...Медера сидит за столом вместе с Наташей и Горностаевым, рассматривает нить с узелками.
Горностаев крепко трясет руку Медере.
Наташа со стороны наблюдает эту сцену.
...Из подобия пишущей машинки выходит перфорированная лента.
Научные сотрудники закладывают перфорированную ленту в панель электронно-вычислительной машины.
...Мигают сигнальные лампочки. Слышится размеренное постукивание.
Наплывом — мигают лампочки.
...Бегущая перфорированная лента.
Около панели — глубокое кресло.
В кресле заснул Медера.
Над ним сигналит лампочка.
Подходит Горностаев, садится, мгновение раздумывает, потом будит Медеру.
Медера вскакивает, протирает глаза.
— Ну, как? Получилось? Подошел ключ моих предков?
Горностаев машет рукой и мрачно смеется:
— Я верил в возможности электронного мозга, но способности шутить в машине я не подозревал.
— Электронная дама шутит? — удивляется Медера.
...Около пульта в вычислительном центре: Горностаев, Медера.
Через зал спешит Наташа.
— «Блестящий ответ»! — поворачивается к ней Горностаев.
— Какой? — интересуется Наташа.
— «Мы вернулись»! — смеется Горностаев. — Понимаете? С помощью узелкового кода индейцев можно прочитать начало нити. Космонавты вернулись, прожив, ни много, ни мало, шесть тысяч лет. Прелестная математическая шутка!
Понурив голову, Наташа идет вдоль панелей вычислительного центра.
Входят Ларин и Казаков.
Наташа, грустная, подавленная, останавливается перед ними.
Она молча смотрит на Казакова.
— Ну, что? — в тревоге спрашивает Казаков.
— Мне так хотелось сделать тебе сюрприз, — печально говорит Наташа.
Казаков сразу понимает о чем речь:
— Расшифровалась нить?
— Получилась нелепица: «Мы вернулись»... Это спустя шесть тысяч лет!..
— Наташа!! — кричит Казаков. — Так это то, чего я ждал! — и опрометью бежит к пульту Горностаева.
Наташа хочет броситься за ним, но Ларин задерживает ее.
— Почему он так обрадован... неудачей? — спрашивает Наташа.
— Сейчас я помогу вам понять Никиту Андреевича, — мягко говорит Ларин, подводя ее к огромному циферблату со стрелкой.
— Не могли же звездные пришельцы пробыть в космосе шесть тысяч лет и вернуться! — протестует Наташа.
— Шесть тысяч лет... по земному или звездолетному? — улыбается академик.
— Ах, вы об эйнштейновском парадоксе времени? Я воспринимаю его лишь как математическую условность.
— Это совсем просто, — уверяет Ларин. — Нам трудно это понять потому, что и чувством и разумом мы ощущаем, что время течет одинаково для всех условий пространства. И это действительно так.
— Так? — поражается Наташа.
— Течение времени абсолютно, но... Что понимать под течением времени? Время — это угол поворота стрелки. Поворачивается она для всех условий космоса одинаково.
По циферблату движется стрелка.
— Но прожитый отрезок времени не одинаков, — продолжает Ларин. — Он соответствует длине дуги, а она различна для разных точек стрелки, для конца ее или для середины. Звездолет, набирая скорость, как бы перемещается по стрелке к центру ее вращения. А вот Земной шар — всегда относится к концу стрелки. Звездолет летел с субсветовой скоростью. Для него длина дуги у самого центра стрелки ничтожна, в тысячу раз короче. Пока на Земле прошло шесть тысяч лет — на звездолете всего полгода.
— Да, да... — шепчет Наташа. — Значит... они... они действительно могли вернуться?!
* * *