Аэлита нашла нужную пластинку:
– О чем вы думали, Николай Алексеевич? У вас было такое выразительное лицо.
– Об Эдисоне, о великом изобретателе Эдисоне.
– Почему об Эдисоне?
– Помните, я приводил вам его слова: изобрести – это только два процента дела. Остальные девяносто восемь – реализация изобретения, доведение его до потребителя.
Аэлита сразу догадалась, о чем идет речь.
– Они не хотят налаживать производство?
– Сопротивляются. Не желают начинать новое дело. Инерция – наш лютый враг. Было время, когда комитет по изобретениям признавал, что лишь одна треть самых важных изобретений реализуется, а остальные лежат.
– Как же так лежат?
– Лежат, пока, как говорят сердитые критики, не приедут к нам из-за границы, там реализованные. А все оттого, что в самой основе производства и его старого планирования был заложен корень сопротивления новому.
– Корень зла?
– Представляете себе налаженное производство какого-нибудь изделия, освоенный технологический процесс? Ведь вы на заводе работали, знаете.
– Еще бы!
– Для выполнения плана мобилизованы все усилия коллектива, добивающегося премий, победы в соревновании. И вдруг появляется новая задача. Кто-то что-то изобрел, придумал "всем на беду". Надо ломать привычное, осваивать незнакомое, которое не сразу пойдет. Сорвется план, исчезнут премии. Кому же охота? Сами подумайте. Нонсенс!
– Но ведь это бездумно, близоруко! Честное слово! – возмутилась Аэлита.
– Близоруким удобнее рассматривать рубашку, которая ближе к телу.
– Но почему так было? А теперь?
– К этому приводил волюнтаризм непродуманного планирования, от которого ныне отказались. Решение передавать часть ожидаемой от новшества экономии в виде премии коллективу завода переломило былое отношение к новшествам. Производственники теперь в них заинтересованы.
– А у нас? Как же у нас? Как заинтересовать заводы? Может быть, предложить "мясникам" нашу баранину?
– Вот мне и посоветовали с нею прийти.
– Вот видите! Она у нас замечательная.
– Придем, придем. Лишь бы не разделили к тому времени министерство на два – где молоко и где мясо!
– Нет! Я уверена, что мы восторжествуем. Право-право!
– Это хорошо, что вы сказали "мы". Вы "настоящий парень", как говорят американцы. Таким парням и придется выполнять решение, которое, несомненно, будет принято вверху о создании "белкового резерва" в помощь сельскому хозяйству. Никто свертывать сельское хозяйство не собирается, но подстраховать его на случай предельных погодных трудностей стоит.
– Тогда позвольте одному из этих парней поставить пластинку.
Аэлита, стараясь скрыть смущение, бросилась к проигрывателю.
– Ах да! Я и забыл, что пообещал вам. Очень люблю этот этюд. Помните, мы с вами однажды слушали его в концерте, кажется, в Октябрьском зале или, может быть, в Малом зале консерватории.
– Нет, в зале имени Чайковского.
– Я знаю, что Скрябин не оставил после себя вокального наследства. И мне однажды захотелось написать слова, которые можно было бы спеть, Знаете, как поют третий этюд Шопена или "Грезы любви" Листа?
– Конечно, знаю.
– Вот я и написал. Только не судите строго. Пока что этого никто еще не пел.
– Если бы я умела петь! – непроизвольно воскликнула Аэлита.
– В вас и так все поет. Включайте музыку, я прочитаю вам, что написал там под настроение.
Заиграла музыка.
Память сердца – злая память.
Миражами душу манит,
В даль минувшую зовет
Под вечный лед,
Забвенья лед...
Так звучали прочитанные Николаем Алексеевичем под музыку Скрябина стихи. А заканчивались они словами:
В сердце ночь, в душе темно...
Но ты со мной, всегда со мной!..
Музыка кончилась.
– Вот видите, – после долгого молчания сказала Аэлита. – Она всегда с вами... Всегда... – И отвернулась.
– Милая девочка, – начал Николай Алексеевич и осторожно коснулся плеча Аэлиты. – Я отражал настроение композитора, как его понимал, а вовсе не исповедовался.
– Нет, нет! Я поняла. Это "память сердца"! Я преклоняюсь...
– Жаль, что не угодил вам, милая Аэлита, да еще в день вашего рождения. Никогда ведь никому не читал стихов, а тут вдруг... – И он махнул рукой.
– Важно не то, что написано, а кем написано. В этом главное! Право-право!
И они посмотрели друг другу в глаза.
– Что же я сижу? Ведь к обеду приглашала! Я, честное слово, старалась приготовить для вас маленький "пир знатоков"! Я обожаю готовить! Во мне пропадает кулинар!
– Смотрите, припомню!
Аэлита упорхнула на кухню, где украдкой вытерла глаза.