Глава восьмая.СОВЕТ КОМАНДОРА
"Эти записки не обо мне, Тамаре Неидзе, рядовой участнице антарктической эпопеи, а о том удивительном, что ей привелось там повидать, научившись искать и находить. Я начинаю их с памятного дня, когда командор экспедиции академик Николай Алексеевич Анисимов впервые вызвал меня на борт "Ильича" для участия в Совете командора. Надо ли говорить, как я волновалась? Но нельзя было выдать себя ни моим немецким спутникам, ни даже Спартаку, не говоря уже об его отце, который пристально изучал меня, пока катер шел к ледоколу. Все мы, приглашенные на Совет, разместились в "адмиральской каюте" (салоне капитана), сверкавшей белизной и червонным золотом начищенной меди. Сидели на вращающихся кожаных креслах под квадратными иллюминаторами. Прекрасный интерьер! У моряков изысканный вкус! Академик всегда поражал меня. Обычно я воображала его себе холодным изваянием, воплощением спокойствия и воли, а увидела былинного богатыря, озабоченного исходом предстоящей схватки, хмурого и взволнованного. Он нервно расхаживал по салону. И даже я почувствовала себя нужной ему... Как бы хотелось написать портрет с него, с такого!.. Говорили капитаны на разных языках. Академик суммировал мысли: – Итак, капитаны хотят плыть в Австралию и там в портах дожидаться кораблей, которые доставят утраченное оборудование. Авария с "Титаном" признается не случайной. Прежде злоумышленники клали под компас магнит, теперь испортили радиолокатор, и айсберг остался незамеченным перед самым кораблем. Как страшно это было слушать! Неужели даже в нашу высокогуманную экспедицию проникают подобные изверги! Академик остановился посредине салона. На миг он показался мне разгневанным Зевсом. Я понимала его. Будь на его месте, я не знаю, что сделала бы. Но он знал. – Первое: впредь ввести строжайшую охрану навигационных приборов. Второе: спасенные трубы разместить на палубах кораблей, поскольку трюмы заняты. Для перегрузки воспользоваться вертолетами как летающими кранами. Третье: прежде чем думать об Австралии, решить, сорвана ли наша экспедиция. – Найн, найн, нихт! – поднялся грузный и бородатый Вальтер Шульц. – Экспедиция не есть сорвана, – начал он на неважном русском языке, который старательно изучал. – Я имею указать на запасный вариант "два-бис", который имел быть разработанным еще на Германия. Без энергии – не есть работа. Электростанции есть на дне океана, но на воде остались корабли, мои господа. Немецкие специалисты всегда делают все по правилам. Я имею сказать, что теперь надо действовать без правил. – Ай да Бармалей! – не удержалась я. Уж очень он, огромный, бородатый, напоминал мне великана из старой сказочки. Спартак ухмыльнулся и шепнул: – Поддержим. Капитаны, услышав про свои корабли, зашумели. – Общая мощность всех судовых двигателей есть весьма значительная величина... – Остановитесь, герр Шульц, безумный инженер! – прервал его Денцлер. – Вы хотите вытащить наши суда на берег? – Он стоял перед Шульцем и был таким же огромным, только со многими подбородками вместо бороды, – два великана из разных сказок! – Зачем на берег? – возразил по-немецки Шульц. – Суда останутся на рейде, но их двигатели будут вращать электрогенераторы, которые находятся в трюмах корабля почтенного капитана Денцлера. – Не трогайте моего судна! Лучше ответьте, как вы передадите электрический ток с кораблей на сушу? – Катушки с кабелем есть на вашей палубе, герр Денцлер. Кабель надо размотать и соединить им все корабли, протянув дальше на сушу... – Вы забыли о плавучести! Кабель утонет. – Зачем так забывать? – снова перешел на русский язык Шульц. – У меня есть намерение протянуть кабель на поплавках. Их надлежит сделать из деревянных барабанов, которые плавучие есть. – Каков Кирджали! Разбойничий план! – прошептала я Спартаку, подталкивая его локтем, чтобы он выступил. Ведь академик был демократичен, хотел знать мнение и молодых рабочих. Спартак засмущался, но вскочил. – Ч-чертовски здорово! – начал он, слегка заикаясь. – Какова на земном шаре мощность всех двигателей автомобилей и тракторов? Оказывается, чуть ли не больше мощности всех электростанций мира. Разве не стоит