Ледоколы подошли к кромке ледяного поля.
Поле было неузнаваемо. Разбитые жалкие льдины, пористые, готовые развалиться, не представляли уже слитной массы, а плавали в многочисленных промоинах и полыньях.
Отбрасывая битые льдины, подминая их под себя, ледоколы спешили в глубь бывшего поля, растопленного невиданной энергией.
Семь ледоколов с разных мест стремились к одной точке, все время указываемой береговыми радиопеленгаторами, – к тому месту, где на дне должна была лежать «подводная черепаха».
«Что с ней? Уцелели ли люди?» – об этом думали все, но никто не задавал этого вопроса.
Успокоившаяся было Галя теперь волновалась едва ли не больше, чем в ожидании взрыва.
Ледоколы состязались между собой. Каждому капитану, каждому моряку хотелось первым подойти к желанному месту. Корабли сближались веером.
– Всплыла! Всплыла! – пронесся общий крик по всем палубам.
Острые взгляды моряков различили среди белых и зеленых пористых льдин темный панцирь «подводной черепахи».
– Где? Где? – беспокоилась Галя, держа в руках бинокль.
Звенел, торопил механиков машинный телеграф. Столпились у поручней моряки и строители.
Но когда корабли подошли к всплывшему кессону, они придержали ход, уступая место ледоколу Терехова. Флагман, не включая гидромониторов, гордо шел среди льдин, легко отбрасывая их в стороны.
Грибовидная спина кессона виднелась среди теснившихся льдин. Под громкие крики команды и пассажиров ледокол Терехова подошел к «подводной черепахе». Подъемная стрела протянула к ней свою руку. Ловкий матрос сидел на крюке. Он первый ступил на темный панцирь, постучал в стекло иллюминатора, увидел кого-то, заулыбался. Потом он зацепил крюки за кольца на панцире, вскочил на ноги, замахал руками.
Затарахтела лебедка. Натянулся трос. «Подводная черепаха», осторожно раздвигая льдины, стала подниматься из воды и через мгновение повисла в воздухе.
– Ура! Ура! – кричали все. Кричала и Галя, махая платком. Кричал всегда сухой, сдержанный Ходов, в котором на миг проснулся Васька Ходов, строивший Комсомольск-Полярный.
Кричал, как кричит вместе с армией полководец, Николай Николаевич Волков, высокий, несгибающийся, с поднятой над головой рукой.
Вода стекала с корпуса «черепахи» на поверхность тихой аквамариновой полыньи, образовавшейся под ней. Круги от капель разбегались по воде.
Стрела повернулась, и кессон поплыл над палубой корабля. Моряки держались за колокол руками, заглядывали под него в пустую рабочую камеру. Стрела опустила «черепаху» и поставила ее на корму.
За стеклами окон кессона были видны прильнувшие к ним возбужденные лица. «Заключенные» махали руками, что-то кричали, делали знаки, как глухонемые.
Для Гали было непередаваемой мукой ждать, пока давление внутри «черепахи» будет постепенно доведено до нормы.
Между тем Иван Гурьянович подсоединил к кессону телефонный провод, и было видно, как в командирской рубке Алексей Карцев говорил по телефону, наверное, с Ходовым или Волковым.
Через минуту всем на корабле стало известно, что кессонщики все время работали под водой и закончили закладку гнезд для трубчатого каркаса. Узнали и о поведении Виктора.
Люди взволнованно переговаривались между собой
Лишь через строго положенное время неумолимый Ходов позволил открыть люк «черепахи». Все, кто стоял на палубе, готовы были заключить в объятия каждого появившегося.
Первым из кессона вышел Виктор. Он растерянно улыбался, приглаживая редкие волосы и потирая подбородок. Стоявшие против кессона люди продолжали напряженно смотреть на люк, словно из него никто не вышел.
Виктор смутился, шагнул навстречу знакомым ребятам, нечаянно задел одного из них плечом, но никто, казалось, не заметил его. Он отошел в сторону с обиженным видом.
