Принимая решение, спроси женщину и поступи наоборот.
По Корану
Оля ухаживала за больным Альсино.
Ему было очень скверно. Он собирал всю свою волю, воспитанную в добровольном заключении в каменной пещере, чтобы достойно держаться, превозмогая боль в спине, но замечал, какое уныние охватило его коллег, не видящих, впрочем, как и он сам, выхода из создавшегося тупика.
Конечно, если какой-нибудь найн не подойдет сюда...
Но на это мало надежды. Судя по следам человеческих ног на пепле в степи, дикари уже наведывались сюда. Это отпугнет осторожных и боязливых найнов. Да и в своих пещерах они вряд ли останутся после набега приморских неандертальцев. Скорее всего, ушли в другие леса, и найти их теперь вряд ли возможно.
Плохим признаком общего состояния было то, что толстый дядя Джо совсем перестал шутить, лорд постоянно молился, Кочетков угрюмо молчал, а японец пребывал в некоем отрешении, словно ломал голову над труднейшей задачей.
Только одна Оля хлопотала по хозяйству, старалась сделать все для Альсино, которому пока не удавалось подняться.
Иецуке и в самом деле решал задачу.
В его сознание глубоко запали слова Кочеткова: «Раз существуем — будем мыслить!» Он повторил слова Декарта: «Мыслю — эрго существую». Надо мыслить, мыслить! Какой он ученый, если не сможет, исходя из определенных технических условий, найти способ сигнализации?
Углубленный в свои мысли, он вышел из «Альсины».
Серебристый корпус корабля в холодном свете ледяной луны казался осколком, чудом попавшим на землю. Таким же лунно-серебристым выглядел и комбинезон на маленьком физике.
Раньше он никогда не задумывался, в кого переселится после смерти его душа. Но теперь эта мысль не давала ему покоя. Если они до конца дней останутся здесь, то не значит ли это, что в своем новом существовании он окажется неандертальцем и будет вместе с шаманом плясать у костра или станет огромным мохнатым найном, которого знал лишь по описаниям?..
С этими мыслями японец медленно прохаживался около «нелетающей тарелки», которая связывала его с недоступным теперь родным миром и сказочно прекрасной Страной восходящего солнца.
Внезапно он почувствовал сильный удар в спину, и, едва устояв на ногах, обернулся, и увидел в лунном свете светловолосого бородатого демона.
Тот держал в руке сломанное от удара о бронежилет копье.
Дальнейшее явилось неожиданностью как для неандертальца, так и для маленького ученого из чужого мира.
Еще студентом в соревнованиях по борьбе без оружия, Иецуке занимал призовые места в своем отнюдь не тяжелом весе и владел приемами, выводящими из строя любого противника. И теперь грузный светловолосый бородач испытал силу рук японца — от неожиданного удара по горлу навзничь повалился на землю.
Иецуке, мгновенно оседлав соперника, так сдавил ему горло, что перекрыл ему доступ воздуха, и бедняга дикарь, захрипев, едва не задохнулся.
Но разве нельзя так же перекрыть энергопоток, собранный в луч и посылаемый волновой станцией в космос? Ведь такая неполадка тотчас будет замечена, и аварийная бригада вылетит на волновую станцию.
К этому простому и неожиданному решению пришел маленький физик, сидя верхом на поверженном дикаре. Дав тому вздохнуть, он перевернул противника на бок и заломил руку за спину. Потом заставил того встать и оказался едва до плеча великану.
Иецуке не хотел причинять ему никакого вреда. Надо было скорее идти к своим и рассказать о пришедшей в голову идее. Как иногда 'меняют необычайные обстоятельства ход мышления, позволяя найти выход из безвыходного положения!..
Но пленника нельзя отпускать, его надо отвести в «Альсину». Появление японца, ведущего захваченного дикаря, ошеломило всех. В отличие от приморских неандертальцев, он был светловолос и бородат, но так же размалеван, правда, не оранжевой, а красной краской.
— Это не главное, с чем я вернулся! — сказал Иецуке. — Прошу простить, но у меня есть более важное сообщение, чем этот бедняга, не имевший представления о борьбе без оружия.
