Леса и перелески, дачные домики, поле с уборочной машиной, платформы с промелькнувшими людьми, шоссе с бегущими грузовиками, самолет в воздухе, ребята, скатывающиеся с пригорка, тоненькая девушка с косами, приветно машущая рукой...
И уже скрылась легкая фигурка. Бегут назад кудрявые рощицы по обеим сторонам полотна, и вдаль уходят прямые, как лучи, рельсы, загибаются за самый горизонт, повторяя выпуклость земли.
Идеальная прямая! Когда-то царь-самодур с тупым упрямством провел эту линию. Так и должны были строить дорогу из Петербурга в Москву. Так и строили ее напрямик через холмы и болота, строили... на человеческих костях.
И как память прошлого лежит и сейчас прямолинейное полотно, ведет в Москву среди полей и рощ, садов и перелесков.
На одну из дачных станций этой дороги прибыл необыкновенный поезд. Он был похож на гигантскую трубу, поставленную на колеса. Прибытие этого поезда вызвало переполох в дачном поселке. На платформе собралась толпа: мужчины в спецовках или летних пиджаках, девушки в открытых сарафанах или легких брюках, руководительница детского сада - молоденькая, строгая, с сияющими и любопытными глазами и целым выводком построенных в пары, умирающих от восторга ребятишек, старушка в теплой кофте, два древних старика, оба лысые, бородатые, один в очках, наконец, мальчишки, всюду во все времена одинаковые мальчишки в неподпоясанных рубашках, в коротких уже им штанах... Они оседлали забор, забирались на ветви тополя и кричали оттуда:
– А окна-то где?
– И дверей не видать. Вот чудно!
– Это цистерна, бензин перевозить.
– Врешь, это пушка...
– "Пушка, пушка"! Много ты понимаешь! А как целиться?
– А это осадная. На цель рельсы прокладывают. Честное слово, так. Мне Егорка говорил.
– Ребята, ребята! Смотри, идут.
– На четырех турбобилях приехали. Видите?
– Смотрите, какой дяденька! Не дяденька, а целых полтора дяденьки!
– Он тебе на дереве уши надерет, только руку протянет.
– А я знаю, кто это. Это Седых, большой начальник!
– Много ты знаешь! Пушка, тоже сказал... А как она заряжается?
– А вон видишь - сзади такое кольцо с дырками. Наверное, оно отвертывается.
– Ничего вы не знаете. Не дырки, а дюзы. Это снаряд ракетный, на Марс лететь.
– На Марс?
– Ой, на Марс! Вот хорошо бы залезть да спрятаться!
– Найдут, наверняка найдут. У них приборы чующие, по запаху определяют, кто есть.
– У-у! Тогда тебя сразу почуют!
– Откуда ты знаешь, что это ракетный снаряд?
– А вон, видишь, с полуторным дяденькой женщина идет?
– Ну, вижу.
– Это его дочь. Она в Ракетном институте училась. Мы в прошлом году с ними на Истре рядом жили... дача там у них.
– И они отсюда прямо на Марс полетят? Космические корабли не такие. Не ври!..
– Вот увидишь! Снаряд по рельсам разбежится, разбежится, а потом как ахнет - и сразу в воздух! Ну а потом прямым ходом на Луну. И обратно!.. Или на Марс.
– Тоже скажешь, обратно. Обратно только одна кабина возвращается, на парашюте.
– Это в многоступенчатых ракетах. А здесь совсем другой принцип.
– Сам ты принцип!..
Группа приехавших подошла к трубообразному поезду. Мальчишки притихли.
Здесь действительно была Аня Седых. Одетая в голубой комбинезон с белыми отворотами, она выглядела совсем юной. Только темные круги под глазами делали ее усталой и более взрослой.
Да, так все получилось! Андрюшу мог спасти только полный покой. "Никаких ассоциаций!" - сказали профессора. Ничто не должно было напоминать о пережитом, даже... жена. Аня рвалась к Андрюше, но ее убедили... И у нее тогда ничего не осталось, кроме проекта.
