Страшит хозяев близкий крах.
Страх в каждом шаге, каждом слове.
Труд на чужих всегда "за страх".
Но для себя трудись "за совесть"!
В глубь суши, отгороженный от моря исполинскими шлюзовыми воротами, шел широкий, но очень короткий канал. Он тянулся всего лишь на длину беговой дорожки стадиона и был сух. По обе стороны выемки стояли два ряда кранов-дерриков с высоко поднятыми ажурными стрелами.
Посредине канала, дно которого было много ниже уровня моря, почти вровень с землей проходила гигантская, еще не собранная полностью труба. Она была такого диаметра, что в ней свободно поместился бы трехэтажный дом.
Труба эта не лежала прямо на дне. Она, как сороконожка, упиралась лапами-патрубками на две меньшие трубы, которые покоились у самых стенок выемки.
Все сооружение было опутано сеткой металлических лесов. На лесах виднелись фигурки людей в комбинезонах, около них вспыхивали ослепительные звездочки электросварки.
Вдоль малых труб проходили узкоколейки с нагруженными и пустыми вагонетками. Деррики склоняли над каналом свои огромные удочки и вылавливали снизу листы изогнутого железа.
На краю выемки стоял Андрей Корнев. Поодаль тихо переговаривались Степан Григорьевич и Сурен.
Андрей стал спускаться на дно выемки. Степан и Сурен последовали за ним.
Снизу сооружение казалось еще величественнее. Даже малые трубы были в два-три человеческих роста диаметром, не говоря уж о большой, казавшейся выпуклой крепостной стене.
– Ва! – не выдержал Сурен. – Одно дело выдумать, другое - поглядеть. Во сне увидишь - страшно будет. Вот это масштаб! А как ты думаешь, Андрей?
– Думаю, что масштаб очень мал, – сказал Андрей.
– Слушай, что ты говоришь? Может быть, пирамидону дать? С дороги голова болит?
– Да, сердце болит за наше дело. Разве это масштаб?
– Андрюша, не надо рисоваться, ибо, кроме нас, тут никого нет, – сказал Степан Григорьевич, с трудом сдерживая раздражение.
Андрей не обратил на него ни малейшего внимания.
– Док в сто метров длины, - разве это док для четырехтысячекилометрового туннеля?
– Андрей, ты забываешь - это не просто судно, это подводный гигант, равного которому нет среди субмарин.
– А мне не подводная лодка нужна, а завод, подводный сборочный завод! – отрезал Андрей.
Степан только руками развел. Как неприятно складывался первый после приезда Андрея обход стройки!
– Нам понадобится чуть ли не атомный взрыв, чтобы удлинить выемку в шесть раз. Будем строить подводный док в шестьсот метров!
– Ты сошел с ума! – не сдержался Степан Григорьевич. – Виданное ли дело - строить подобное судно, к тому же подводное!
– Вы проектировали без меня, я вношу коррективы. Подводный док будет длиной в шестьсот метров. Это сократит срок постройки Арктического моста.
– Вот это да! Ай-вай-вай! – щелкнул языком явно восхищенный Сурен. – Выходит дело, мы с тобой, Степан, крохоборщики.
– Андрей, не используй своего положения, – предупреждал Степан, когда они поднимались из выемки. – Я отказываюсь поддерживать тебя. На стройке сидит представитель из Москвы. Проект утвержден. Пойми, никто не разрешит строить сразу два таких гигантских дока, ибо нет опыта работы и с одним. Ведь в Мурманске тоже начали строить док...
– В Мурманске работы прекратим. Док будет один.
– Как - один? – опешил Степан Григорьевич.
– Слушай! Ты уже не хочешь строить в Арктике?
– Будем строить сначала в Черном море, а потом перегоним подводный док через Дарданеллы, через Гибралтар, вокруг Европы.
Сурен даже свистнул от изумления:
– Настоящий русский размах!
– Я вижу, недаром шутили, что ты автор проекта лестницы на Луну, - съязвил Степан.
Андрей побледнел от гнева:
– Будет так, как я сказал, и не потому, что я так хочу, а потому, что так целесообразнее.
