с угнетением, инженера Сайреса Смита — носителя знании и строителя маленькой коммуны.
Эпопеей торжества труда и знания, романом об инженере Сайресе Смите и его товарищах, этим гимном Человеку, его труду и знанию Жюль Верн завершил свою замечательную трилогию. Он и сейчас любимый писатель миллионов, помогающий борьбе за светлое будущее человечества.
Александр Казанцев
Альманах "На суше и на море", 1979