Этот дипломный проект имел шумный успех. Степан Григорьевич Корнев - какой это все-таки умный и влиятельный человек! - сумел не только заставить Аню делать не ученический, а реальный проект, но и привлек к нему внимание технической общественности. И это он включил строительство ракетного вагона по Аниным чертежам в число первоочередных экспериментальных работ для Арктического моста. Степан Григорьевич остался вместо Андрея, и с ним посчитались. Аня должна быть ему очень, очень благодарна!..
Но что будет с Андрюшей? Сначала Аня носилась с ребяческой мыслью сделать ему сюрприз. Конечно, она, не выдержав, во всем бы ему давно призналась, но тут случился этот шторм в Черном море. Андрюша был в таком тяжелом состоянии. С ним ни о чем нельзя было говорить. И даже подготовить на расстоянии было невозможно. Профессора запрещали. Может быть, это и к лучшему, что он приедет сразу на испытание. Ах, если бы приехал прежний Андрюша, каким он был в Светлорецке! Он бы все понял, принял бы и Аню и ее изобретение... И никаких стрессов!
– Что ж, Анна Ивановна... – сказал, словно читая ее мысли, шагавший с ней рядом Степан Григорьевич. – Я бы хотел, чтобы Андрей так же оценил ваш труд... и вас... как ценю я, ибо отношение человека определяется оценкой не своего собственного, а чужого "я"...
– Да-да, – рассеянно отозвалась Аня. – Конечно...
– К сожалению, для нас с вами не секрет, что Андрей... Да что там говорить! Жизнь полна несообразностей, ибо люди всегда выбирают не тех, кто особенно хорошо к ним относится, а чаще тех, кто... даже не хочет замечать...
– Вы думаете, что Андрюша меня не заметит? – улыбнулась Аня.
– Не надо меня понимать в буквальном смысле.
– А как вас понимать? – чуть склонила набок голову Аня.
Степан Григорьевич промолчал и пошел по перрону.
– Пардон! Могу я поговорить с конструктором ракетного вагона Анной Ивановной Седых?
Аня оглянулась и увидела стоящего в почтительной позе немолодого полного человека с прилизанной реденькой прической. Его подбородок тонул в налитой шее.
– Да, да, конечно! Я и есть Анна Седых. Что вас интересует?
– Видите ли, я из министерства, но сейчас внештатный корреспондент технической газеты Милевский, хотел бы услышать несколько слов о вашем вагоне. Не стесняйтесь в терминологии.
– Очень приятно. Ну что же мне вам сказать? Пожалуй, обо всех цифрах мы поговорим после испытания, если вы здесь будете.
– О, несомненно!
– А сейчас скажу, что мечтаю применить реактивное движение в поездах черноморского плавающего туннеля и Арктического моста.
– Ах, Арктический мост, Арктический мост! – многозначительно вздохнул корреспондент. – Если бы вы знали, что у меня с ним связано! Я помню его еще с юности, со студенческих лет. Я готов был всего себя отдать этой дерзкой мечте. Как жаль, что здесь нет Андрюшки Корнева!
– Андрюшки?
– Да-да! Мы с ним встречались... в Светлорецке.
Аня нахмурилась, силясь что-то вспомнить. На кого же похож этот толстяк?
– Конечно, он теперь такой великий человек!.. Я могу только взять у него интервью, но, к сожалению, он сейчас далеко.
Корреспондент вынул блокнот и стал писать в нем причудливым заграничным фломастером.
– Ошиблись! Андрей Григорьевич Корнев здесь.
– Как здесь? – опешил корреспондент, пряча блокнот в карман.
– То есть он сейчас будет здесь, приедет. Вы можете с ним поболтать. Узнаете друг друга. Как вы сказали? За его идею вы готовы были отдать всего себя?
– Разумеется!.. Пардон, я поспешу... Вы сказали, он подъедет? Я побегу к шоссе. Мерси!
