Глава двенадцатая.СПУСК
Конечно, поворот судьбы Мигуэля Мурильо трудно было назвать спуском. В былое время он знал удачу. Имел и собственное дело, и неограниченный кредит, и поющую под гавайскую гитару красавицу жену с бриллиантовым колье на лебединой шее, и рычащий, как ягуар, спорткар цвета вечерней зари на Гавайских островах, где на берегу лазоревого моря красовалась его чудо-вилла в мавританском стиле, и, наконец, состоял членом в клубе избранных. Все было. И не стало ничего. Дело лопнуло, как подрезанная гангстером автомобильная шина на треке, красавица жена переехала в его же автомобиле к другому, более удачливому члену "Клуба бизнеса", который вернее назвать волчьим клубком, где волк волку – волк, а виллу "снесло за долги банковским ураганом". Вот что значит в годы инфляции сыграть на бирже!.. Если человек балансирует в нетрезвом виде на краю обрыва, то может и сорваться. А когда беднягу по-волчьи еще и толкнут в бок, то нетрудно представить, каков его спуск по обрыву на дно оврага, а то и каньона. Так и случилось с Мигуэлем Мурильо. Он был цепок, хватался за все камни и выступы и, несмотря на ушибы, все-таки встал на ноги, отряхнул свой еще элегантный костюм и хотел снова карабкаться наверх. Но... крутыми оказались склоны у оврага дела. Элегантный костюм скоро превратился в отрепья, модные ботинки разлезлись, предназначенные лишь для паркетных полов и автомобильных ковриков, ослепительно белые рубашки стали землистыми, а кричащие, пестрые галстуки были проданы суетливым туристам за бесценок, потому что никому не требовалась ни сила мускулов, ни сметка былого бизнесмена. Тогда-то Мигуэль Мурильо, голодный как шакал, проходил по улочке хибарок. И остановился, ошеломленный. Вместо обычной вони на него пахнуло умопомрачительным ароматом кушаний, которые подносил ему когда-то в клубе вышколенный лакей. У Мигуэля Мурильо закружилась голова, и он рухнул на фанерные ступеньки, потеряв сознание. Очнулся он у хлипкого ящика, заменяющего стол, окруженный чавкающими чумазыми ребятишками, на которых покрикивали Мария и Педро. Они-то и накормили Мигуэля поразительными яствами, о которых он и понятия не имел, пока был богат. Какой-то дуралей-волшебник задарма снабдил их небывалой едой, сразу по достоинству оцененной бывшим бизнесменом Мигуэлем Мурильо! Так началась дружба Мигуэля и Педро, дружба двух бедолаг, один из которых всегда обретался на дне "оврага жизни", а другой лишь недавно свалился в него. Но обоим одинаково редко перепадали случайная работенка или иной способ добыть денег. Тогда-то Мигуэль и подбил Педро отправиться в Нью-Йорк на "заработки". Два пистолета были единственным наследием былой благопристойной жизни Мигуэля Мурильо, с которыми он ни за что не хотел расставаться. А потом две бумажки по десять долларов, бесплатный совет джентльмена, который не дал себя ограбить и сказал о Городе Надежды, и, наконец, вербовочный пункт "Антарктической строительной экспедиции ООН". Пока этот дурак Педро, подставив собственную спину взбесившимся на айсберге трубам, отлеживался в судовом лазарете, Мигуэль Мурильо не дремал. После спуска надо было вновь подняться. Он представился толстому немцу-инженеру как бывший владелец технической конторы, и это освободило его от черной работы. Немцу требовались понимающие в технике люди. И когда перед испытанием водородных элементов Мигуэлю Мурильо удалось одному побыть в Храме Энергии, он хорошо знал, что ему надлежит делать. Правда, времени было мало... Когда, подготовив все к приходу шефа, он вышел навстречу Шульцу, то заметил девушку в куртке и брюках. Она вполне могла бы сойти за