Когда катер перевозил Александра Григорьевича и его спутников через бухту, в порту зажглись огни. Отраженный в воде, они как бы удваивали, расширяли порт, он казался еще больше, еще шумнее, – таким, каким он станет, когда осуществятся смелые замыслы преображения Арктики.
Федор не смог поехать в клуб. Дела отозвали его на корабль.
Галя и Виктор пошли вперед. Дядя Саша и Алексей немного отстали. Они говорили о моле, об Арктике, о новом городе, выросшем близ порта бухты.
Они шли по широкому асфальтовому тротуару мимо многоэтажных домов, мимо скверов со скамейками и клумбами цветов. Да, да! Цветов! Не видели они только деревьев, которые не росли на этой широте.
– Когда-то мореплаватель Фритьоф Нансен писал, что «Северный морской путь – иллюзия, напрасно чаровавшая мореплавателей в течение столетий», – сказал дядя Саша. – Мы доказали, что даже такую мечту, как плавание во льдах, можно превратить в действительность. И я верю, Алеша, что этот Северный морской путь непременно превратят в круглогодично действующую судоходную магистраль!
В вестибюле Алексея и дядю Сашу, которому предстояло вести собрание, встретили устроители сегодняшнего вечера, комсомольцы порта, радиоцентра и ближайшего арктического строительства. Их попросили пройти на сцену.
– Волнуешься? – шепнул дядя Саша, когда они с Алексеем проходили за кулисами мимо свернутых декораций, позолоченных бутафорских кресел и огромного концертного рояля.
– Нет, дядя Саша! Нисколько! Я чувствую в себе прилив сил, энергии... Мне кажется, что я так много мог бы сделать! Верно, в прошлый раз мне помешала качка.
Петров молча похлопал Алексея по плечу.
Свет прожекторов на мгновение ослепил обоих.
Через короткий миг Алексей освоился и увидел в освещенном зале, в партере, в ложах, в амфитеатре, бельэтаже и на балконе, сотни лиц.
Дядя Саша, открывая собрание, сказал, что речь пойдет не об утвержденном проекте и не о продуманной со всех сторон идее, а скорее о мечте, которая когда-нибудь может вырасти в обоснованный замысел, возможно, не без помощи тех, кто познакомится с ней сейчас, на заре ее возникновения.
В первом ряду Алексей заметил старого полярного капитана, нанесшего ему первый удар. Он улыбнулся старику, который вежливо кивнул в ответ и принялся теребить ус.
Алексей начал говорить. Он рассказывал о фантастической преграде, которую вдруг окажется возможным возвести в ста километрах от сибирских берегов. Постепенно он подвел слушателей к тому, что эту преграду можно сделать из дешевого, «подручного» материала. Он даже заставил слушателей самих подсказать ему, что материал этот – морская вода, которую надо искусственно заморозить. Алексей предлагал сидящим в зале вообразить себя на дне Карского моря, и по залу проносился ропот удивления и одобрения. Алексей говорил, что по обеим стенам зрительного зала с потолка, который вовсе не потолок, а поверхность моря, спущены частоколы труб с циркулирующим по ним охлажденным соляным раствором. Наконец он образно представил, как весь зрительный зал превращается в ледяной монолит.
– Ультра! Ему надо читать лекции, он не своим делом занимается, – шепнул Гале Виктор.
Потом Алексей, подшучивая над самим собой, рассказал, как пытался он прочесть доклад морякам ледокольного корабля, как страдал от качки и как не хотел в этом сознаться. Зал смеялся...
Наконец Алексей поведал о сокрушительном ударе, нанесенном его идее во время этого злополучного доклада. Он умолчал об имени капитана порта, он лишь рассказал о сути возражения, о своих поисках конструкции ворот и опровержении, неожиданно пришедшем от профессора Дунаева, маститого океанолога, отбросившем все сомнения, а вместе с ними и хитроумные конструкции ледяных ворот.
Зал аплодировал. Все пережили вместе с молодым инженером и его трагедию, и возрождение идеи, все торжествовали вместе с ним.
Аплодировал и старый полярный капитан.
Наконец председателю удалось восстановить тишину, и он предложил задавать вопросы.
Записки посыпались на пол эстрады.
Молодой полярник в роговых очках – Алексей узнал его – забрался на эстраду и поднимал записки, передавая их председателю.
Алексей отвечал на десятки вопросов. Перед некоторыми из них он становился в тупик, в чем сознавался.
«Как скажется мол на рыбах Карского моря?»
«Повлияла ли Ваша фамилия, товарищ Карцев, на желание преобразить Карское море?»
Алексей смеялся.