Аня посмотрела ему вслед и усмехнулась.
Мальчишки на заборе видели, как сел толстый дядя в свою машину и поспешно помчался по направлению к Москве.
– А этот куда покатил?
– Дурак, с донесением!
И сразу же мальчишки на дереве заволновались. Они кричали своим друзьям на заборе, словно им с дерева было лучше видно:
– Садятся! Садятся! Все внутрь залезают!
– Смотрите, смотрите! А тетечка в комбинезоне осталась...
– Ну она-то обязательно полетит!
– Почему ты думаешь?
– Дурак, сам сказал, что она в комбинезоне. Управлять снарядом будет. А потом, она сама конструктор. Мне Егорка говорил.
– А почему все вошли, а она осталась?
– На часы смотрит...
– Еще одна машина на шоссе! – истошно закричали с верхней ветки.
– Двое! Еще двое! Это наверняка самые главные!
– Потому и тетечка к ним бежит! Ух ты! Как прыгнула! Постой... он ее на руки взял. Вот так штука! Несет! Тю-у!
Ребята все разом принялись кричать и хлопать в ладоши.
Андрей, не обращая ни на кого внимания, нес Аню к вагону.
– Что ты делаешь, сумасшедший? Пусти, кругом люди.
– А что мне целый свет! Наконец-то ты со мной!
– Даже у тебя на руках...
– Почему ты меня не встречала? Почему не прилетела вместе с Суреном? Почему мне нужно было сюда приехать?
– Сто тысяч почему, моя милый Почемучка! Папа здоров и тоже здесь. А вон идет Степан Григорьевич.
– А что это за штуковина на колесах? Почему ты в комбинезоне?
– Андрюша, прости, милый... давай сядем сюда, на лавочку... Но вот... здесь дачники ждут поезда... и мы тоже сейчас поедем...
– Поедем?
– Ты знаешь, я волнуюсь... я не знаю, как тебе сказать. Мне казалось, что все будет просто... – Аня смотрела на Андрея, и он ей казался каким-то другим, немножко чужим, к тому же он нахмурился. – Знаешь, Степан Григорьевич часто бывал у меня, принимал во мне участие.
– Очень мило с его стороны.
– Ты поблагодари его.
Подошел Степан. Андрей встал. Они молча обнялись.
– Спасибо тебе за все. За Арктический мост, что отстоял, за Аню вот тоже...
– Ты уже знаешь? – спросил Степан Григорьевич.
– Нет еще, – быстро сказала Аня.
– Товарищи, дальше ждать нельзя. Иван Семенович торопит, ибо перегон нам отвели на строго определенное время. Да вон он и сам сюда идет.
– Ничего не понимаю! Что это? Аня на практике, что ли? Новый дачный поезд? А зачем вы все здесь?
– Здорово, Андрюха! – еще издали крикнул старый гигант. – Дай я тебя... словом, поломаю тебе шпангоуты. Э-эх! Ну, крепок! Теперь тебя не сломишь - какой вышел молодец! Мужицкая кость, говорю! - Иван Семенович сжал Андрея в медвежьих объятиях, отпустил со смехом, взял за плечи и повел к вагону. - Анка-то у меня как отличилась! Не у всякого инженерика по дипломному проекту вагон построят.
– Ах, вот как! Я поздравляю тебя, Аня!
– Ну вот... Я знала... Вот видишь, оказывается, совсем тебя не знала... Спасибо, Андрюша, – смущенно лепетала Аня.
– Ты мне хоть объясни...
– Нечего, нечего! – заторопил Седых. – Время подошло. Полезайте оба в кабину. В пути наговоритесь.
– Это ты нарочно меня минута в минуту сюда доставил?.. – спросил Андрей Сурена.
Тот вынул изо рта трубку и глубокомысленно выпустил клуб дыма:
– Слушай, понимать надо! Лишнее время - лишние разговоры! А тут сразу хлоп - и четыреста километров в час!
