Пора чудес прошла. И нам
Подыскивать приходится причины
Всему, что совершается на свете.
В. Шекспир
Телепатически я воспринимал помимо того, что происходило в подземном зале, мысли Оли, находившейся вместе с Сергеем Егорычем поблизости от дома над бункером. Оля страдала, волнуясь за меня. Сергей Егорыч возмущался, что стражи у входа не признают его влиятельных документов, которые он предъявлял.
Оля, не зная, что предпринять, следила за вереницей людей, выходящих из дверей станции подземной дороги («Метро»). Периодически, после прихода поезда, они валили густой толпой.
— Лена! — радостно воскликнула Оля, увидев сестру. — Как хорошо, что ты нашла нас! Мне так худо без тебя. А как ты узнала? Почувствовала, правда?
— Нет. Мне еще вчера Юра Кочетков сказал, что при везет Альсино сюда на встречу, если убедится, что он подлинный пришелец.
— Ну конечно, подлинный! — воскликнула Оля.
— Надо, чтобы научное собрание установило это юридически, — назидательно произнесла Лена.
— Хвалю всегда толковых юристов, — сказал подошедший Сергей Егорыч. — Я мог бы внести дополнительную ясность в рассматриваемый вопрос.
— И тебя не пропускают? — возмутилась Лена. — Как можно!
— Полагаю однозначно, что пришелец Альсино сказал бы, что здесь у дверей не люди, а роботы, — с горькой усмешкой закончил Сергей Егорыч.
Мое телепатическое восприятие было прервано шумом в зале. Люди поражались, что парализующая трубка оказалась пустой.
— Можете ли вы объяснить феномен этой трубки? — обратился ко мне председатель. — Ведь злоумышленник был парализован ею?
— Не ею, а мной, моим внушением, — объяснил я. — Трубка, как светящийся предмет в гипнотических сеансах, играла подсобную роль. Она лишь внешне напоминает парализующее оружие наших биороботов. Я же пришел в ваш мир без всякого оружия.
Кочетков, слушая меня, продолжал растерянно рассматривать «свой трофей», которым хотел помочь мне.
— Что ж, — сказал председатель. — Если не находится ничего другого, будем считать, что у вас нет доказательств своей причастности к миру иных измерений.
— Нет, почему же? — возразил я. — Я ведь сказал вам и почтенному залу, что этим доказательством являюсь я сам.
— Не понял, — сказал председатель.
И тут, я думаю, у всех находящихся в зале появилось ощущение, что они присутствуют при чем-то невероятном.
Они увидели «самозванца иных миров», как кое-кто из них уже подумал, сидящим за столом, с рукой, пододвигающей микрофон, но... головы у него не было... Она исчезла.
Все ахнули. Перед ними был живой человек без головы и шевелил рукой как ни в чем не бывало.
Председатель, сидя ближе всех к «обезглавленному гостю», несмотря на свою выдержку, отшатнулся.
А на улице меж тем произошло тоже нечто необъяснимое...
Оля первой увидела на проезжей части какой-то круглый предмет.
Она вскрикнула.
Мчавшаяся машина резко вильнула в сторону, объезжая внезапно возникшее препятствие.
— Это же Альсино! Альсино! Правда-правда! — воскликнула Оля.
Да, она увидела мою исчезнувшую из зала голову. И не только она и водители машин увидели ее...
Два крепких парня вышли с толпой из станции подземки, и один из них крикнул:
— Митька! Глянь, футбол! И размалеван под морду чью-то.
— Давай, бей пенальти. Я вроде в воротах буду, — предложил другой.
И оба они выбежали на проезжую часть. Послышались гудки машин.
Один из парней разбежался, готовясь ударить ногой по круглому предмету на мостовой.
Нога его с силой прорезала воздух, но «предмета» на задела. Он исчез.
И в тот же момент зал с колоннадой снова ахнул.
Голова «самозванца иных миров» вернулась на его плечи.
Стоял невообразимый шум. Люди повскакали с мест.
Председатель ничего не мог поделать с ними.
На сцену выскочил странный мужчина с длинными вьющимися волосами до плеч, в темных очках.
Он поднял руку, закричав:
— Товарищи! Товарищи! Внимание! Я все разоблачу! Зал постепенно стих, люди сели на свои места.
— Я — экстрасенс. — И он назвал свое имя, очевидно известное всем. — Прошу разрешения у председателя прояснить, что здесь произошло.
— Прошу вас, — сказал председатель.
— Цирковой трюк! Эстрадный номер с массовым гипнозом! Могу предложить ангажемент, хотя такие штуки известны еще с прошлого века. В доказательство этому прошу разрешить повторить их.