– Не знаю, согласится ли с этим представитель из Москвы, инженер Милевский... Ты его знаешь, вы когда-то встречались...
– Представителю здесь делать нечего. Если он вам без меня был нужен, чтобы разделять ответственность, то я обойдусь без него.
– Слушай, Андрей, ты просто не можешь реально мыслить. Мы ведь договаривались когда-то, что я буду учить тебя, ибо...
– Вот так и будет: ты будешь учить, а я буду командовать.
Степан Григорьевич еще не знал Андрея таким. Он поглядел на Сурена, ища сочувствия, но у того антрацитовые глаза горели, как у рыси, - он был восхищен Андреем.
К Степану Григорьевичу подошел старичок мастер и стал жаловаться, что плохо с доставкой листов.
– Никак не управимся, – вздохнул он, протирая очки в тонкой металлической оправе.
– Придется управиться, – сказал Андрей. – Док мал будет. Решено строить его в шесть раз длиннее. Расскажите рабочим. Вечером с ними потолкуем, как такую громаду подымать.
– В полкилометра? – только и мог выговорить мастер,
Навстречу группе инженеров важной походкой шел изрядно полысевший и пополневший инженер Лев Янович Милевскин.
– Кого я вижу! – воскликнул он, протягивая обе руки. – Восставший из мертвых! Сам Андрей Григорьевич! Ведь мы друзья еще с Урала. Ах, боже мой, какая это была чудесная поездка в игрушечном поезде... комфортабельный салон-вагон... Я с таким удовольствием его вам уступил... боже мой, страница истории!..
Андрей сухо кивнул в ответ.
– Вот видите, Андрей Григорьевич, когда проект ваш стал реальным, когда он поднят общими усилиями уже... – Милевский вздохнул, – поднят на должную техническую высоту, когда решен вопрос об этом подводном гиганте, где будет собираться туннель, я - за проект! Я теперь за Арктический мост! Диалектика, дорогой Андрей Григорьевич.
– Док, который вы утвердили, никуда не годится, – резко сказал Андрей. – Мы будем строить не два, а один док в шестьсот метров.
– Слушай! Док вокруг Европы пойдет... Понимаешь, сколько тысяч туристов в него влезет? Целый город!..
– Ах, шутники, боже мой, какие шутники! Младая кровь играет!
– Играть мы здесь не будем, товарищ Милевский. Сделаем так, как я сказал.
– Позвольте... Это как же? Вы серьезно? Но ведь проект утвержден, я уполномочен наблюдать...
– Наблюдатели не нужны ни на малом доке, ни на большом.
– То есть как это - не нужны? Простите, Андрей Григорьевич, у вас нет опыта крупной работы. Вы бы посоветовались с братцем - он ведь знает, как надо считаться с центром.
– На строительство плавающего туннеля отпущены средства. А как они будут израсходованы - это решает руководство стройки.
– Это же не экономический эксперимент! Да вы тут черт знает что начнете строить! – почти завизжал Милевский.
Сурен от удовольствия потирал руки, подмигивая Степану Григорьевичу, но тот стоял поодаль с непроницаемым лицом, не желая принимать участия в разговоре.
– Товарищ... товарищ Ясенский! Ко мне, пожалуйста! - закричал Милевский молодому человеку, услужливо подскочившему к нему. - Будьте любезны, не откажите... Сейчас же пошлите мою телеграмму в наш центр и копию заместителю Председателя Совета Министров СССР! Живо, одним духом! Да-да, товарищ Корнев, с уполномоченным центра вам шутить никто не позволит. Самоуправство! Вотчина!
– Стройкой буду управлять я, а не вы. Это вам следует запомнить. Пойдемте. Работу перестраивать на новый масштаб нужно немедленно.
Милевский был растерян только одно мгновение. Отпустив помощника с телеграммой, он овладел собой и с добродушной улыбкой нагнал Андрея:
– Андрей Григорьевич, не будем ссориться. Я не вмешиваюсь в ваши права. Начальство нас рассудит... Но умоляю... умоляю об одном...
– Что еще? – нахмурился Андрей.