«Они даже не желают ни в чем разобраться! – думал он возмущенно. – Они хотят сделать человека ответственным за болезнь, за невменяемое состояние!» Он отвернулся.
В люке появился Алексей Карцев. Люди с криками бросились к кессону. Впереди всех оказалась черноволосая девушка в теплой куртке и таких же штанах. Она смотрела на Алексея сияющими глазами, протянув обе руки
Она смеялась. Алексей смотрел на нее и не верил глазам. Она притянула его к себе и поцеловала не то в нос, не то в щеку и тотчас хотела скрыться в толпе, но ее вместе с Алексеем подхватили на руки и понесли рядом по палубе.
Алексею хотелось многое сказать, но он был так растроган встречей, так обрадован чудесным спасением Гали, что не мог выговорить ни слова.
Моряки подхватывали на руки каждого, кто следом за Алексеем выходил из кессона. Денисюк, несмотря на свой вес, дядя Саша, Нетаев – все они взлетали в воздух под громкие, ликующие крики.
С других ледоколов подошли катера, все новые и новые моряки и строители взбирались на палубу.
Виктор стоял вдалеке и мрачно озирался. Мимо прошли Денисюк и дядя Саша. Никого, казалось, не интересовал Омулев со всем его внутренним миром.
– Ты, Денис, сказал – случайность? – говорил дядя Саша. – Нет, это не случайность! Работы в этом месте должны начаться по плану. Решение геологов идти по дрейфующим льдам было вынужденным. Они
расчетливо выбрали время. После аварии они шли с этого самого места на север. Теперь они обратным путем двигались на юг и вовсе не случайно пришли к месту аварии. И конечно, не случайно их заметили зоркие летчики. Они ведь внимательно осматривали место, куда должны были сбросить свой чудесный снаряд.
– То так! – согласился Денис. –• Закономерно.
Виктор увидел Галю. Он бредит? Галя жива?! Обуявшая Виктора радость в первый миг затмила все остальное. Он хотел броситься к Гале, обнять ее, расспросить... Так бы он и сделал, если бы не вспомнил вдруг все случившееся с ним самим. Ему захотелось проверить, как Галя относится сейчас к нему. Она не может поступить, как другие! Ведь он любил ее! Она должна ценить это. Ну, конечно, она сама идет к нему... Нет! Она свернула в сторону! И тотчас направление мыслей Виктора стало иным. Непосредственная радость уступила место рассуждениям, которых он сам, человек неглупый, в другое время постыдился бы. «Жива! А меня обвиняли в ее гибели!» Ему казалось самым главным, что его обвиняли, а не то, что Галя осталась жива. Так совсем непроизвольно проверялось его чувство, о котором он любил говорить.
У дверей салона остановились Карцев, Терехов, Волков и Ходов.
– Первый спуск дал очень много, Николай Николаевич, – взволнованно говорил Карцев. – Конструкцию «подводной черепахи» надо усовершенствовать.
– Да. Надо рассчитать ее на большую самостоятельность, – сказал Волков.
– И конечно, нужна надежная ультразвуковая связь, – продолжал Алексей. – В новых условиях все должно быть новым.
Все четверо скрылись за дверью салона.
На корабле снова стало оживленно. Подходил лесовоз, груженный трубами. Люди в водолазных костюмах несли по его палубе длинные двадцатиметровые стволы. Очевидно, готовились к продолжению работ – спуску труб.
Виктор отвернулся и пошел в свою каюту. Уходя, он увидел на фоне серого моря силуэты Гали и Алексея, стоящих на юте, и сразу почувствовал себя еще более несчастным.
– Значит, ты, Алеша, хоронил меня? Сам зарывал в дно ящичек? – спрашивала Галя, перегнувшись через реллинги и смотря в воду,
– Ты никогда не была для меня такой живой и близкой, как в тот момент, – признался Алексей.
– Даже сейчас? – лукаво спросила Галя.
– Сейчас? Сейчас по-особенному.