Часть четвертаяСЛОИ ВРЕМЕНИ
В тиши один. Свечи моей мерцает пламя. Не зря в нем вижу Времени слои. Повернута чудесной силой моя память. Что будет, помню, словно дни свои. Нострадамус, Центурии (1,1), перевод со старофранцузского Наза Веца, историка неомира
Глава 1ГАЛЛЮЦИНАЦИИ
Мир призрачный и мир реальный! Где грань меж ними мне найти? Весна Закатова
Дачный сад Грачевых в этот вечер казался Ксении Петровне странным, будто залитым не вечерним солнцем, а мертвенно сумеречным светом. Просеянные сквозь полупрозрачные облака лучи не золотили листву, а превращали ее в серебристую, как в лунную ночь. И это днем!.. И оттого все казалось призрачным вокруг. Ксения Петровна тяжело брела по дорожке, готовая не поверить, что она у себя дома, а не в удивительном параллельном мире, где побывала ее Оленька. И она могла лишь тяжело вздыхать и принимать все окружающее как нереальность, будто все это только чудилось ей. «А может быть, и на самом деле там, где томится, как в клетке, в собственном мире Альсино, все выглядит именно так? Или это ее больное воображение?» Никто в семье не переживал Олино несчастье так остро, как ее мать. С трудом поднялась она на веранду и горестно присела у стола. А по той же садовой дорожке, не обращая ни на что внимания, возвращалась с работы Лена, красивая и холодная. Она взошла на веранду и поморщилась при виде горестной позы матери. — И долго это будет продолжаться? — недовольно спросила она.
— Что продолжаться? — подняла на нее мокрые глаза мать. — Да эти твои надоевшие вздохи. Понять надо, наконец, что Олино горе выдуманное. — Как так выдуманное? — Просто больна она, психически больна. Лечить ее надо. — То есть как это психически больна? Из дома на веранду вышла бабушка Евлалия Николаевна, сухая, подтянутая, с привычной сигаретой в зубах, и села в свое, как называла Лена, «патриаршее кресло». — Ну, ну, утешь, а я послушаю, — сказала она и затянулась дымом. — Наш командир в летной школе нарядами вне очереди утешал. — Дело в том, — назидательно начала Лена, — что никакого параллельного мира в природе не существует. Общение с ними было бы нарушением всех законов физики. Ольга вся во власти галлюцинаций. Ведь воображают же умалишенные себя Наполеоном или Иисусом Христом. — Что ты говоришь такое про Олю! Нехорошо! Опомнись, — запротестовала Ксения Петровна. — Говорю, что считаю нужным. — Так ведь ты же сама провожала Олю вместе с Альсино в полет на этой проклятущей «летающей тарелке». — Ах, мама! До чего же ты наивна! Это был испытательный полет секретного объекта под руководством моего Юры Кочеткова. — Вот-вот! Сама же носишь цветы на его могилу. А похоронен он вместе с другими из их экипажа. Так ведь среди них не оказалось ни Оли, ни Альсино. — Это доказывает, что сбитый объект был космическим кораблем похитителей. А наш аппарат тоже сбили суперракетой. Недаром Оля бредит ею. Экипаж остался цел, но попал в плен. Альсино с Олей избежали этого, но потеряли друг друга, и Оля сошла с ума. Однако сумела, неведомо как, явиться домой. Конечно, и наш сбитый объект, и, может быть, самого Альсино найдут где-нибудь в горах около горячей точки, где велись военные действия. А Оля не может забыть этих карликовых уродцев, даже бесполых, как рабочие насекомые. — Фу, гадость какая! — плюнула Евлалия Николаевна. — В газетах об этом верно писали. Помните? Только в одних Соединенных Штатах насчитывается свыше пяти тысяч американцев, пропавших и похищенных космическими пришельцами. Если несчастные еще живы, то находятся теперь в другой части Вселенной, может быть, в клетках зверинцев. — Тебя и слушать страшно. Но ведь ты сама выступала в защиту Альсино на собрании ученых в каком-то подземном зале, — прервала ее мать. — Не в защиту Альсино, как «иноземлянина», а разделяя его взгляды и опасения о возможных