И тут в зале произошло снова нечто непостижимое. Из зеркал позади каждой люстры водопадами хлынула вода. Она затопляла зал. Люди видели, как вода быстро растекается по полу, и невольно подбирали ноги.
Но она все прибывала, только находившиеся на возвышении сцены оказались недоступными ей.
И люди начали взбираться с ногами на богатую обивку кресел.
Человек с длинными волосами стоял, простерши руки в зал, словно повелевая этим наводнением.
Я описываю ощущения находящихся в зале людей, телепатически воспринимая их и наблюдая за всеобщей паникой. Ведь все они знали, что находятся глубоко под землей...
Длинноволосый стоял ко мне спиной, и я видел завитки его волос, ниспадающие на спину, очевидно тщательно подвитые мастером экстравагантных причесок.
Он опустил руки, и все находящиеся в зале почувствовали, что никакой воды нет, и стали спускаться с кресел, смущенные тем, что забрались туда с ногами.
А экстрасенс обратился к очнувшимся зрителям:
— Как видите, я тоже мог вызвать у вас иллюзию, как и «терявший» перед тем голову «иллюзионист», взявшийся играть незавидную роль мистификатора.
— Браво! — крикнул из зала генерал.
— Благодарю за внимание! — произнес экстрасенс и раскланялся, как после эстрадного номера.
Зал шумел, но аплодировать никто не стал. Люди не потеряли, к счастью, сознания серьезности происходящего.
Однако председателю пришлось потрудиться, прежде чем стих разноголосый гул.
— Я благодарю нашего знаменитого экстрасенса за демонстрацию его удивительных способностей и хотел бы услышать объяснения Альсино, который уже признался, что своим внушением парализовал некоего злоумышленника. Так не вызвал ли он также эффект всеобщей галлюцинации, представив сидящего рядом со мной человека без головы? До сих пор мы видели в цирке иллюзиониста, показывающего отделенную от клоуна голову в ящике. Так что же мы видели сейчас?
— Вы наблюдали, — постарался я объяснить, — процесс «проникновения» в другое измерение. Из-за складки пространства часть моего тела, голова, оказалась в вашем же мире, невдалеке отсюда, что могут засвидетельствовать отец и дочь Грачевы, находящиеся сейчас у входа в ближнее метро.
— Откуда вам это известно? — удивился председатель.
— Я, вернее, моя голова видела их, когда оказалась на проезжей части напротив здания, под которым мы находимся.
— На проезжей части? — поразился председатель.
— Именно так. Поэтому я очень просил бы вас пригласить как свидетелей только что произошедшего семью Грачевых.
— Хорошо, мы пригласим Грачевых, если они в самом деле там, хотя, на мой взгляд, это еще более запутывает ваше объяснение.
— Вы получите его подтверждение, — настаивал я.
— Я протестую, — крикнул с места генерал. — Хватит этого балагана!
— И все же, в интересах всех собравшихся, я попрошу высказать свое мнение поднятием рук, стоит ли получить подтверждение «чуда» от уважаемого человека, каким является Сергей Егорыч Грачев, а также и его дочери. Кто за их приглашение, прошу поднять руки.
Лес рук поднялся над креслами.
— Кто против?
Против были двое: генерал и священник, которого называли владыкой.
Председатель дал указание пригласить находящихся на улице Грачевых.
Через короткое время в зал вошел Сергей Егорыч, но в сопровождении не одной, а двух дочерей.
Первым на сцену поднялся Сергей Егорыч.
— Товарищ Грачев, — обратился к нему председатель, — что вы можете сообщить нам о сидящем рядом со мной Альсино, якобы прибывшем из другого, параллельного мира?
— Я имел с ним беседу на своей даче, куда он явился из леса, где будто бы приземлился его неопознанный летающий объект. Беседу с ним я передал куда следует и суть ее должна быть вам известна.
— Допустим, — сказал председатель. — Но нас интересует факт процесса перехода Альсино в иное измерение. Не оказались ли вы свидетелем такого явления?
— Ничего не могу сказать об этом, кроме того, что привиделось мне только что на мостовой против метро.
— Что же вы увидели?
— Я все время думал об Альсино, и не удивительно, что мне показалось его лицо на выкатившемся на мостовую камне.
— Это был не камень, а голова Альсино! — послышался из зала голос Оли.
— Я вас тоже попрошу подняться к нам и дополнить рассказ вашего отца, — пригласил Олю председатель.