— На всякий случай надо связать ему руки, по крайней мере для того, чтобы освободить ваши, славный наш боец Иецуке, — посоветовал дядя Джо.
— Подведите его поближе ко мне. Мы с ним обменяемся мыслями, и я узнаю об их замыслах, — попросил Альсино.
Неандерталец вел себя мирно. Дал себе связать руки и покорно подошел к Альсино.
— Они намереваются захватить «лунных людей», как они нас называют, — сказал Альсино. — А он послан вперед и считает себя теперь нашим рабом. Просит не есть его сразу. Хочет нам верно служить, как делают все, попавшие в плен.
— Какой ужас! — воскликнула Оля. — Внушите ему, что мы не звери и не пожираем людей! Посмотрите, он похож на того бородача раба, который тащил волокушу приморцев.
— Ему трудно это усвоить, но я попробую внушить ему.
Видимо, попытка Альсино увенчалась успехом, потому что дикарь удовлетворенно улыбнулся, что-то произнеся на непонятном языке.
— Он считает себя убитым и теперь, после смерти, принадлежит нам, — перевел Альсино.
— И у него нет желания убежать? — спросил Кочетков.
— Его одно беспокоит: как бы мы не увезли его к себе на Луну. А ему хотелось бы остаться на Земле.
— Будем милосердны. Сам Господь послал его нам, — сказал лорд.
— Сейчас приготовлю ему поесть. Как мы его назовем? Я предлагаю Лунником. Ведь сегодня полнолуние.
— Не готовьте ему отдельно. Сядем за обеденный стол вместе с ним, — предложил Кочетков.
Дикарь был крайне удивлен, когда ему развязали руки и усадили вместе со всеми за стол, предлагая общую еду.
Он стал что-то говорить короткими отрывистыми словами.
— Он говорит, что «лунные люди» странные и, если они будут возвращаться к себе на Луну, он готов сопровождать их, как раб.
— Вот в этом-то вся и загвоздка! — сказал дядя Джо. — Мы сами бы не прочь в «лунный» рай, да долги не пускают.
— Мне кажется, что наш отважный Иецуке хотел сообщить нам что-то именно по этому поводу, — заметил лорд.
— Сэр Чарльз совершенно прав. У меня есть план, как нам перейти в неомир и добраться до суши.
— Вы серьезно? — спросил Кочетков.
— Вполне серьезно, — ответил маленький физик. — Надеюсь на ваше понимание и рассчитываю, что Альсино подтвердит техническую осуществимость моего плана.
— Вы не боитесь, что дикарь подслушает нас и сорвет ваш план? — с серьезной миной осведомился дядя Джо.
Лорд Стенли расхохотался. Это было так несвойственно для него, что послужило переломом в настроении всех окружающих.
— Он обещает выучить «лунный» язык, — сказал Альсино.
— Однако выслушаем Иецуке. Я думаю, он недаром так долго вынашивал свою идею, — предложил Кочетков.
— Решение пришло внезапно, — признался Иецуке. — Прошу простить меня, но, когда бедняга захрипел, я понял — если можно перехватить горло, можно перекрыть и энергетический луч, и на место неполадки должна вылететь, как я представляю, аварийная бригада.
— Если я не ошибаюсь, — сказал лорд Стенли, — нам предлагают совершить диверсию в выгодных для нас целях?
— Едва ли мы рискнем называться джентльменами, если пойдем на это, — присоединился к возмущению лорда дядя Джо.
— Я не имел в виду диверсию, — оправдывался японец. — Я только обратил ваше внимание на такую возможность.
— Возможность существует, мы можем признать это, — сказал Кочетков, — но...
Оля договорила за него:
— Но мы не вправе пойти на такое, стучась к ним в дверь. Правда-правда! Наш мир и так выглядит в их глазах хуже неандертальского!
Все вопросительно смотрели на Альсино.
— Я должен предупредить, что аварийная бригада может не включать в себя людей, а состоять лишь из биороботов, узко запрограммированных, которые обязаны устранить причину неполадок. А поскольку, тупые и бездушные, увидят эту причину в нас, то, согласно своей программе, должны без раздумий устранить нас.
