Мечтой научною романтик
Сумел читателей увлечь.
Машина уверенно направилась к центру. Там у Красных ворот размещался эвакуированный НИИ-20. Он занимал роскошный особняк какого-то нефтяного магната. Вокруг высились многоэтажные помещения, пригодные для цехов и лабораторий нового завода-института, пока не имеющего ни названия, ни вида на жительство.
В день его рождения, поздним вечером 16 октября 1941 года, поезда с эвакуированными предприятиями и министерствами отходили с разных вокзалов один за другим. Люди размещались в теплушках — «сорок человек, восемь лошадей». Лошадей не было, но людей набивалось и поболее сорока.
На улицах кружили в пыльных облаках бумажки с круглыми печатями и машинописные листки из брошенных в панике шкафов. Званцев и Иосифьян осмотрели особняк, объявив его занятым батальоном комбата Званцева, поставив охрану во главе с сержантом Виктором Званцевым. Его, призванного в армию, Мытищинский военкомат направил к брату-комбату, посланному в Серпухов и уже заслужившему стремительное повышение. Виктор, как и младший брат, прибыл из Коврова, на полуторке вместе с группой бойцов — слесарей, токарей, фрезеровщиков.
Особняк оказался действительно роскошным. Мраморные лестницы, скульптурные украшения, великолепные камины, художественная роспись потолков, китайский шелк на стенах. Иосифьян, как директор, занял кабинет с камином и старинным письменным столом. Распорядился раскрыть стыдливо спрятанные изображения прекрасных обнаженных женских тел на потолке.
Главный инженер выбрал комнату напротив, шутя: — Прежде был всегда в долгах, теперь буду в шелках. Она прилегала к бальной зале, где разместили конструкторское бюро во главе с вызванным уже из Горького лейтенантом Зубковым.
Рядом с порталом особняка, куда подъезжали когда-то кареты с разодетыми дамами, на вымощенном камнем дворе стоял дом с фундаментами станков. Инженеру Савочкину поручили создать здесь механический цех, пополнив его невывезенным оборудованием уехавших заводов. На другом этаже должен был возникнуть электроцех высокой частоты. Молодой будущий академик Займовский собирался получать здесь постоянные магниты небывалой силы, ради чего он сам, после телефонного звонка, прибежал к Иосифьяну. Так же узнал по телефону о возникающем институте доктор технических наук Бабат и получил неограниченные права действовать для воплощения своих идей транспорта на токах высокой частоты. Во втором дворе, замкнутом однотипными зданиями, намечалось создать химическую- и радиолаборатории, последняя разрослась в радиоцех.
Иосифьян и Званцев занялись привлечением в институт оставшихся в Москве ученых и инженеров, чем бы они ни были заняты. Первый их набег был на ВЭИ, Всесоюзный электротехнический институт, где они оба прежде работали. Унылый вид пустынного двора, окруженного пустующими зданиями, сжимал у друзей горло. Вдали, между лабораторией Иосифьяна и Опытным заводом, виднелась фигура высокого горбившегося человека с ружьем за спиной.
— Сорокер! Что ты тут делаешь?
— Сторожу, Андроник Гевондович. В ночную смену вышел.
— Первый в стране расчетчик электромашин в сторожах?! А ты из своей берданки стрелять-то умеешь?
— Дали — вот и взял.
— Это вроде ответа на вопрос, играешь ли ты на скрипке? «Не знаю. Не пробовал»! Зато рассчитать любое электроустройство можешь, не пробуя. Есть у тебя для фронта ценная идея?
— Конечно, есть. Но сунулся с ней — и получил ответ: «Сейчас воевать надо, а не изобретать».
— И ты утерся? А ведь «чтобы воевать, надо изобретать!» Собирайся! Сдавай свою берданку и скажи, что распоряжением командующего МВО ты зачислен в батальон военинженера Званцева при шестьсот двадцать седьмом заводе, в воинскую часть ученых и изобретателей № 5328. Там не ишаки какие-нибудь, а настоящие люди. Управляемую сухопутную торпеду сделали — Москву защищать.