ядерных войнах, о том, как уродуют у нас Природу, об угрозе глобальной экологической катастрофы... Я выступала как юрист, как адвокат. — Защищающий кого угодно? — не без ехидства вставила Евлалия Николаевна. — Я уже сказала, бабушка, что говорила не в защиту человека, выдающего себя за иноземлянина, а в защиту человечества. — Тебе бы штурвал в руки — и на фронт против космических агрессоров, — насмешливо отозвалась бабушка. Но Лена спокойно продолжала: — Он вовсе не одинок в своей пропаганде. Многие ученые и публицисты говорят о том же, но их не слушают те, кому это не выгодно. Ведь не просто отказаться от налаженной, пусть и «вредной» энергетики, от уймы выпускаемых заводами автомобилей, которые покупаются, приносят прибыль. Или отказаться от ядерного вооружения из боязни утраты веса на международной арене. И есть такие энтузиасты, которые хотят убедить людей собственными страданиями и вызывают у себя кровоточащие стигмы, «Христовы раны», стремясь именем Христовым прекратить неутихающие войны, изменить отношение людей к природе, отказаться от неверного направления развития технологической цивилизации. Таков мужественно страдающий итальянец Джорджио Бонджованни, такова и Тереза Неуман, у которой из-за истерического самовнушения тоже открылись стигмы, и плачет она о судьбах людских «кровавыми слезами». Это потрясает многих, но не власть имущих. И я выступила перед учеными скептиками, безучастными к прозвучавшим предупреждениям, а проявившими интерес лишь к биологической сущности Альсино. Мои слова не вразумили их, как и убеждения самого «пришельца», который, надо думать, попал к нам вовсе не из несуществующего параллельного мира, как бредит наша бедняжка Оля. Уверена, этого неудачливого провозвестника отыщут. Юра наверняка сумел бы это сделать! Правда, теперь положение в стране такое, что не до этого. Всюду борьба, и отнюдь не за благо народа. — Что правда, то правда! — вставила бабушка. — А что до Оленьки, то не буду я гадать, есть там параллельный мир или нет, а о ней скажу: «Молодо — зелено!» Пройдет время, не появится этот Альсинов — влюбится в другого. Природа, она свое возьмет. — Ах, что вы, Евлалия Николаевна! — в ужасе воскликнула Ксения Петровна. — Разве об Оленьке можно такое сказать? — Обо всех, Ксюшенька, можно. Обо всех, и о тебе, и обо мне. — О вас, пожалуй, поздновато, — заметила Лена. — Ну, не скажи, не всегда ж в бабушках ходила! Еще похлеще тебя была. В военной форме медалями звенела. На веранду поднялся из сада Сергей Егорыч, только что приехавший в черной «Волге» с работы, торопясь к вечернему чаю: рано облысевший и располневший, он любил порядок во всем. Разговор с его появлением умолк. Ксения Петровна пошла на кухню. Лена поднялась вслед за нею в свою комнату, и по лестнице застучали ее каблучки. — Ты, Сереженька, поискал бы Оленьку. Опять ревет, слезы льет где-нибудь в саду. А я пойду Ксении помогу, а то вырастили мы ей помощницу завидную. — И бабушка, хмурясь, взглянула на лестницу. Сергей Егорыч послушно спустился в сад, расстегнув ворот рубашки, и спрятал снятый галстук в карман. «Волга» уехала, и за калиткой сада никого не оказалось. Олю он нашел за беседкой, в зарослях кустарника. — Понимаешь, папа, — заговорила она, увидев отца, — здесь он совершенно такой же, как в саду у Моэлы, матери Альсино. Правда-правда! — Ну ладно, все может быть, — примирительно сказал Сергей Егорыч и повел заплаканную дочь к дому. — Чай пора пить. На кухне суета. Чего-нибудь готовят. — Моэла тоже любила порадовать чем-нибудь вкусненьким. Продукты они получают по трубопроводам, идущим к каждому дому. — А мы — по талонам или по книжечкам на заказы, — вздохнул Сергей Егорыч. — Когда все это кончится? — Если б ты, пап, побывал там, совсем по-другому на наш мир взглянул. — Было бы на что