— Такое программирование не кажется мне вполне гуманным, — заметил лорд Стенли.
— Один джентльмен спросил другого, что такое «гуманность». Тот ответил: «Делать добро другому не во вред себе». «Значит, причинив вред, не жди добра», — сделал вывод первый джентльмен.
— Может быть, это и забавно и даже мудро, но, как мне кажется, не вполне по-христиански.
— А кто сказал, что программисты биороботов исповедуют христианскую мораль? Разве взломать дверь, чтобы войти в гости к хозяевам, это по-христиански? — горячился дядя Джо.
Японец сидел, понуро свесив голову: похоже, переживал критику своего замысла отнюдь не с технической или научной стороны.
— Не огорчайтесь, дорогой наш Иецуке, — утешал его дядя Джо. — Вы пополнили нашу компанию славным парнем, а что касается вашего плана, то во всем виноват Коран. По нему следует поступать наоборот, выслушав совет женщины.
— Я не женщина, — обиделся японец. — И не думаю, что мой план можно было бы выполнить наоборот.
— Я тоже так думаю, — согласился сэр Чарльз. — А что касается Лунника, как назвала его наша выдумщица, то мне представляется актом милосердия отпустить его на волю.
— Я протестую! — вскинулся японец. — Этого нельзя делать!
— Конечно, истинные джентльмены не любят, когда на них нападают с копьями со спины, — шутливо заметил дядя Джо. — И долго помнят об этом.
— Я не потому протестую, — продолжал японец, — что он напал на меня и я пленил его. А потому, что если, отвергая мой план, мы остаемся здесь надолго, если не навсегда, и нам предстоит миссионерская деятельность, то иметь рядом с собой местного человека, которого мы можем воспитать, пока он находится у нас, будет благоразумно.
— Я подарю ему свой свисток, — сказала Оля. — Мы дадим ему пустые консервные банки, которые они, я-то это видела, принимают за бесценные украшения. И, честное слово, его можно уже теперь послать парламентарием к своему народу с предложением мира и дружбы. Правда-правда!
Лунник, наклонив свою светловолосую голову, прислушивался, словно понимал, что речь идет о нем.
— А что думаете вы, Альсино? — спросил Кочетков.
— Всякое проявление доброты восхищает меня, — отозвался тот, — но я читаю мысли нашего гостя, назовем его так. Он думает о недавней победе светловолосых над черноволосыми приморскими жителями. Они убили царька в белой шкуре, и шкура перешла к их царьку. А толстого шамана съели во время победного костра. У них теперь много рабов и рабынь. Он беспокоится, как бы мы его не отпустили. Свои жестоко обойдутся с ним.
— Но почему? Почему? — удивилась Оля.
— Потерявший копье в бою — не воин, — вот что о нем подумают.
— Мне кажется, мы могли бы сделать ему новое копье, — предложил лорд Стенли.
— А я все-таки посмотрю, понравится ли ему свисток, — сказала Оля и пронзительно свистнула.
Неандерталец сначала перепугался от незнакомого звука. Но, когда Оля протянула ему свой подарок и тут же научила, как надо в него дуть, он пришел в восторг.
— Мне кажется, он начнет сейчас плясать, как мой Мохнатик, — засмеялась Оля.
И все-таки решено было отпустить пленного, не держать с целью продолжительного перевоспитания.
Альсино внушил ему, что он должен был передать от имени «лунных людей» своему племени. И в следующий вечер после полнолуния, скорее удивленный, чем обрадованный, русобородый посланец с разрисованным красными полосами атлетическим телом зашагал по степи. Новое копье по образцу обломков старого смастерил ему Кочетков.
Оля смотрела вслед уходящему и о чем-то думала.
— Юра, ты знаешь, эта степь кажется мне океаном, через который нам надо перебраться... И Лунник не идет по нему, а плывет.
— На чем? — спросил Кочетков.
— На плоту.
— На плоту?
— Ну да! Помните норвежского путешественника и ученого Тура Хейердала, который на плоту «Кон-Тики» пересек Тихий океан? Он доказал, что таким путем в далекой древности обитатели Южной Америки могли перебраться на Полинезийские острова.
