Часть перваяКОНТАКТ
Зачем отравлен так несчастный наш этаж? Живем, враждуем, словно в коммуналке. И в ярости в такой войти способны раж, Что дом взорвется в злобной перепалке. Из сонета автора романа
Глава 1НЕЗАБУДКИ
Незабудки, незабудки! Кто собрал их, не забудьте! Из детской песенки
В темном, сонном лесу начинало светать. Огни аппарата, доставившего меня сюда из нашего мира, давно промелькнули над верхушками странных, так не похожих на наши деревьев, то с листвой, то с иголками. В пышной траве у ближней лужайки стали проступать синенькие капельки цветов, названия которых я не знал. Все здесь было и таким, и не таким, как у нас. Даже упавшие старые стволы деревьев говорили о чужом былом, не нашем... Я силился понять, что же особенно непривычно здесь? И вдруг понял. Запах! Душный, но все же бодрящий, исходящий от листвы или от преющих бревен и старых пней, горьковатый, сладкий, неожиданный... Возможно, кое-что в нем у нас считалось бы отравляющим... Присев на поваленное дерево, я всматривался в ожидании рассвета в соседний пенек, который оказался искусственно насыпанной кучей из мельчайших хворостинок, веточек и иголок. Соорудили ее для себя в виде своеобразного «города» крохотные существа. Потом я узнал, что это муравьи. Их движения выглядели беспорядочными. Но ведь такими же казались с наших летательных аппаратов и улицы городов со снующими по ним фигурками людей. Не менее загадочны и эти «лесные строители», разумные или просто организованные? Уж не наблюдаю ли я еще одну мыслящую расу в этом иномире? С кем-то еще я встречусь здесь? Я протянул руку к «столице» насекомых, и несколько проворных букашек тотчас забралось на мою ладонь. Почувствовав укус, я невольно стряхнул их на землю. Не предостережение ли это мне, устремившемуся в одиночестве в чужое, видимо, не слишком разумное, по нашим наблюдениям, общество? Я встал и вышел на полянку. Из-за покрывавших ее цветов с многолепестковыми венчиками она казалась вспененной. На другой ее стороне высилось пять стройных белых деревьев с зеленовато-золотистой листвой. Они росли словно из одного корня и походили на поднятую ладонь неведомого существа. Около них девушка в белом легком платье со светлыми косами, уложенными короной, рвала крупные белые и маленькие голубые цветы. Ну вот и моя первая встреча. Мы долго избегали людей иномира, не доверяя им, считая их низшими, но развившими настолько опасную, угрожающую природе деятельность, что я вынужден теперь идти к ним. Но я страшусь не столько их, сколько того вреда, который могу причинить им своими знаниями. В очень давние времена мы пытались оказать им помощь в их развитии. Руководили возведением загадочных для них сооружений — обсерваторий с закодированными в их планах параметрами Солнечной системы, о чем строители не имели понятия, или энергетических комплексов в виде гигантских геометрических фигур, невежественно использованных потом как усыпальницы царей. А спустя тысячелетия эти сооружения считались именно для того и построенными еще при жизни властителей, что само по себе нелепо. Я приближался к девушке... И досадовал на свою способность читать чужие мысли. Ведь глядя на меня, она думала: «Какой уродец!» В глазах ее промелькнула жалость, но она приветливо обратилась ко мне: — С добрым утром! Я раньше здесь вас не видела. Я сразу забыл свои усердные занятия, когда осваивал общение между людьми при помощи произносимых слов, принятых в местности, где я должен был оказаться. Наши речеведы, используя думающие машины, расшифровали звукозаписи, сделанные летающими аппаратами в разных местах иномира. Я мог изъясняться по крайней мере на двух наиболее распространенных наречиях. Я, конечно, понял бы девушку и без слов, но сам должен был «говорить», как бы непривычно мне это ни было. И я старательно выговорил слова на здешнем языке: — Здравствуйте, я рад, что встретился с вами. И все чудесным было вокруг в это раннее утро: и тенистый лес за спиной, и выпуклое поле в цветочках, впереди видимое в просветы уже поредевших здесь деревьев. А за ним, словно прячась за бугром, виднелись уютные домики с двускатными крышами. Почему у нас делают только плоские или односкатные? Цветы в ее руках были прелестны, как и она сама, легкая, стройная, голубоглазая, под цвет своему букетику цветочков-капелек. — А я решила, что непременно вас встречу! — выпалила она. — Я ведь ждала вас... Тут, несмотря на все мои телепатические способности, я не сдержался от удивления: — Как ждали? Она смутилась. Может быть, я мысленно передал девушке свое восхищение ею? — Последнее время так много наблюдают неопознанных летающих объектов, — как бы оправдываясь, начала она. — Ночью я увидела огни, летящие к лесу, и