смотреть, — мрачно отозвался Сергей Егорыч. Пили чай на веранде, как всегда, но разговоров при Сергее Егорыче об Олином горе не заводили, чтобы не вызвать его недовольства. А вечером, когда серебристая прозрачность исчезла, поглощенная сумерками, в саду, куда спустилась Оля, особенно чувствовался запах жасмина. Ксения Петровна скучающе уселась у телевизора и вдруг крикнула: — Оля! Скорее сюда! Оля, взволнованная, прибежала и увидела на экране красивую женщину, отвечающую на вопросы тележурналиста. — И чего только не показывают! — прокричала Ксения Петровна. Но Оля вся превратилась в слух, шепча: — Они не прекратили полеты? Неужели появились вновь? Ведущий обращался теперь к телезрителям: — Вы слышали редкого очевидца события, для Земли немаловажного. Выполняя ваши многочисленные просьбы, разумеется с согласия нашей гостьи, мы постарались восстановить и показать вам с ее участием картину той необыкновенной встречи. С замиранием сердца Оля увидела ту женщину, стоящую среди деревьев, неподалеку от возвышающихся городских домов. Из спустившегося на землю дискообразного аппарата с иллюминаторами вышел статный красавец с локонами до плеч, одетый, как и Альсино когда-то, в серебристый скафандр. «Значит, и у них есть такие!» — радостно подумала Оля. Женщина, вынув карманное зеркальце, привычно прихорашивалась. Красавец в скафандре подошел к женщине и, не раскрывая губ, произнес: — «Мы изучаем ваш мир и нуждаемся в вашей помощи, помощи простых людей». — Ну конечно! — уже громче произнесла Оля. — Они не говорят, а как и в мире у Альсино, телепатически передают свои мысли. Правда-правда! Я знаю... — Чудеса! — отозвалась Ксения Петровна. — «Мы можем взять вас к себе на борт и показать вам иные миры». — Как бы я хотела быть на ее месте! — воскликнула Оля. Женщина и уфонавт пошли к аппарату и вскоре скрылись в нем. Теперь женщина снова появилась в телестудии перед ведущим. — Телезрителям интересно, что же увидели вы в этом полете? — Видела, конечно, видела... ну, другие планеты, города там... — Какие же там города? — Ну, обыкновенные, сверху не так уж рассмотришь. Мы не спускались к ним. Я из их аппарата не выходила... Похоже, с улицами, с домами, но не очень высокими. Еще поля видела. Должно быть, сеют там, как у нас. И урожаи снимают. Видно, земля, она всюду кормит. — Что вас поразило больше всего в иных мирах? — Цветы, очень много цветов. Я их в телескоп тамошний сверху рассматривала. Очень красивые цветы. Должно быть, хорошо пахнут. — Сколько же времени длилось ваше путешествие? — А я не знаю. Они угостили меня какой-то настойкой, вкусной такой... Я счет времени и потеряла. И все словно во сне. — А вы уверены, что не спали? — Ну вот еще! — возмутилась женщина, передернув плечами. — Я, как сейчас, помню. А потом... подлетели мы к нашему дому. Знаете, башни такие четырнадцатиэтажные? У них таких не строят. Прямо к моей лоджии. Ну и высадили меня дома. — Лоджия у вас застекленная? — Конечно, застекленная. — Как же вы попали в квартиру через застекленные рамы? — А не знаю. Они все могут. Оказалась дома. И все. — Нам еще хотелось бы узнать... — начал ведущий, но внезапно изображение исчезло. Это подошла Лена и решительно выключила телевизор. — Могу я рассчитывать хотя бы на отдых в родном доме после работы? — заявила она. — Но, Леночка, Оленьке это так важно! — запротестовала Ксения Петровна. — Чепуха это, для простаков! А женщине этой надо, чтобы ее на улице узнавали. Прославиться захотела. Все это выдумано и, кроме вреда, никому ничего не принесет. — Но ведь... — начала было Оля, но Лена повернулась к ней спиной и направилась к лестнице. — Не спорь с ней, — сказала Ксения Петровна. — Иди уж и ты отдохни. А там видно будет... Не в последний раз... Авось еще покажут. Оля, вытирая платком глаза, пошла следом за сестрой.
|