— Полинезийские острова? — переспросил стоявший рядом Иецуке. — Некоторые ученые полагают, что японцы заселили наши острова, приплыв из Полинезии, но, надо думать, не на плотах.
— А мы сможем на таком же плоту, как «Кон-Тики».
— Сэр Чарльз не напрасно называет тебя неистощимой выдумщицей, — улыбнулся Кочетков.
— Нет! Правда-правда! Я совсем не шучу.
Подошли неразлучные англичанин и американец, наблюдая за уже скрывающейся вдали фигуркой парламентария иного мира.
— Интересно, как понравятся первым «гомо сапиенсам» Олин свисток и консервные банки? — спросил дядя Джо.
— Оля считает, что не он несет свисток и банки, а плот несет его.
— Какой плот? — удивился дядя Джо.
— На котором мы могли бы переправиться с платформы волновой станции на сушу.
— Вы шутите? Откуда там возьмется плот?
— Мы сделаем его здесь. Разборным. Вы ведь сумеете его спроектировать, дядя Джо?
— И вы хотите, барышня, вместо того чтобы по моему совету пресекать энерголуч, самим пересечь океан на плоту? — спросил Иецуке.
— Вот именно!
— Одну леди спросили, что она считает пределом забывчивости? Она ответила: «Не взять с собой зонтик перед дождем». Она ошибалась. Оказывается, можно забыть, что в море шторм и по выбору волновой станции самый сильный. А я, несмотря на толщину, не умею плавать.
— Как англичанин, я должен был бы напомнить вам всем, сколько судов было разбито штормовыми волнами и пошло ко дну.
— Позвольте, — возразил теперь японец, беря реванш за недавнее поражение. — Но корабли имеют плавучесть из-за вытесненной их корпусом воды. Плот плавуч сам по себе. Кроме того, мы могли бы привязать себя к мачте.
— Правильно! — подхватила Оля. — К мачте! Мы воспользуемся попутным ветром. И никакая волна не утопит наш плот, если его сделать из «гигантских былинок». А как — это уж вы придумаете.
— Мне кажется целесообразным на сей счет посоветоваться с Альсино, — заметил лорд.
— А мне хотелось бы напомнить еще раз об одном известном изречении из Корана, — хитро улыбнулся дядя Джо. — По поводу женских советов.
— Лучше из Библии, — посоветовал лорд Стенли. — Построил же Ной свой ковчег.
— Так то ж корабль! И немалого водоизмещения.
— Видимо, тихоокеанские плоты будущих полинезийцев, отправлявшихся из Южной Америки, были построены раньше, — предположил японец.
— Это единственный шанс, нанося возможный ущерб только себе, добраться до суши неомира. Увидеть там мать Альсино и других людей мира Мудрости! Правда- правда!
— Прошу простить меня, это весьма прекрасно для мечты, — сказал Иецуке. — Но сколько времени вы смогли бы прожить без питьевой воды?
— Ах, Иецуке, я понимаю вас. Но вспомните о замечательном французе, установившем несколько мировых рекордов пребывания в открытом океане в одиночку, на утлой лодочке. Этот отважный человек хотел вселить мужество в тех несчастных, которые окажутся после кораблекрушения в открытом море безо всего. И он доказал, что выжить можно. Прочитав о нем, я решила стать географом! Он показал, как обходиться в океане без пресной воды, обходясь морской.
— Ну, извините, — вмешался дядя Джо. — Без виски или содовой я бы обошелся и, как видите, обхожусь, но без пресной воды... Я же высохну, стану походить на моего друга Чарли!
— Вы можете, как и тот француз, обсасывать пойманных им живых рыб. Оказывается, у них под чешуей — очищенная пресная вода.
— Мне кажется, что даже я, никогда не страдавший, как и подобает представителю морской нации, морской болезнью, при таком способе утоления жажды перегибался бы за борт... — сказал сэр Чарльз.
— У меня иное предложение, — вмешался Кочетков. — «Гигантские былинки», из которых мы собираемся строить плот, — полые трубки. Их можно использовать вместо бочек для питьевой воды, захватив ее отсюда из Олиного ручейка.
— Из Мохнаткиного ручья. Правда-правда! — поправила Оля.