– Неужели такая скорость? – спросил Андрей, взбираясь на подножку.
Аня улыбнулась ему из дверей кабины, маня за собой.
Мальчишки тотчас отозвались:
– Ну, ребята, держись, не падай с дерева! Сейчас взрыв будет, и они... прямо в космос!..
– Привет Марсу! – кричали с забора.
– А как же они обратно на рельсы сядут? А вдруг поезд? – беспокоился кто-то на дереве.
Андрей вместе с Аней входили в кабину управления, непринужденно шутя:
– Очень трогательное участие в судьбе молодого специалиста!
Впереди вместо стены было сплошное круглое стекло, словно в подводной лодке капитана Немо. Перед стеклом находился пульт управления с рычагами, приборами и кнопками.
– Андрюша, милый... сегодня у меня особенный день... пожелай мне удачи. Здесь ЭВМ - моя первая помощница.
– От всей души!
Аня положила руки на пульт. Сзади что-то взревело. Андрей отлетел назад и ударился о стенку. Еще одно движение Аниных пальцев - и Андрея прижало к стенке с еще большей силой. Аня оглянулась, виновато и в то же время торжествующе улыбнулась. Андрей, приходя в себя, заметил, что поезд мчится с огромной скоростью. Он хотел что-то сказать, но боялся, что Аня все равно не услышит - такой был грохот сзади в вагоне.
"Шумное, надо сказать, пригородное сообщение..." – подумал он.
И вдруг все стихло. Андрею на мгновение показалось, что он потерял слух. Но он услышал тихий Анин голос:
– Ты не ушибся? Я нечаянно перевела контроллер на два деления. Водитель, оказывается, из меня неважный... Папа все сердится, что машину гоняю...
Телеграфные столбы проносились мимо, как спицы бешено вращающегося колеса. Сеть проводов вздымалась и опускалась волнами и словно задыхалась.
"Для дипломницы, конечно, просто необыкновенная удача! – думал Андрей. – Но все же... она могла бы меня встретить... Ну если прежде - врачи... то теперь? Что ж, вероятно, вскружил голову успех!"
– Черт знает какая скорость! - меж тем говорил он. – Какие потребуются пути?
Аня загадочно засмеялась:
– О, для нашего вагона будет построена самая идеальная трасса - без подъемов и уклонов, без поворотов, как...
Андрей не расслышал, что сказала дальше Аня - кажется, про ствол ружья... Она повернула контроллер, снова включились дюзы, и Андрея опять прижало к переборке.
Аня крикнула:
– Нам выделили самый лучший участок пути! Как в Арктическом мосте.
На этот раз Андрей услышал и вдруг понял сразу все. Так это поезд для его Арктического моста, поезд, который должен заменить его собственную конструкцию магнитофугального экспресса, показанного на нью-йоркской выставке! Вот почему ему ничего не писали, вот почему не встречали, вот почему доставили прямо на испытание: чтобы оглушить взрывами дюз, ошеломить... наконец, унизить. Так вот почему она такая чужая, далекая! Оказывается, она теперь конкурирует с ним! Завтра о ней напишут все газеты как о победительнице... Вот что ей нужно! Как меняются люди! Где же прежняя робкая, нежная Аня, которую он встречал в игрушечном вагончике на узкоколейке! Где? Сердце у Андрея стучало...
Деревья слились в сплошную стену, через которую, как через зеленое стекло, можно было видеть дорогу и дальние перелески.
– Вот теперь... четыреста километров в час! – воскликнула Аня.
Глаза ее горели, она улыбалась, она забыла о том, как будет реагировать Андрей, забыла! Она полна была собственным счастьем, успехом, победой! Она торжествовала! Такого поезда еще не было в мире!
Грохот смолк. Поезд мчался с непостижимой скоростью по инерции.
Аня обернулась:
– И это только еще одна пятая той скорости, которая будет... которая будет... – Аня остановилась.
Вид Андрея был страшен. Щеки его провалились, испарина выступила на лбу, глаза лихорадочно блестели.