— Как это торпеда сухопутная, да еще и управляемая? Не понимаю.
— У нас многое поймешь. Даже что такое «пара пустяк»!
— Тогда заглянем вон в тот корпус, где два окна светятся. Там Вадим Охотников за свои «пустяки» получил звание Заслуженный деятель науки и техники, а в соседней комнате инженеры Хлебцевичи удивляют своими поделками тайных замков и хитрых мин.
— Берем! Такие ребята нам подходят. Верно, Саша?
Охотников оказался полным и жизнерадостным человеком. Он неохотно оторвался от наладки микрофона небывалой чуткости, действующего на изменении емкости. Изобретатель объяснил, что такой микрофон приведет в действие любое устройство, начиная с сигнальной сирены и кончая уничтожающим взрывом на любом отдалении.
— Вы для нас неоценимый клад! Здесь вы работаете на грани возможного. У нас перейдете эту грань! — заверил Иосифьян.
И они обменялись рукопожатиями.
Молодые люди, братья Хлебцевичи, были полны идей и охотно демонстрировали различные хитроумные модели для разных целей, включая межпланетные путешествия.
— Это понадобится, а ваши неизвлекаемые мины и сейчас нужны, как воздух. Словом, наши вы теперь!
За два дня такой охоты за фантазерами по академическим и ведомственным институтам в Хоромном тупике, в особняке с пристройками и конюшнями, где сделали гараж, собрался разношерстный коллектив энтузиастов, готовых к воплощению своих выдумок.
Каменный двор особняка успели занять боетанкетками, готовыми встретить немецкие танки, но те уже были отброшены от Москвы.
Званцев, проезжая в «эмке» по Пушкинской площади мимо здания Радиокомитета, увидел у входа невысокого лейтенанта в армейской шинели с чужого плеча и узнал в нем Кирилла Андреева из Детиздата. Редактор «Пылающего острова» сделал его, начинающего автора, писателем. Званцев вышел из машины. Учитель-лейтенант и ученик-военинженер обнялись.
— Откуда вы, Кирилл Константинович?
— С фронта, с передовой. Я из дивизии ополченцев. Стоим рядом с подоспевшими сибиряками. Жуков остановил немцев. Нас отводят на отдых. Мне увольнительную даже дали. Надо в Радиокомитет. Тут моя постоянная передача идет — «Музыкальная шкатулка».
— Всегда слушал. И не думал, что она продолжится.
— Дело не в этом, а в Жюле Верне. Я готовлю трехтомник: «Три жизни Жюля Верна». Все бесценные материалы остались у Надежды Ниловны, жены моей. Не знаю, что с ней будет и куда денутся материалы для книги — смысла моей жизни.
— Все решается просто. Вот мой мандат. Я отзываю вас в свой батальон и, как главный инженер завода-института, назначаю вас заведующим бюро информации. Ваша задача — отыскивать нам в мировой фантастике темы для фронтовых разработок. Мы собираем у себя фантастов от науки и техники, чтобы дать фронту необычные разработки. Искал Юрия Долгушина, автора «Генератора чудес», а нашел вас, великого знатока мира фантазии. Самые невероятные идеи найдут у нас применение и помогут одолеть фашистов, защитить Союз. Жену вашу библиотекарем сделаем. А идеи фантастов реализуем.
— Тогда вашему заводу не хватает названия: имени Жюля Верна.
— Верно, Кирилл Константинович! Это ваш первый вклад: теперь наш завод-институт будет носить имя Жюля Верна.
Московские «партизаны от науки» решили передавать свои новшества через инженерный отдел Московского военного округа. И Званцев отправился туда.
Полковник Третьяков не мог сдержать своего возмущения при виде Званцева, который должен был находиться в Горьком.