загадала, что «тарелка» спустится там. Я много слышала про контакты, но мало верила в это, а тут вдруг... сама не понимаю, отчего решила, что непременно встречу вас... И встретила! — Она смущенно засмеялась. — Очень рад этому, — ничего другого не нашелся я сказать. — Правда? — оживилась она. — Если хотите, я покажу вам Светлушку. Она протекает здесь в овраге. Эта непосредственность вместо сухого выяснения отношений между людьми разных миров подкупила меня. Но, заглядывая в ее мысли, я понял, что она просто не знает, с чего начать, и предлагает первое, что приходит на ум. Вот если бы все люди, с которыми я встречусь, так же непосредственно выражали свои мысли! Впрочем, это в равной степени относится и ко мне. И чудесная девушка повела меня вниз по земляным, кое-где укрепленным дощечками ступеням, говоря на ходу о ручейке, словно это и было самым главным: — Там, у мостика, в Светлушку впадает ручеек, вытекает из деревянного сруба. Прямо из трубки. Чудо-вода! Вы попробуйте! Ее когда-то возили в бочках в город за пятьдесят верст. Правда-правда! Я знал, что ей очень хочется узнать, кто я и что собираюсь делать, но она щебетала, как птичка, которых нет в нашем мире... как и таких девушек! Она спускалась первой, и я был доволен, что не маячу перед ней своей безволосой головой, похожей на бритую голову монахов в горных монастырях — последователей Буде, проникшего от нас в этот иномир, чтобы учить людей Добру, самосовершенствованию, пробуждению в себе Бога и уходу от Зла. Впоследствии, две тысячи лет назад, как повествует наше Священное Писание, другой «проникающий» — Иссе более десяти лет готовился среди уединенных монахов к своей божественной Миссии Всеобщего Добра. Но не только безволосой головы стыдился я. А глаза, приподнятые к вискам? Не напомнят ли они восточные скульптуры того же Буде? И за кого она меня принимает? Внизу действительно оказался мостик, переброшенный через извилистую речушку, теряющуюся в кустарниках. Стало прохладно и влажно, словно мы вошли в облако тумана, хотя я отчетливо видел свою спутницу, побежавшую к низенькому кубическому сооружению с односкатной (как у нас!) крышей. Это и был сруб. Из него выходила металлическая трубка, из которой лилась светлая струйка воды. Девушка стала пить ее пригоршнями, отчего лицо ее стало мокрым и ребячливым. Обернувшись, она сияющими глазами предложила мне сделать то же самое. Это был не последний мой поступок, не предусмотренный заботой о нас, «проникающих»... Вода оказалась действительно удивительно вкусной. Все-таки во многом отличаются наши миры. — Ее не успели испортить, — пояснила она. — Вовремя закрыли ближние заводы. Я кивнул, смочив и голову, чтобы прояснить спутавшиеся мысли. — Меня зовут Оля. А прозвище у меня «Ой-ля-ля». Правда, смешно? Но почему я вам все это говорю? Вы можете не понять меня. — Понимаю, — сказал я, подтвердив это внушением. — Странно, — пожала она плечиками, — откуда вы знаете наш язык? Я не стал объяснять, боясь нарушить светлую простоту нашего общения. Чудесная девушка! Я ведь читал все ее мысли. Они были чисты, как струйка воды, которую я только что испил. Я знал, что ей очень хочется, чтобы я пригласил ее прокатиться в моей летающей тарелке, так мысленно называла она наш аппарат. Но моя «тарелка», увы, улетела, и я оставлен наедине с этой девушкой и ее народом, который мне предстояло убедить в самом главном для обоих наших миров. Мы не стали подниматься по ступеням, а пошли вдоль прячущейся в кустах речушки и вскоре оказались на знакомом мне поле. Медвяный запах ударил в лицо. Я вдыхал его с таким же наслаждением, с каким только что пил воду из трубки. — Вы из НЛО? Правда? Вы прокатите меня... или похитите? — наконец выговорила она то, о чем все время думала. — Я с радостью похитил бы вас, но считайте, что сейчас вы похитили меня. Она звонко рассмеялась, и птички вспорхнули перед нами из травы. — А вы умеете шутить! Это здорово! Правда-правда! Видимо, я улыбнулся, потому что она тотчас сказала: — Вы добрый! Я знаю! Давайте посидим здесь на краешке дороги. Через поле к домикам вела заросшая травой колея от экипажей. Проезжали они здесь не слишком часто. Я покорно уселся в душистую траву, упиваясь ее ароматом и всем, что было вокруг. Помимо собственной воли я передал Оле свои ощущения. — Я так и думала, что вы из НЛО, огни которого я видела ночью. И букет я собирала для вас. — Она протянула мне цветы. — Как они называются? — растерянно спросил я. — Беленькие — это ромашки. На них можно погадать, отрывая лепестки: любит, не любит... Я не стал гадать. Я и так знал, что не любит и полюбить никогда не сможет... — А вот эти синенькие — незабудки. — И она пропела: Незабудки, незабудки! Кто