латиноамериканку, черноглазая, черноволосая, с гордо посаженной головой и заносчивым взглядом. С такой можно бы съездить хоть на Гавайские острова, если, разумеется, все закончится, как задумано, и Мигуэль снова "пойдет в гору". Но потом произошло нечто ужасное. Он вошел следом за Шульцем и вдруг... – Командор! Шульц! – отчаянно закричала Тамара. Спартак уже вскочил на ноги и ринулся к месту катастрофы. – Вы ранены, сеньорита? Помочь? О, пресвятая дева! – склонился кто-то над Тамарой. С его помощью она поднялась. Из ледяного портала разрушенного здания показался Спартак, неся на руках что-то огромное, Тамара побежала. На снегу лежал Шульц с запрокинутой головой. Черная борода торчала вверх. Остап вытащил второго пострадавшего. – Жив! Жив мой Мигуэль! Да поможет ему пресвятая дева! – запричитал Педро. – Почему не несут командора? – прошептала Тамара и взглянула в сторону вертолета. Она думала, что увидит его обломки, но машина стояла на снегу лишь чуть покосившись, так, что одна лопасть горизонтального винта зарылась в снег. От вертолета крупными шагами двигалась громоздкая фигура командора, одетого в меха. – Кислороду! – еще издали скомандовал Анисимов. – Нацедить из резервуара. И маску противогаза с электроподогревом сюда! Живо. Спартак – за шлемом, Остап – за кислородом! – Есть, командор! – отозвался Остап. – Без холостого хода – мигом! Анисимов был жив, и невредим! Тамара заплакала от радости. – А ну! – прикрикнул на нее Анисимов. – Как твоя бабка под обстрелом раненых выносила? Припомни! Тамара устыдилась слабости и склонилась над Шульцем. Кровь хлестала из горнолыжного ботинка. Она сняла его, потом сделала из пояса Шульца жгут и перетянула поврежденную ногу. В ледяном разрушенном здании нечему было гореть. Остап проник туда и вернулся с маской, наполненной жидким кислородом. Спартак появился с противогазом. Тамара надела на бородатую голову маску противогаза, хобот которого и дыхательный фильтр обогревались нагретыми электрическими проводами. Остап поднес к фильтру каску, где с поверхности испарялся кислород. И Шульц пришел в себя. А рядом стонал Мигуэль: – Рука моя, рука. Спасите мою руку! – Теперь все зависит от того, как скоро мы доставим их в лазарет, – сказал командор. – Вертолет? – спросил Спартак. – Поврежден, не взлетит. Другой в ремонте. – Как же тогда? – в отчаянии спросила Тамара. – Есть способ, – отрубил Анисимов. – А ну-ка! Подать мне горные лыжи Шульца. И второй ботинок с него снимите. Первый я уже примерил. – Что вы задумали? – ужаснулась Тамара. – Горнолыжный спорт – моя стихия, – усмехнулся академик. – А пострадавшие? – Шульца возьму себе на плечи. Было время – бычков таскал. – Ну нет! :– запротестовал Спартак. – Я помоложе. И горные лыжи у меня есть. – Тогда бери второго. – О, пресвятая дева! Он же еще и хочет спасти Мигуэля!.. Анисимов действовал быстро и решительно. Поменялся с Шульцем обувью и стал надевать его горные лыжи. Остап притащил лыжи с ботинками Спартаку. Анисимову привязали на спину "рюкзак" со стонущим Мигуэлем Мурильо. На могучие плечи Спартака взгромоздили повергнутого чернобородого великана. Тамара, затаив дыхание, смотрела на готовящихся к спуску лыжников. Ей было даже страшно подумать, что с огромной высоты, откуда стоящий в бухте ледокол казался игрушечным корабликом, можно спуститься. Остап обратился к ней как ни в чем не бывало: – И ты готовься. Вспомни Бакуриани. Покатимся следом. Понадобится – подхватим. Усекаешь? Тамара молча кивнула, сама не понимая, как решилась. – Делай, как я! – скомандовал Анисимов и оттолкнулся лыжными палками, выходя на крутогор. В отличие от