использовать хотя бы наши судовые двигатели для энергетики? Молодежь поддержит. И тут со своего кресла сполз, став от этого лишь чуть выше, отец Спартака, Алексей Николаевич, и сразу удивил всех: – Нет нужды задерживать корабли. Им плавать надо. Спартак смущенно посмотрел на меня: ему было неловко за отца, не понявшего дерзостного плана Шульца. Толстовцев продолжал: – Капитанов отпустим. Электрооборудование с их кораблей разгрузим. Оно понадобится для ветротруб. – Имею просить прощения, коллега, – прервал Шульц. – Без стен и крыши – не есть дом. Без дома – не есть электростанция, а только шутка. – Нет, не шутка. Ветротрубы установим над зданиями. – Тогда будем иметь необходимость стены и крыши делать новые. Материал – камень, к сожалению, есть только под километровой толщей льда, мои господа. – Зачем нам делать подледные каменоломни, когда можно воспользоваться просто льдом? Лед – тот же камень, в особенности, если его подвергнуть излучению, над которым мне привелось работать в течение двадцати лет. Уплотненный под влиянием излучения лед теряет свою опасную текучесть и смело может использоваться как строительный материал. Вся необходимая аппаратура для обработки льда имеется. Из льда легко вырубать кирпичи и блоки будущих зданий. Правда, их придется заново запроектировать. Но почему бы нашей зодчей не воплотить достижения своего отца? Я встрепенулась, словно что-то сверкнуло передо мной, ослепило на миг. Еще в детстве я слышала о папиной мечте. Академик с присущей ему ясностью уточнил мысль Алексея Николаевича. – Инженер Толстовцев предлагает создать ледяной карьер на куполе ледника и, надо думать, использовать выемки для первых этажей зданий Ветроцентрали, сооружаемых из блоков вынутого льда. – Благодарю вас, – поклонился Алексей Николаевич и сел. – Что скажут архитекторы? – спросил академик, смотря на меня. Наверное, я вспыхнула как еловая ветка в костре: – Из архитекторов я одна! Вы простите меня, но строить здания для Ветроцентрали не из камня или железобетона, как всюду, а изо льда! Это же сказка!.. Не помню, что там я еще наговорила, кажется, размечталась вслух о прозрачном дворце, для которого нет лучшего материала, чем лед, подобный хрусталю, назвала лед самоцветным камнем полярных широт, прозрачным мрамором, и я не знаю что еще... Может быть, дядя Миша, мой первый учитель в зодчестве, был бы доволен... Академик смотрел на меня, улыбался и внимательно слушал. Он понимал, что изо льда надо проектировать особые здания. А архитектор – самый захудаленький – всего один: это я! И дяди Миши нет рядом. Но когда Анисимов закрывал заседание Совета, я чуть не умерла после его слов: – Быть посему. От плавучей энергетической базы, предложенной инженером Шульцем, не отказываемся. Но ведь если будет "плавучая энергетика", то никакие ледяные здания не нужны, пропал весь мой запал! Даже у Спартака и у того лицо вытянулось. Академик невозмутимо продолжал: – В такую базу мы превратим один наш ледокол "Ильич", благо его атомная установка уже дает электрический ток, и вместо того, чтобы питать им двигатели винтов, мы передадим его по кабелю, как предложил Вальтер Шульц, на сушу, для работ в ледяной каменоломне Толстовцева. Ведь выплавлять лед легче, чем выламывать. Не так ли? А фактуру Хрустального Дворца Ветров, который нам спроектирует наш антарктический зодчий Тамара Неидзе, это не испортит. Энергетикам – ознакомиться с методом облучения строительного льда. Когда мы выходили на палубу, я подошла к Алексею Николаевичу: – Спасибо вам. – За что спасибо? – поднял он на меня глаза. – За все спасибо. За папу спасибо. За спасенные вами трубы спасибо. За желание создать Ветроцентраль на льду спасибо. За ледяные дворцы, которые вам надо спроектировать, спасибо. Можно, я вас поцелую? – Можно, Вахтанговна, можно. Мы с твоим отцом лед двадцать лет строительным материалом делали. Но я просто крепко пожала ему руку. На правах соратника... Спартак смеялся. А я радовалась. И дядя Миша радовался бы, будь он здесь. Его ученица выходила на "оперативный простор". Он любил приводить мне монгольскую пословицу: "Чтобы научиться плавать, надо войти в воду". Я "поплыла"..."
|