Глава девятая.ЗНАКОМЫЙ ПОЧЕРК
Сверхзвуковой лайнер Ту-144М был готов к вылету. Члены комиссии ООН уже поднялись на борт. Запаздывал лишь председатель. Он даже не прислал на самолет свой желтый саквояж, над которым трясся весь рейс. Бортпроводница Катя в облегающей форме и кокетливо заломленной шапочке вошла в салон и направилась к профессору О'Скара. Он недоуменно взял у нее телефонограмму, потом вслух прочел ее доктору Стиллу: "Оставляю вас, профессор Энтони О'Скара, вместо себя председателем Особой комиссии ООН. Прошу в Нью-Йорке завершить наше заключительное заседание и принести Генеральному секретарю мои извинения – вынужден остаться из-за недомогания. Дэвид Броккенбергер, сенатор". Доктор Стилл пожал плечами: – Что бы это значило, профессор? – Разве здесь не ясно сказано? – сердито спросил О'Скара. – Все ясно, наш новый почтенный председатель! Давайте указание летчикам вылетать. О'Скара встал и направился к кабине пилотов. Доктор Танага, узнав о болезни Броккенбергера, тотчас пошел к нему. Но долго не мог дозвониться. Дверь в нарушение местных обычаев была заперта. Наконец сенатор появился, встретив врача отнюдь не приветливо: – Неужели в этом паршивом месте нельзя даже занемочь от той дряни, которой нас потчевали? – Извините, сэр. Я врач. И хотел бы оказать вам помощь. Позвольте вас осмотреть. – Какой еще осмотр? Надеюсь, я могу пускать в предоставленную мне квартиру людей по своему выбору? – Конечно, сэр. Извините. Но мы обеспокоены состоянием вашего здоровья. Японец был чрезвычайно настойчив. Несмотря на сопротивление сенатора, Танаге все-таки удалось осмотреть его, прощупать объемистый живот, взглянуть на язык. Дальнейшие действия одного из трех директоров Города-лаборатории казались странными. Танага вихрем вырвался из квартиры сенатора и вбежал в дверь напротив, где Мария, жена Педро, возилась с ребятишками. – Телефон! Скорее телефон! – Господи Иисусе, пресвятая дева Мария, – прошептала испуганная женщина, отступая и показывая на аппарат. Танага сорвал трубку: – Задержать самолет во что бы то ни стало! Говорит директор Танага. Что? Уже взлетел? Извините. Нет, не надо возвращать. Передайте мой приказ на борт. Выбросить в море чемодан сенатора Броккенбергера. Извините, я знаю, что говорю. Выполняйте. Дипломатических осложнений не будет. Пусть найдут желтый саквояж. Я видел его у сенатора, когда встречали комиссию. Пусть найдут и как можно скорее выбросят. Мария стояла, прижав руки к груди и шепча молитвы. И не успел еще Ту-144 набрать высоту, как в пассажирском салоне начался обыск. Профессор О'Скара, узнав, что летчики ищут желтый саквояж сенатора, поморщился. – Я не уверен, доктор Стилл, – сказал он своему спутнику, – что на правах председателя комиссии ООН должен допустить такое обращение с частной собственностью без решения суда и ордера на обыск. И кроме того, задет престиж сенатора! – Полноте, – отмахнулся Стилл. – Эти люди знают, что делают. Видимо, у них серьезные основания. И мы ведь с вами недавно были свидетелями, как в океан сбросили более значительный груз. – Так ведь то же была бомба! Бермудский треугольник! – А здесь летит комиссия ООН, которая в предыдущем составе погибла именно там. Обыск продолжался. Но все было значительно сложнее, чем предположение, что террористический прием будет прежним. Командир самолета радировал, что багаж сенатора на борт лайнера не доставлялся и нигде там не обнаружен. Мария видела, как в квартиру напротив, к Броккенбергеру, вошли Спартак с Остапом. – Да поможет им пресвятая дева, – прошептала она. – Чем обязан? – недружелюбно осведомился при виде их Броккенбергер. – Я болен и принимать никого не могу. – Доктор Танага нашел вас совершенно здоровым. Мы заинтересованы в вашем желтом саквояже. Не откажите в любезности показать нам его. – По какому праву? – возмутился сенатор. – Я – я... дипломатическое лицо. – Вам как дипломатическому лицу ничто не угрожает. Угрожает лишь вашим коллегам по комиссии ООН, которые могут взорваться над Бермудским треугольником! Броккенбергер беспомощно сел. – Бермудский треугольник! Какой ужас! Почему я не с ними, не разделяю их судьбы? – Мы тоже хотели бы это узнать, – веско продолжал Спартак. – Пусть он присыпает тебе мозги словесной пудрой, а я подсуечусь тут, авось наткнусь на желтенькое пятнышко хорошей кожи! Здесь он где-нибудь, саквояж! Сенатор понял только одно слово "саквояж" и сердито замахал руками: – Я протестую, я требую, чтобы вы удалились! Я радирую в Вашингтон. – Сенатор, обсудим все спокойно, – жестко сказал Спартак, усаживаясь напротив Броккенбергера. – Ведь мы лишь хотим осмотреть ваш багаж. Если, скажем, саквояж пуст, то вы объясните нам, где искать его содержимое. – Какое содержимое? – Ну бомбу, может быть. Нет, я не утверждаю, я лишь беспокоюсь... – Ищите, ищите! – заорал Броккенбергер. – Саквояжа здесь нет. У меня его украли. – Украли? – удивился Спартак. – В нашем городе нет воров. Кому нужно ваше барахло, извините за выражение, каждый здесь имеет все, что ему требуется. – Как же! Модель коммунизма! – процедил сквозь зубы сенатор. Саквояжа в квартире Броккенбергера так и не нашлось. Почерк злоумышленника оказался незнакомым! Не так все просто!
|