пологой трассы, по которой поднимались сюда Шульц с Тамарой, спуск непостижимой крутизны начинался сразу же за крайней колоннадой Ветроцентрали. Лыжни не было. Никто прежде не рисковал спускаться здесь. Но Анисимов не задумывался об этом. Многолетний опыт выдающегося горнолыжника и понимание, что иного выхода нет, руководили им. Снежные струи, сливаясь в полосы, летели мимо, ветер бил в лицо, порошил отросшую бороду. Что сказала бы Аэлита, увидев сейчас его?.. Он мчится вниз по крутогору без лыжни, совсем как тогда, в Терсколе. Правда, заплечного груза не было. Теперь он прижимает к земле. Трудно стоять на полусогнутых, управлять лыжами, из-под которых взмывают буруны снега, как у катера на предельной скорости. Что ж, скорость горнолыжника на спуске больше, чем у катера, превышает сто километров в час. Как там Спартак? Идет ли по лыжне? Груз у него вдвое больше!.. Ветер выл в ушах, заглушая стоны Мигуэля Мурильо. Анисимов изнемогал. Оставалось еще больше половины спуска, а силы, казалось, оставляли его. И он застонал, как бы вторя Мигуэлю. Тот даже смолк, услышав сторонний звук. Анисимов сжал зубы. Если он упадет, на него налетит Спартак с умирающим Шульцем. Не для того Шульц выжил в особой палате немецкого госпиталя, чтобы погибнуть теперь! Как воет ветер в ушах, как быстро несутся снежные полосы и как медленно приближается бухта! И кораблик все такой же, словно смотришь на него в перевернутый бинокль. Как-то там Шульц? Такой здоровяк! Но выдержит ли его вес Спартак? Сколько минут понадобится, чтобы доставить их в лазарет? Но кто это стоит там, внизу, на берегу? Успели сообщить с Ветроцентрали по радио о случившемся? Тогда в Терсколе в конце спуска его встретила "японочка" с именем марсианки. А что, если и сейчас это она? А он бороду отпустил, совсем седую! Стоны Мигуэля не вызывали теперь ответного стона. Анисимов приободрился и мчался, выбирая самые крутые склоны, местами пролетая птицей по воздуху, как на лыжном трамплине. Когда-то он проделывал все это с полной "военной выкладкой". Теперь пригодилось. Только виртуозное мастерство горнолыжника могло одолеть этот "сумасшедший слалом". Анисимов одолел. Он мчался уже по прямой к ожидавшей его на берегу фигурке. Тормозя лыжами так, что снег взмывал фонтанами, заслоняя встречающего. – Аэлита! – сам не зная почему, крикнул Анисимов и остановился, тяжело дыша. Перед ним стояла не "японка", а японец. Доктор Иесуке Танага. – Принимайте пациентов, – прохрипел Анисимов, чувствуя, что не устоит на ногах. Но все-таки устоял, пока подоспевшие матросы снимали с его спины стонущего Мигуэля Мурильо. И тут, вздымая фонтаны снега, по проложенной лыжне подкатил Спартак. Но лыжня не выдерживала двойного груза, лыжи его провалились, едва он остановился. – Шульц! Как вы там? – через силу крикнул Анисимов. – Без сознания, извините, – пояснил японец. От берега к ледоколу по льду бухты вела горная дорожка. По ней ездил маленький электромобильчик с аккумуляторами, заменяя катерок. Доктор с пациентами уехал, пообещав тотчас же прислать электромобиль обратно. Анисимов дождался Остапа с Тамарой. – Я думала, что умру со страху, и только потому, что вы уже прокатились по лыжне, заставляла себя мчаться следом, – призналась Тамара. – Женьшень – человек! В тайге искать – не найдешь такую, – заявил Остап. – Где Шульц? – спросила Тамара. – На ледоколе. Сейчас за нами вернется электромобиль. – Я побегу на лыжах. Так будет скорее! Могу понадобиться. – Вместе, – решил Спартак. Анисимов ничего не сказал. У него не хватило бы сил добежать до ледокола. Две фигурки удалялись по льду бухты. Конец второй части
|