Оля влетела по ступенькам на сцену и подбежала к микрофону, около которого стоял Сергей Егорыч.
— Мы с папой видели, как на мостовой появилась чудесным образом голова Альсино и машины шарахались от нее в сторону. Правда-правда! И еще два парня решили, что это мяч, и выбежали на проезжую часть, чтобы поиграть на ней в футбол. Их, кажется, задержала милиция.
— Могу я попросить генерала Протасова помочь нам пригласить и расспросить этих нарушителей? — обратился председатель.
Генерал неохотно встал и вышел из зала. Председатель снова обратился к Оле:
— И что же? Удалось этим парням ударить по воображаемому мячу?
— Нет, кажется, нет... Голова Альсино исчезла, как и появилась... сразу... Правда-правда!
Вернулся генерал и сказал в поднесенный ему микрофон:
— Нарушители случайно оказались еще здесь, но их уже оштрафовали. Правда, денег у них не оказалось. Но следствие по нарушению ими дорожных правил вести могут лишь правоохранительные органы, а никак не это собрание.
— Мы не намерены вести следствие, товарищ генерал. И были бы признательны, вам, если бы с вашего разрешения нарушителям был лишь задан вопрос: что они виде ли на мостовой, если они видели что-либо.
— Разве что так, — проворчал генерал и дал знак кому— то, стоящему у дверей.
Вскоре два дюжих парня в облегающих штанах и цветастых рубахах робко вошли в ярко освещенный зал.
— Попрошу вас подняться на сцену, — пригласил их председатель.
Ребята были явно смущены.
— Да нас уже оштрафовали. Только зря. Да и денег таких у нас не водится, — сказал первый из них.
— И не водилось, — подтвердил другой.
— Мы не следственная и не судебная инстанция, — пояснил председатель. — Мы просто просим вас помочь нам и рассказать, что побудило вас выйти на проезжую часть. Вы этого не отрицаете?
— Не отрицаем. Так ведь для чего вышли-то? На одну секунду и по делу! Слушать нас не хотят. Мы за машины страх держали. Камень надо было убрать, который скатился на проезжую часть.
— Скатился камень, — подтвердил другой, переминаясь с ноги на ногу и поправляя микрофон, перед которым они стояли.
— Откуда же он скатился? Как оказался на мостовой?
— А это пусть фараоны скажут, что за дорогой смотрят. Мы-то тут при чем? Помочь хотели... чтоб без аварии, а нас, как хмырей каких, к ответу. Где тут права человека? Мы люди общественные.
— Как понять «общественные»?
— Ну, компанейские. Мы за машины труса давали. Камень убрать надо было. И не штрафовать, а награждать за это надо. А то сразу свистки, будто кого ограбили...
— И вы убрали?
— А как же. Митька его ногой поддел, он и укатился.
— Куда укатился?
— А кто его знает? Пусть фараоны скажут. Нас увидели, а камень проглядели?
— Ну что ж, и на том спасибо. Может быть, припомните, как тот камень выглядел?
— Камень как камень, круглый такой, вроде футбола. Его пнуть сам Бог велел.
— И вы не ушибли ногу о него?
— Н-нет, — нерешительно проговорил Митька и переглянулся с товарищем. — Вроде мягкий он был...
— Я протестую! — снова послышался голос генерала. — Вы затягиваете беседу, превращая ее в допрос, на что никем не уполномочены.
— Спасибо вам, генерал, спасибо вашим нарушителям, с которыми вам предоставляется дальше разбираться самим.
Парни сошли с трибуны и вышли из зала. Заговорила Оля:
— Он не ударил по мячу. Ему это просто показалось. Голова Альсино исчезла, когда ботинок приближался к ней, я это сама видела. Правда-правда!
— Уважаемый Сергей Егорыч, вы подтверждаете слова дочери?
— Я могу подтвердить уже мной сказанное. Я думал об Альсино, и мне могло показаться, что вздутие на асфальте, кочка на нем, напоминает голову. Может быть, какой-нибудь рабочий высунулся из люка? Я допускаю прилет инопланетян, но должен подчеркнуть, что в моем сознании не укладывается противоестественное расчленение их тел.
— Спасибо, Сергей Егорыч, спасибо, Ольга Сергеевна. Так, если не ошибаюсь?
— Вы не ошибетесь, если признаете Альсино за посланца параллельного мира. Правда-правда! — сказала Оля, спускаясь по ступенькам в зал.
Навстречу ей шла ее сестра Лена.
— А ты зачем? Ты же отходила в сторону, позже пришла, — тихо спросила Оля.