— Разрешите доложить, товарищ полковник. В связи с изменившейся фронтовой обстановкой, когда наши войска, под командованием генерала армии Жукова, нанесли немцам первое поражение, отбросив их от Москвы, а у врага в тылу появились наши партизанские отряды, я разделил свой батальон на две части: одну — под командованием комиссара старшего политрука Жарова, во исполнение вашего приказа направил в Горький, где создан филиал завода № 627 и налажено производство наземных торпед, ждущих применения. Нам же с директором завода профессором Иосифьяном удалось создать в полупустой Москве пока документально не оформленный научный центр, куда привлечены видные научные силы. Прошу принять в подчинение этот центр и передать в действующую армию готовые изделия.
— Прежде всего, объявляю вам за ваши самовольные действия выговор с предупреждением об отстранении от должности с понижением в звании. И потом, какого кота в мешке вы мне подсовываете, что за новые изделия можно было сделать за такой срок? Бросьте морочить мне голову. И отправляйтесь на гауптвахту, где обдумаете свою судьбу.
— Есть отправиться на гауптвахту. Но разрешите спросить, товарищ полковник, кто покажет вам новый центр и его изделия? Профессор ждет вас в нашей машине, но он не имеет водительских прав.
— Хорошо. Отвезете меня в свое логово и покажете ту ерунду, какой занимаетесь. А потом отправитесь с моим направлением на губу на пять суток.
— За пять дней мы успели сделать все то, что вы увидите.
— Лучше один раз увидеть, чем десять раз выслушать вашу болтовню, — гневно ответил полковник, надевая шинель, а провинившийся офицер, стоя навытяжку, ел глазами начальство.
Садясь в машину и козырнув сидевшему там Иосифьяну, полковник ворчливо буркнул:
— Мне очень жаль, товарищ профессор, что вы содействовали нарушению приказа пока еще военинженером Званцевым.
— Разрешите засвидетельствовать, что завод наш размещен и работает силами вашего батальона в Горьком. Здесь покажем не пара пустяк, а кое-что похлеще первых боетанкеток.
Ехали молча до самых Красных ворот. Званцев остановился у портала здания с роскошным парадным входом.
— Куда вы меня привезли? — недоуменно спросил Третьяков.
— В партизанский научный центр имени Жюля Верна.
— Шутить изволите, почтеннейший профессор.
— Нисколько. Прошу в мой кабинет.
— Да это музей какой-то! Один потолок с голыми бабами чего стоит. Как в борделе перворазрядном.
— Не знаю, к какому вы нас разряду отнесете, если взглянете не на потолок, а на стол с несколькими пустячками.
Профессор указал на стандартную противотанковую мину.
— Это что? Действительно пустяк! Обычная мина?
Не вполне. Заслуженный деятель науки и техники Вадим Дмитриевич Охотников сделал ее неизвлекаемой, — пояснил не без гордости профессор.
— Это как же?
— Мина лежит на фанерном листе. Ни мину, ни лист нельзя тронуть. Произойдет взрыв, — вступил Званцев. — Он знаменуется вспышкой сигнальной лампы в этом окошечке. Достаточно не то что приподнять мину, но лишь коснуться ее — и лампа вспыхнет. Закопанная мина взорвется, если ее пытаться обнаружить миноискателем. Абсолютно неизвлекаема. Мы уже переправили партизанам штук тридцать.
— А сами они не подорвутся?
— Это исключено. Мина снабжена предохранителем и вполне безопасна. Но после ее закапывания над нею проводят постоянным магнитом небывалой мощности, разработанным у нас академиком Займовским. Магнит вытаскивает железный предохранитель, который обратно не вставить.
— Пожалуй, для немцев неприятный сюрприз, — начал оттаивать полковник. — А это что, обычная граната?