– По моему разрешению на стройку приехали американцы. Среди них очень видный промышленник мистер Игнэс. Я бы не хотел, чтобы вы говорили при них о своих... дополнениях... Я понимаю, новая метла чисто метет, но не стоит выносить сор из избы.
– Никакие американцы на стройку дока не придут! – решительно заявил Андрей.
Милевский застыл с умоляюще поднятыми руками. Он безмолвно обращался то к Сурену, то к Степану Григорьевичу, наконец заговорил:
– Но ведь это же будет международный скандал, товарищ Корнев... Вы подумайте... с американцами нам еще немало придется иметь дел...
– Повторяю, на стройке будет распоряжаться ее начальник, а не представитель кого бы то ни было.
Андрей пошел в небольшой домик, где разместилось управление строительством, и немедленно потребовал к себе в кабинет инженеров.
Милевский побежал жаловаться парторгу Денисюку. Американцы могли приехать каждую минуту.
Денис, хитро посмеиваясь, появился в кабинете Андрея. Инженеры, ошеломленные новым заданием, расходились, чтобы обдумать все и вечером снова явиться к начальнику с предложениями.
Степан Григорьевич и Сурен остались в кабинете.
– Что? Нажаловался? – спросил Андрей Дениса.
Тот ухмыльнулся:
– Шумишь, Андрей, шумишь дюже!.. Удлинить док - то, я разумею, добре будет. Коммунисты, я уже слыхал, поддержат. Масштабность - она нам люба. Только вот насчет американских гостей ты перегнул трошки.
– Я уже сказал. Отменяю разрешение Милевского.
– То ж добре! Отменить надо. Только свое разрешение надо дать. Ты ж попытай, какие гости будут. Мистер Игнэс... ты ж в Америке был - наверное, слышал?
– Постой, какой это Игнэс? Миллионер?
– Тот самый бизнесмен. И еще один хлопец с ними.
То уж мой дружок будет. Сенатор Майкл Никсон, или Рыжий Майкл. Сейчас в Америке очень известная фигура. Только когда мы с ним хлопцами были, так на "Лейтенанте Седове" плавали. Коммунист к тому же.
– Ах, вот как? – улыбнулся Андрей. – Хорошо, поступлю по твоему совету. Разрешение Милевского отменяю. Принять американцев разрешаю.
– Вот то добре теперь. Пойду встречу гостей, а то там перед ними Милевский расшаркивается.
– Вот видишь, Андрей, - назидательно сказал Степан Григорьевич, - как бы не пришлось тебе в другом уступать.
– Не рассчитывай, – сказал Андрей.
– Рассчитывать как раз и нужно, по инженерному. Ты решил гнать док вокруг Европы, забыв, что его винтомоторные группы должны питаться электроэнергией с суши, по кабелям, которые лягут в уже построенной части туннеля.
Сурен настороженно смотрел на Андрея. Степан снисходительно усмехнулся.
– Будет все по-иному, – нисколько не смущаясь, ответил Андрей. – Сурен когда-то предлагал построить атомные станции на Кольском полуострове и на Аляске. Передача электроэнергии на тысячи километров в готовом туннеле очень сложна, передвижную атомостанцию нужно построить непосредственно на доке.
– На доке? – обрадовался Сурен.
– Есть же атомная станция на гидромониторе! Но мы пойдем дальше. Горючим для нужд Арктического моста будет вода.
– Термоядерные реакции! – воскликнул Сурен.
– Температура звезд... миллионы градусов... Надо же быть серьезнее, Андрей. Ты же знаешь, какое подводное солнце работает близ Мола Северного в Проливах... Разве мы можем построить что-либо подобное в доке? - усомнился Степан Григорьевич.
– Сурен! Что ты знаешь об управляемой термоядерной реакции при обычной температуре?
– Очень много знаю. Такая реакция превращения водорода в гелий, управляемая реакция, осуществлена. Использовать для нее элементарные частицы - мю-мезоны, предложил в 1954 году, еще будучи членом-корреспондентом Академии наук СССР, Зельдович. После создания знаменитого подводного солнца академик Овесян как раз и использовал эту реакцию.
– Сможет он создать для нас установку на доке?