Лена в ответ лишь привычно вскинула свою античную головку с узлом волос на затылке.
Она поднималась на сцену, а в моем сознании возникла освещенная луной веранда и призрачная прекрасная женщина в серебристом свете. И теперь она, отвергнутая и оскорбленная, выразит сейчас перед всеми свое омерзение человекоподобным насекомым.
— Грачева, Елена Сергеевна, юрист, — произнесла она, встав перед микрофоном.
— Вы можете также подтвердить странное происшествие на проезжей части?
Ах, как мало мы, полагавшиеся на наблюдения наших аппаратов, знали и понимали людей, в особенности женщин!
Она сказала совсем не то, о чем недавно думала, как я безошибочно только что уловил.
— Я — человек, и прежде всего женщина. И посвятила себя праву. Но право может быть основано только на правде! Я могла бы сказать, что Альсино не человек, что он не мужчина. И, может быть, имела бы к тому основания. Но это была бы ложь! Казалось, я могу солгать, но перед лицом Альсино не солгу. Первое: человек ли он? Твердо: нет, он не человек. Ни один человек не повел бы себя так, как поступал он. Не человек, ибо нам, «чело векам», видимо, еще далеко до уровня тех, от кого он прибыл. Поражена, что вас не занимает, ради чего он это сделал! И вы все выясняете, кто он и откуда, словно нет угрозы всеобщей гибели, о чем он предупреждает! Разве в том дело, кто это сказал, а не в существе сказанного?
— И у вас, как юриста, есть веские доказательства того, с кем мы имеем дело? — спросил председатель.
— Доказательством служит его нравственный уровень, уважаемый председатель и все сограждане мои, которых я вовсе не хочу унизить, но которым хочу открыть глаза, как это удалось сделать мне самой. И не где-нибудь, а здесь, сейчас, когда я поднималась сюда.
— Может быть, вы ощутили гипнотическое влияние?
— Нет, нет и еще раз нет! Я — трудный ребенок, и на меня трудно влиять и родителям, и любому гипнотизеру.
— Так кто же такой этот Альсино, по вашему мнению?
— Ответ заключен в безрассудности, с позиций наше го ничтожества, его действий. Ответ — в благородстве его мыслей, в поступках, совсем ему невыгодных, словах его и призывах, казалось брошенных на ветер, в толпу глухих, бесчувственных людей.
— Благодарю вас, Елена Сергеевна. Вы доказали, во всяком случае, то, что перед вами блестящий путь юриста. Вам благодарны все мы, включая, надеюсь, и профессора Ковалева, и генерала Протасова. И после ваших слов, быть может, наш гость заслужит всепрощение вы ступавшего здесь до вас владыки, если мудрым взором своим он увидит не только то, что противоречит Священным источникам, но и то, что созвучно основам христианства, быть может, божественно привнесенного из мира пришельца.
— Так все-таки человек он или не человек? — послышалось из зала.
— Полагаю, что мог бы внести ясность в этот вопрос со всей научной достоверностью, — раздался голос из микрофона, установленного в зале.
— Прошу вас, Николай Николаевич, поднимитесь к нам сюда.
И тогда на трибуну, сменив Лену, взошел солидный человек и решительно шагнул к микрофону на сцене, властно подняв руку, чтобы утихомирить зал.
Видимо, его узнали, и это подействовало успокаивающе.
— Думаю, всем известен наш академик, гордость советской науки. Прошу вас, Николай Николаевич.
— Полагаю, что перед нами возникло столько загадок, что лишь строго научная, экспериментальная проверка фактов или измышлений может положить конец бесплодным спорам. И конечно, дело не в том, как здесь говорилось, кем называет себя человек или его подобие — Иисусом Христом, Кампанеллой или послом иного мира. Мы уже ведем исследование одного из таких послов, «иноземлянина», заполученного нами в лесах Ленинградской области. Полагаю, что ни у почтенного профессора Ковалева, ни у славного генерала Протасова, равно как и у благословенного владыки, не будет возражений против той ясности, которую способен внести возглавляемый мною Биоинститут.
Одобрительный шум в зале был ему ответом.
А мне горько было сознавать, что столь неожиданные для меня слова Лены повисли в воздухе и люди, к которым я попал, меньше всего хотят прислушаться к неудобным им предупреждениям о грозящей катастрофе с гибелью всех параллельных миров, включая их собственный. И только одна прекрасная женщина, которая могла бы меня ненавидеть или презирать, решилась сказать всем, что не во мне дело, а в моей Миссии. И когда, когда прислушаются ко мне люди этого иномира? Когда будет уже поздно?