Глава девятая.ЛЕКАРСТВО ОТ СМЕРТИ
Больным сказали, что Саломака перевели в другую палату, чтобы освободить койку для Аэлиты, которая бессменно дежурила здесь. Теперь добровольная сиделка могла хоть ночью прилечь на считанные минуты. Анисимов все видел, все понимал. Он был готов к тому, что последует за своим бедным другом Саломаком, но ничем не выдавал своих предположений. Труднее всего приходилось мириться с женской заботой Аэлиты, которой чисто по-мужски стыдился. И он не уставал твердить; – Не знаю, как уж вас благодарить, милая девочка. Но все-таки пощадите меня, не заменяйте здешних нянек. Я и так наберусь сил, глядя на вас. Но Аэлита оставалась около Николая Алексеевича и сиделкой, и нянькой, и ассистентом-химиком лечащего врача. Ухаживала она так же и за бородатым Вальтером Шульцем, инженером, приглашенным на симпозиум, автором нескольких статей об энергетике искусственной пищи. Разница состояний Анисимова и Шульца не ускользнула от педантичного профессора Шварценберга. По своему возрасту Анисимов не мог перенести "болезнь Шварценберга" легче, чем молодой немец. Профессор придирчиво допытывался у Танаги о причине улучшения состояния русского и, когда японец взял на себя ответственность за отмену антибиотиков, рассвирепел. Кровь ударила ему в лицо. Побагровев, он ничего не мог сказать японцу и только махнул рукой, левой, потому что правая повисла. Профессор потерял дар речи. Все надеялись, лишь на время. Беднягу уложили на носилки-каталку и отвезли в отдельную палату. Потеря Шварценбергом речи на время спасла Танагу. Его не отстранили от лечения больных в особой палате, и он полностью отменил (теперь уже и для Шульца) всякие антибиотики. Анализы подтвердили его правоту. У обоих больных, так долго подвергавшихся лечению антибиотиками, оказались дрожжевые грибки типа "кандида альбиканс". Их влияние осложняло последствия отравления некоторыми соединениями редких элементов. Но действие опасных соединений оказалось возможным нейтрализовать. Этого добились в больничной лаборатории двое "японцев", стажер и русская "японка", прилетевшая к академику. Пока Шварценберг приходил в себя и речь постепенно возвращалась к нему, больные участники симпозиума начали поправляться. И не было большей радости для Аэлиты, когда, придя в палату из химической лаборатории, она застала обоих своих больных за оживленной беседой. Оба сидели на кроватях, свесив ноги. Они тактично перешли на английский язык, чтобы Аэлита понимала их. – Я тут говорил, фрейлейн, что покойный академик Саломак... Не делайте большие глаза, мы с господином Анисимовым давно уже обо всем догадались. Но мы солдаты науки. Надо жить, чтобы жить. И жить всем. И всегда. Человеку пора перестать рубить сук, на котором он сидит. Среда обитания – вот что губит человека. Я сказал, что академик Саломак был прав, говоря о слезах Лорелеи, о ядовитых ручьях, стекавших в Рейн, губя все живое. И кто знает, устранен ли этот вред прекращением стока. – Вальтер касается глобальных вопросов, которые так занимали всегда бедного Мишеля. Наш долг продолжить его борьбу. – Я говорил господину академику, что рад беде, приведшей меня в одну с ним палату. Ради этого стоило отравиться слезами Лорелеи. – Вы преувеличиваете, Вальтер, пользу от наших совместных здесь страданий. – Они окупятся, клянусь бульварами Парижа, как говорил незабвенный Саломак, страдания эти окупятся! Вы только дослушайте меня до конца, господин академик. – Но я же только химик, не техник. – Вы обладаете светлой головой. И все поймете, так же, как и наша фрейлейн. – И я пойму вас? – усомнилась Аэлита. – Конечно, – оживился Шульц. – Именно сейчас мне хочется сказать всем, что применяемые методы очистки вод, чем, кстати сказать, немало фирм пренебрегает, неэффективны и крайне примитивны. Отстойники! Взвешенные частицы под влиянием земной тяжести оседают на дно бассейна! А растворенные в воде вещества? Они так и остаются в ней, попадая потом в реки, отравляя их не хуже взвесей. Нет, не так надо поступать! Я слишком взрываюсь, когда пытаюсь доказать свою правоту, и от меня отворачиваются. Видимо, слушатели мои должны быть прикованы... к кроватям, как здесь. Я не успел выступить на симпозиуме и сделаю это теперь в палате. И Шульц потряс в воздухе тяжелым кулаком. Аэлита, видя, как волнуется ее второй подопечный, старалась уговорить больных быть больными, а не заседать в воображаемом собрании. Анисимов слабо улыбнулся. – Родная моя, – ласково сказал он. – Я когда-то читал о некоем изобретателе, повредившем себе позвоночник. Он месяцами лежал на спине и чертил на прилаженной над ним чертежной доске проект своего необычайного сооружения. И, представьте, это вылечило его. Позвольте и нам с Вальтером полечиться по-своему. Мы ведь ищем особое лекарство... – И совсем тихо добавил: – От смерти. Впрочем, Шульц не понимал по-русски. Но обязательно хотел выучить русский язык. Аэлита не нашлась, что возразить, и стала прилежно слушать. – Искусственная пища, господин академик, – увлекаясь, продолжал Шульц, – которую вы так удачно получаете у себя в институте, найдет себе применение, если будет обеспечена энергией и если среда обитания человека не будет вконец отравлена, так что и искусственная пища может не понадобиться. Словом, если человек останется жить на Земле. – Будем надеяться, – отозвался Анисимов. – Вы хотели рассказать о более эффективном способе очистки. – Да, да, господин академик. Все очень просто, но вместе с тем кардинально! Не отстаивать надо сточные воды, а временно уничтожать. – Уничтожать воды? Временно? Как это понять? – спросила Аэлита. – В этом весь фокус, фрейлейн! Вода превратится в водород и кислород, если пропустить через нее электрический ток. Он разложит ее на составные части. – Откуда же взять столько электрического тока? – неожиданно для себя вступила в спор Аэлита. – Мы возьмем энергию взаймы. Только взаймы! Если есть процесс разложения, должен быть и обратный процесс с выделением энергии. И он открыт! Водородные элементы, где водород и кислород снова превращаются в воду, отдавая при этом тот же самый электрический ток, который мы брали взаймы. Пополнить придется лишь энергетические потери! – Как интересно! Честное слово! – воскликнула Аэлита. – Моей ученице всегда все интересно, – заметил Анисимов. – Потому она и стала моей ученицей. Заинтересовалась. – О-о! Она стала больше, чем вашей ученицей! Она стала вашим ангелом-хранителем, как говорят у нас на Западе. – Но ведь смесь водорода и кислорода – гремучий, взрывоопасный газ, – заметила Аэлита. – Есть много способов осторожно его использовать, даже в автомобилях! – возразил немецкий инженер. – Разработан технический проект американцев – использовать энергию Гольфстрима, а полученный электрический ток тут же применить для разложения воды на водород и кислород. Потом направлять газы по трубам к материку в специальные энергетические установки: пусть традиционные паровые или более современные с водородными элементами. Изобретать ничего не надо! Все уже изобретено! И если бы не людская тупость... Аэлита мягко коснулась рукой Шульца. Он не сразу, но успокоился.
|