– Конечно, сможет! Замечательно будет! Подводный гигант берет энергию из воды, прямо как у капитана Немо.
– Хорошо! Пусть новый подводный док будет называться "Наутилусом"!
– Романтика еще никогда не была серьезным техническим доводом, - поморщился Степан Григорьевич.
– Без романтики, без фантазии не было бы ни дифференциального исчисления, ни атомной энергии, ни идеи Арктического моста.
Степан Григорьевич развел руками. Он сдавался.
В кабинет, пятясь, вошел Милевский, за ним два американца и Денис.
– Позвольте представить вам, мистер Игнэс, - говорил по-английски Милевский. - Братья Корневы, строители плавающего туннеля.
– О, господа! Я так рад говорить на языке своего детства! Последние годы я прилежно вспоминаю его. Очень приятно познакомиться, господа! - говорил по-русски американский миллионер. - Русский язык распространен в Америке. Сейчас едва ли не треть Нью-Йорка понимает по-русски.
– А я всегда очень старательно изучал английский язык, - холодно сказал Андрей.
– О, я вижу, мы сговоримся на любом языке! Хочется посмотреть ваши грандиозные работы. Вы заразили американцев, у них начинается "мостовая горячка". Они хотят мост в Европу. Вы испускаете опасные бациллы, господин Корнев!
– Они не опасны для жизни.
– О'кэй! Они очень опасны для кармана. А для американца карман несколько дороже, чем жизнь. Я имею в виду, господа, "пароходные карманы"! – И мистер Игнэс захохотал.
– Мистер Игнэс, прошу вас, отдохните с дороги, – суетился Милеаскин.
– О, благодарен вам, Лев Янович! Я с удовольствием посижу с инженерами Корневыми... Однако познакомьтесь с сенатором от штата автомобилестроителей мистером Майклом Никсоном... О, я вижу, он уже нашел здесь кое-какого знакомого! Хэлло, мистер сенатор!
Майкл Никсон, простой, ничем не отличавшийся от остальных находящихся в кабинете людей, улыбаясь своими веснушками, подошел к Корневу и потряс ему руку.
– Мы есть, пожалуй, немного знаком, – сказал он тоже по-русски.
– Ах, это он! – воскликнул Андрей, вспомнив последний день нью-йоркской выставки и человека, подтвердившего, что именно американцы спасли модель Арктического моста.
– То ж и есть мой корабельный дружок, – сказал Денис, похлопав американского сенатора по плечу. – Мы с ним с того времени и не виделись.
– Теперь видеть есть часто-часто... Два часа арктический поезд... туннель... Денис к Майку кофе пить.
– Майк к Денису галушки есть! – расхохотался Денис.
– В этом есть глубокая правда, господа, – вмешался мистер Игнэс. – Мир нуждается в единой экономической системе. Нужно вместе пить кофе, есть галушки... и торговать, джентльмены, торговать! Это главная выгода нашей жизни.
– Мистер Игнэс - философ выгоды, – сказал сенатор по-английски, не сумев подобрать русские слова.
Но его все поняли.
Руководители стройки и иностранные гости пошли осматривать строящийся док.
– Господин Игнэс сказал мудрейшие слова о выгоде, – заюлил Милевский.
– О, Лев Янович, по-русски, кажется, надо сказать "лесть"... Выгода не есть мудрость, выгода есть движущая сила.
– Но благодаря ей вы стали сторонником моста.
– О, у нас в Америке не все есть его сторонники!
– У нас тоже, – мрачно сказал Андрей. – Вот хотя бы Лев Янович. Когда-то он называл проект Арктического моста гримасой мозга.
– Андрей Григорьевич! Умоляю!.. Старые счеты... Ну к чему это? Ведь теперь я же принимаю ваш проект, принимаю...
Мистер Игнэс и Майкл Никсон громко расхохотались.
– О, я замечаю, "закон выгоды" управляет и Лев Янычем! – сострил мистер Игнэс.
Милевский побагровел, не зная, куда деваться. Миллионер покровительственно похлопал Льва Яновича по плечу:
– Вы не должны очень обижаться на меня, на вашего давнего друга. Мы давно знакомы. В Москве я частый гость. Это есть мой бизнес.