Вместе с тем спрашивали:
«Как будут работать на дне – в кессонах или водолазных костюмах? Годятся ли акваланги?»
«Как быть с глубокими местами? Они могут встретиться».
«Сколько будет стоить ледяное сооружение?»
«Сколько лет надо будет его строить?»
«Когда может начаться ледяное строительство?»
И не успел Алексей ответить на последний вопрос, как из задних рядов поднялся невысокий паренек с лохматой головой и возбужденно выкрикнул:
– А нельзя ли записаться в число первых строителей?
Зал радостно засмеялся.
Алексей тоже улыбался. Он был взволнован и счастлив. Он отвечал на все вопросы и обещал ответить письменно на те, которые требовали обдумывания, изучения.
Потом дядя Саша предложил желающим выступить.
– Товарищ Карцев не просто рассказывал нам о своих идеях, – сказал он. – Товарищ Карцев советуется с нами. Проекта ледяного мола еще нет. Вот почему ему надо послушать и нас.
Алексей сел к столу. Легкая довольная улыбка не сходила с его губ.
На сцену поднялся молодой человек. Невысокий, веснушчатый, он, видно, стеснялся устремленных на него взглядов, смущенно вертел в руках счетную линейку и мял блокнот с какими-то записями.
Алексей был почти уверен, что это один из его будущих соратников: ему. сказали, что молодой человек – один из инженеров порта. Кому же поддержать всякий дерзкий замысел, как. не молодежи!
– Мне... я... – срывающимся голосом начал молодой инженер. Потом замолчал, беспомощно оглядываясь вокруг. Наконец, пересилив себя, выговорил: – Мне очень хочется, чтобы такое сооружение можно было построить.
– Громче! – послышался возглас из зала.
– Мне, очень хочется построить ледяной мол, – повторил чуть громче молодой инженер и снова смешался. – Мне хочется... и я, пока товарищ Карцев отвечал на вопросы... я подсчитал, сколько понадобится для такого строительства труб.
Зал весело реагировал на заботу молодого инженера.
– Я подсчитал, сколько понадобится труб, – продолжал он, – и получил, что, если трубы будут диаметром дюйма в три, высотой метров в тридцать... будем мы их ставить сантиметров на десять-пятнадцать, – он уже воодушевился и говорил громче и, как многие подумали, увлекаясь, – трубчатый забор будет – два раза по четыре тысячи километров – восемь тысяч километров длиной... и вот... – Инженер снова замолчал, стараясь побороть смущение, потом поспешно выговорил: – И вот труб для этого понадобится столько, что их хватило бы, чтобы проложить водопровод... с Земли на Луну, – неожиданно выпалил инженер. Зал ахнул.
–...И обратно, – продолжал инженер. Зал уже хохотал.
– Десять раз, – добавил молодой инженер. Теперь уже смеялись все сидевшие в зале. Алексей вскочил. Лицо его залилось румянцем.
Не то чтобы он не знал цифры – три миллиона километров труб, требующихся для мола. Он прекрасно знал это, но само по себе хлесткое сравнение, вызвавшее такую веселую реакцию, ошеломило его.
Отлично понимая, что нападение – лучшая защита, он перешел в атаку.
– Позвольте! – воскликнул он. – Мы собираемся преобразовать чуть ли не целый континент. Конечно, трубы понадобятся. Но ведь я не подсчитываю, сколько раз можно опутать, скажем, рельсами Землю и Луну. А ведь когда понадобилось строить железные дороги, рельсы даже не умели изготовлять. Однако изобрели и рельсопрокатные станы, и построили нужное количество заводов, и обеспечили железнодорожников рельсами. Так же и нас обеспечат, вы уж не беспокойтесь... и не сомневайтесь! – уже с улыбкой обратился Алексей к молодому инженеру.
– Я не сомневаюсь. Вы не думайте, что мне не хочется построить такое сооружение. Я вот даже подсчитал, какое количество заводов понадобится, чтобы поставить нужное нам количество труб. Вот подсчитал и получил... – инженер опять смутился. – Заводов понадобится в несколько раз больше, чем существует не только в нашей стране, но и во всем мире.
Снова бурно реагировал зал на эти слова. Стараясь овладеть вниманием людей, Алексей произнес:
– Это лишь убеждает нас в том, что в нашей стране труб будет производиться больше, чем во всем мире.
Алексею ответили аплодисментами, но сам он понял, что его слова, пожалуй, подействовали больше на чувства слушателей, чем на их стремление сделать логический вывод из спора.
Алексей видел, что ему предстоит сегодня серьезная борьба. Трудно защищать проект, который еще не сделан.