— Она не вполне обычная. В ее рукоятку вставлена трубка с реактивным зарядом. Она надевается на ствол обычной винтовки. При выстреле пуля поджигает этот заряд и граната получает импульс кинетической энергии и от винтовочной пули, и, длительный, от загоревшегося реактивного заряда хвостовика. Такая граната, выстреленная из обычной винтовки, пролетает значительное расстояние, нанося урон наступающему врагу. Мы поставили несколько сот таких гранат с реактивным хвостовиком. И не только партизанам.
— Задумано лихо. А главное, не чертежи вы даете, а партии новых устройств. Не ждете принятия на вооружение. И винтовки обычные! — поощрительно спросил полковник. — А это что за рация? Партизанская что ли?
— Не только. Эта рация А-7, — вмешался директор Иосифьян. — Ее передачи нельзя перехватить, поскольку они закодированы не на амплитуде, то есть не на размахе колебаний, а на меняющейся частоте. Мы создаем для их производства целый радиоцех, под руководством лихого, полученного от вас парня Шереметьевского. Подумайте, ничего этого не было бы, не вернись мы в опустошенную, испуганную Москву и не найдя там порох в пороховнице. Надо было только копнуть, найти факелы — энтузиастов — и поджечь их! — патетически закончил профессор.
Вошла секретарша и доложила:
— Андроник Гевондович. К вам приехал академик Иоффе.
— О, Саша, это твой ленинградский знакомый. Хотел нам помочь, а получил совсем другое. «Что думал — что вышел!» — как говорят у нас в Нагорном Карабахе.
— Абрам Федорович был на полигоне в Лужниках, там где собирались стадион строить. Мы там гранаты с хвостовиком испытывали. Он узнал меня и очень одобрил наши дела. Сказал, что приедет к нам во дворец с королевским подарком.
— Проси, проси почтенного ученого к нам. Товарищ полковник простит нас за перерыв в нашей с ним беседе.
— Конечно, конечно! — закивал ошеломленный всем происходящим полковник. — Я хочу свести вас с начальником вновь созданного Штаба партизанского движения, с товарищем Пономаренко.
— Пантелеймоном Кондратьевичем, первым секретарем ЦК Белорусской компартии? Так это же наш парень! Он у Саши Званцева вместе с Калининым, сыном Михаила Ивановича, помощником работал. Электропушку создавали. Пантелеймон нас поймет. Мы ему, ой как нужны будем, как горцу ишак. А вот и академик. Привет Абраму Федоровичу, гордости советской науки.
— Здравствуйте, московские партизаны научного поиска! Рад встретить моего знакомого —, ныне военного инженера низкого для него ранга.
— Разрешите обратиться, товарищ академик? Я из Московского военного округа, инженерный отдел. Это временное звание. Я уже предупредил его о предстоящем изменении. По-новому инженер-майором будет.
Поздравляю! Подарок ко времени.
— Подарок, даже бесценный, — пара пустяк по сравнению с вашим вниманием.
— О, нет, профессор! Не пара и не тройка пустяков, а целая лаборатория термоэлементов с двумя докторами наук, с Маслоковцом и Дунаевым. Вот их продукция. — И он водрузил на стол принесенный медный чайник. — Друг охотников и рыболовов, а ныне партизан, разводящих под ним костер. От его жара чайник даст и кипяток, и электроток от вделанных в дно термоэлементов для зарядки аккумуляторов любой рации.
— Вот истинно королевский подарок! И как бы наши потолочные дамы от восторга молочком нас не окропили. Если Абрам Федорович согласится, то наш главный инженер, будущий инженер-майор Званцев, покажет наши владения, а я Пономаренко позвоню. Позвольте и про ваш чайник сказать.
— Это теперь ваш чайник вместе с лабораторией, — и академик направился вместе с полковником и Званцевым к выходу, слыша, как Иосифьян кричит в телефон:
— Пантелей! Здорово! Это я, Андроник, карабахский ишак, прошусь к твоему превосходительству на прием с букетом сюрпризов. Идет! По рукам!