собрал их, не забудьте! — Не забуду, — пообещал я. И это было истинной правдой. Впрочем, даже владея чужой речью, я все равно не смог бы сказать что-либо, противоречащее тому, что думаю. — А где вы будете помнить? — с милым лукавством спросила она. — Там, откуда прилетели? — Пока что здесь. Но и там тоже... — Вам, наверное, неинтересно со мной. Лучше бы встретили кого-нибудь из видных, важных людей. Я ведь только собираюсь стать студенткой, поступить в университет на географический факультет. Вот если бы могла изучить вашу географию! — Пока помогите мне изучить вашу. — Помочь вам? Ну конечно! Всем, чем смогу! А зачем вы прилетели? Из-за нашей географии? А с какой звезды? Или вы не знаете названия наших созвездий? — Названий созвездий я не знаю, пока. Но они у нас с вами общие. — Ну конечно! Во Вселенной с разных сторон видны одни и те же звезды! — Но «наша звезда» у нас общая. Я имею в виду Солнце. — Как так Солнце? — изумилась она, широко раскрыв свои глаза-незабудки. — Видите ли... я постараюсь выразить вашими словами и внушить вам наши понятия. — Внушить? Вы телепат? — В известной мере. — Вы сказали, Солнце у нас общее. Значит, вы марсианин! — решила она. — А говорят, что на Марсе жизни больше нет! — Нет, я не с Марса, а с Земли, как вы называете нашу общую планету. — Значит, вы из Шамбалы? — обрадовалась она. — Сказочная страна! Я видела картины Рериха: Гималаи, синие горы, снежные вершины и что-то завораживающее... Правда? — Шамбала? Красивая легенда?.. Не дослушав меня, она продолжала: — Конечно, ваша Шамбала скрыта для непосвященных. Рерих всячески пытался проникнуть в нее. Там высшая мудрость. Я пошла на географический факультет, мечтая попасть на Гималаи, найти Шамбалу. — Страна, вернее «мир мудрости», не в Гималаях, а рядом с вами, но в ином измерении. — Четвертое измерение? Знаю-знаю! Уэллс в фантастическом романе писал, как туда въехали на автомобиле простые англичане. Если вы из этой чудо-страны, то значит «посвященный»? — Я «проникающий» из рода «проникающих», насчитывающего тысячи поколений. — Откуда же вы «проникли» к нам? — Из другого трехмерного мира, соседствующего с вами, но невидимого. — Я же догадалась о четвертом измерении! — Но их не четыре, а двенадцать в нашей Вселенной. — Двенадцать? Так много? — Одно временное. — Я понимаю. Мы в школе учили «Пространство — Время». — И еще одиннадцать пространственных. — Одиннадцать? Подождите, я что-то слышала об ужасно трудной теории симметрии, кажется в кристаллографии. Мы этого не проходили. Но одиннадцать — это все- таки очень много. Правда? — Как раз достаточно для трех трехмерных миров, соседних, но взаимно не ощутимых, и двух разделяющих измерений. — Как же это понять? — Она наморщила лоб. — Вам придется рассказать. И я стал рассказывать, дополняя свои слова внушением, о реальности существования соседних, не ощутимых друг для друга миров и о «проникших» в этот мир задолго до меня Великих миссионерах Добра, заложивших здесь основы главных религий.
— Я как будто поняла, о чем вы говорите, но не пойму, как это может быть! — Тогда представьте себе трехэтажный дом, разделенный двумя межэтажными перекрцтиями. Обитатели каждого этажа не знают, что делается на других этажах. — Вот теперь догадываюсь, хотя мне страшновато. — Мы проникаем к вам, потому что действительно страшно! — Вам? Почему? — Этажи разделены, но дом общий. Если, скажем, вы, обитатели нижнего этажа, разрушите его вместе с фундаментом, то дом рухнет. — Разве такое может случиться? — Однажды уже случилось с пятой планетой, считая от нашего Солнца. Люди, жившие там, бездумно враждовали между собой, как враждуете вы, и, подобно вам, владели страшными средствами разрушения. В пылу борьбы они вызвали взрыв водной оболочки планеты. Под воздействием внешних сил она треснула и развалилась. Погиб не только мир этих безумцев, но и смежные с ним миры в других измерениях. Она вскочила. — Пойдемте! Вы должны рассказать это папе. Он сегодня приедет на дачу. Мы с мамой уже переехали сюда, к бабушке. Это совсем недалеко. Я прочел в ее глазах и мыслях испуг. Ее живость исчезла. Оля шла впереди поникшая и печальная... Обернувшись, она сказала: — Мой брат военный летчик. И я боюсь за него с того момента, как увидела по телевизору сбитый снарядом самолет. Он развалился, как ваша пятая планета. — Ее обломки образовали теперь вокруг Солнца кольцо. — Кольцо астероидов, — грустно догадалась она. — Как это ужасно! А я до сих пор думала, что это просто небесные камни. Надо, чтобы папа обязательно об этом узнал. Он считается видным человеком. Номенклатура! — И она попробовала улыбнуться. Я не знал такого слова, но смысл его угадал верно. Мы приближались к даче.
|