– Ничего не говори, я все понял, – сказал Андрей. – Все слишком ясно...
– Андрюша! – невольно тормозя, воскликнула Аня. Она предостерегала, умоляла, возмущалась - все было в этом возгласе.
Андрей с горькой усмешкой покачал головой:
– Если капля переполняет чашу, значит, чаша была полной.
– Но ведь это же дико, нелепо... в такой час!
– Что ж... час ты сама выбрала! Мы действительно слишком долго находились вдалеке... И слишком мало осталось соединяющего нас...
– Ты хочешь... упрекнуть меня как врача, что я не уберегла...
– Хочу сказать, что ракетный вагон, сделанный втайне от меня, за моей спиной, сделанный, чтобы скомпрометировать, отвергнуть мой магнитофугальный поезд, который я вынашивал годами, этот ракетный вагон не связь, а преграда между нами!
– Ах так! – Аня закусила губы. Она продолжала тормозить. – Ты - человек с болезненным самолюбием, привыкший к поклонению! Тебе бы рабыню, чтобы ноги мыть... А я-то хотела, чтобы сын наш походил на тебя!
– Лучше не говори о сыне! Не терзай хоть этим... Тебя забуду, а его нет...
Аня хотела крикнуть, что Андрей сумасшедший, хотела броситься к нему, не дать ему открыть дверцу кабины... но осталась, прикованная к пульту, готовая разрыдаться от обиды, досады, от жалости к себе, но не к Андрею... Порвалось, безвозвратно порвалось то, что должно было снова связать их... Значит, не осталось ничего...
– Если так - уходи! – сузив глаза, сквозь зубы проговорила она.
Поезд медленно шел вдоль платформы. Андрей соскочил на ходу.
Аня с широко открытыми сухими глазами и слезами в горле посмотрела на него в последний раз. Подумала, что когда-то он не сходил с ее поезда, а впрыгивал на ходу...
Послышались голоса встревоженных Степана Григорьевича, Седых, Сурена...
– Испытание продолжается, – пересилив себя, спокойно сказала Аня. И подумала: "Испытания мы не выдержали..."
Андрей сошел с высокой платформы на рельсы, перебежал их, не оглядываясь на поезд, и направился в реденький березовый лес.
Когда позади снова раздался грохот, Андрей вздрогнул и схватился рукой за тонкий белый ствол дерева. Долго он простоял так, не двигаясь, потом медленно побрел обратно.
На путях и на перроне было пустынно. Попался только один старичок железнодорожник в фуражке с красным верхом.
– Вам на Москву поезд? – участливо спросил он, внимательно вглядываясь в лицо Андрея.
Корнев кивнул головой.
– Так он не скоро будет, сегодня ведь испытания.
Стоя на платформе, Андрей задумчиво смотрел на подернутый вечерней дымкой пейзаж. Деревья и телеграфные столбы казались влажными. Густые сети проводов были похожи на мертвую зыбь, застывшую навеки.
Андрей вздрогнул.
Что ж, если женщина скрыла от тебя самое для нее дорогое и, идя с тобой рядом, имела свою, особую жизнь, это значит, что ты ей чужд... Если женщина не пришла к близкому человеку, когда он боролся за жизнь, как когда-то в корабельном госпитале, ясно все - любви уж нет.
Сойдя с платформы, Андрей двинулся вдоль путей. Влажный и теплый ветер бил его солеными брызгами.
"В конце концов, все забыли, что стоит спросить и меня, если не как автора, то как инженера, пригоден ли ракетный вагон для Арктического моста. А ведь можно привести много возражений, сомнений. Хотя бы газы... Как удалять их из туннеля, если в нем не должно быть сопротивления воздуха?"
Друзья?.. Они предали и покинули его. Они подняли руку на самое дорогое для него - Арктический мост.
За спиной он услышал хруст гравия под чьими-то ногами. Андрей обернулся: пряча от ветра спичку, раскуривал трубку Сурен.