Группа остановилась на краю выемки. Пораженные американцы любовались грандиозным сооружением.
– У вас прежде говорили: "Догнать и перегнать Америку". Начиная с первого спутника Земли, догонять приходится американцам. Такого дока нет в Америке, - натянуто улыбаясь, сказал миллионер.
– Трудно вам придется, – пообещал Андрей. – Мы забраковали этот док.
– Забраковали?.. Хэлло, Майк! Вы слышите, это им не нравится!
– Мне уже сказал мистер Денисюк. Они собираются сделать его в шесть раз длиннее.
– Мой бог! До сих пор самый высокий дом, самый длинный мост, самый лучший образ жизни были в Америке.
– Как видите, советские люди во многом оставляют вас позади, – сказал Андрей.
Майк отошел с Денисом.
– Мы, коммунисты в Америке, так угадываем: мост сделает нас ближе, – сказал Майк.
– К социалистической стране.
– Не только есть. К социализму.
– А господа капиталисты?
– У них нет другой выход. Или война, или мост. Им нужна прибыль, а для этого надо продавать. А куда? Кому? И мистер Игнэс придумал "закон выгоды". Только я думал есть: марксизм давно установил закон капитализма.
– Выходит дело, мост всем нужен.
– Враги найдутся.
– Беречь будем.
– Вместе беречь! - И два коммуниста, советский и американский, крепко пожали друг другу руки.
Это послужило как бы сигналом. Мистер Игнэс тоже стал трясти руки Андрею, Степану Григорьевичу, Милевскому, Сурену, Денису.
– Мне очень приятно уезжать, повидавшись с вами, господа. Я буду частым гостем, как сказал мистер сенатор... буду ездить есть галушки к господину...
– Денисюку, – услужливо подсказал Милевский.
Молоденькая девушка-секретарь принесла Андрею и Милевскому телеграммы.
– Из Совета Министров, от Волкова, – сказал Андрей.
Степан Григорьевич заглянул брату через плечо. Прочтя бланк, оба переглянулись.
– Видишь, Степан, не все, чему ты меня учил, теперь годится. Волков пишет о принципе доверия сверху донизу. Мне и тебе доверяют строить мост, а не Милевскому, мы доверяем Сурену, мастеру, рабочему... Важно построить мост, не истратив лишних денег, а не выполнять инструкции...
Степан Григорьевич закусил губу.
Милевский, прочтя телеграмму, сразу почувствовал себя плохо. Схватившись рукой за сердце, он потребовал медсестру и валидол.
– "Принцип доверия"! – взволнованно ходил по кабинету Андрей. – Понимаете ли вы, друзья, какую это накладывает ответственность, какая бездна инициативы от каждого из нас требуется?
– Слушай, Андрей! Очень понимаю. На тебя гляжу и понимаю! Плечом повернул - и все через голову пошло! Вот что значит в Горном Карабахе побывал!
Автомобиль мчал американцев по шоссе. Море отступило. Кругом, напоминая его простор, тянулась степь; вдали, будто берег, виднелись холмы.
– Они привыкли к размаху, – говорил Игнэс, озираясь вокруг. – Меня тревожит эта энергия русских. Вы, сенатор, хоть и коммунист, но все же американец. Боюсь, что усилия этих парней окончательно подорвут технический престиж Америки. Они строят док, мы опаздываем. Пусть инженер Кандербль покрутит мозгами... Надо зарядить этого Меджа... Надо чем-то удивить мир. Надо бороться, сэр!
– Мистер Игнэс, на такую борьбу я согласен. Уверен, что американские парни неплохие и поспорят с советскими ребятами.
– Надо бороться, Майк. И так, чтобы это действовало на воображение. Люди это любят. Тогда это выгодно. И надо работать, как говорится, не за страх, а за совесть.
– По этому поводу они еще так говорят:
Страшит хозяев близкий крах.
Страх в каждом шаге, в каждом слове,
Труд на чужих всегда - "за страх",
Но для себя трудись "за совесть".
В этом их сила, – закончил коммунист. – Для себя строят.
– О да! – согласился капиталист.