Глава 6

КАМНЕМ СТЫНЕТ

Парус свой домотканый

Все ищет, ищет в море...

Где же ты, мой желанный?

Где же ты, мое горе!..

Весна Закатова

Казалось, скалы поднимаются из облаков, но это была лишь пена.

Волны с грохотом разбивались о несокрушимые утесы, вздымая фонтаны брызг и откатываясь назад, чтобы злобно ринуться снова.

Надя как будто любовалась этой могучей красотой природы, но глаза ее были печальны. И смотрела она не на буйство волн у подножия скал, а в дымчатую даль.

К ней тихо подошел Крылов и мягко обнял дочь за плечи.

Она, не оборачиваясь, положила ему на руку свою ладонь.

— Все грустишь, доченька? О чем задумалась, на прибой глядя? О нашей энергостанции прибоя?

— Нет, папа. Совсем о другом...

— Знаю, знаю, как тяжко тебе сознавать, что Никите, после гибели Анда и космолета, не на чем вернуться на Землю и нам не сменить его... Но послушай меня. В былые, парусные времена моряки отправлялись на военных кораблях в кругосветное плавание на семь лет! И не превращались в камни их жены, а, дождавшись, встречали их с триумфом. И Никите твоему не вечно звездным странником быть... Ты лучше полюбуйся на силу прибоя. Вот построим здесь волновую энергостанцию и снимем с Никиты заботу 0 тяговом модуле.

— Разве он не перестанет быть отшельником? — горько спросила Надя.

— Всему свое время, родная. Посмотрим волновую станцию прибоя, а за нею — передвижную станцию на подводных понтонах, которая будет выходить в открытый океан в поисках волнения.

— А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой! —

с грустью вспомнила Надя.

— Наберемся опыта и приступим к сооружению космолета.

— Папка! Ты не шутишь?

— Какие там шутки! Тебе дельтаплан сделали по твоим эскизам?

Надя кивнула.

— А космоплан я сам проектировал. Мы с Федей и Васей проект восстановим. Если наши друзья островитяне за два года, всей общиной навалясь, свой город восстановили, как когда-то города после войны всем миром восстанавливали, то и космолет с ними построить можно. Ведь как работают! Залюбуешься! Поистине не за страх, а за совесть.

— А у меня страх... и совесть тоже...

— Совесть? У тебя?

— Надо было бы мне с Никитой лететь.

— Кто Галлею помогал бы? Забыла? Именно совесть тебя и удержала.

— Правда?

— Ты знаешь, здесь неправды нет.

— Спасибо тебе, папа. Я начинаю понимать инопланетную графиню, которую ты очаровал.

— Ну полно, полно! — смутился Крылов. — Давай лучше сходим в горы. Галлей с Федей должны место для плотины, которая расщелину перегородит, выбрать. А мы сверху им поможем. Карт-то подробных здесь нет.

— Сколько в тебе силы, папа-командир! Я всегда буду С ТОбОЙ.

— Вот так-то лучше, доченька.

— Наверное, Никита вернется не раньше, чем Ни- китенок Школу воспитания Человека закончит, свой подвиг зрелости совершит.

— Вот тогда и отец его тоже свой подвиг мужской зрелости завершит.

Крылов с Надей поднимались по альпийской тропинке, уходящей высоко в горы.

Надя обернулась. Перед ней раскинулось море.

— Что? Не хуже, чем из Горного замка, вид?

— Там другое... а здесь... ты замечаешь, чем больше мы поднимаемся, тем выше морской горизонт и туманнее, а вдали совсем все расплывчатое?

— Это как в науке, чем больше знаешь, чем дальше заглядываешь, тем менее ясно все вырисовывается. Существует афоризм о круге знаний. Чем больше диаметр круга, тем больше длина его окружности, соприкасающейся с незнаемым.

— Недаром Сократ перед кончиной, выпивая чашу предписанного ему яда, сказал: «Вот теперь я знаю, что ничего не знаю».

— Всегда восхищалась Сократом, и еще Пифагором.

— Все к математике своей возвращаешься?

— Ах, папка, в ней только и нахожу забвение. Тоска все же меня гложет. Никитенка нет рядом, не нужна уже я ему, как прежде, а он... — Девушка вздохнула. — Там, выше горизонта!..

Они продолжали восхождение.

Достигнув вершины, отец с дочерью подошли к краю ущелья, которое Крылов намеревался превратить в искусственное водохранилище, заполняемое морской водой силой прибоя.

Надя ахнула, приближаясь к обрыву.

— А ты не зря, папа, вспомнил о Горном замке. И ущелье это чем-то похоже.

— Только башни с балконом нет, — усмехнулся Крылов.

— Вспоминаешь, как мне пришлось спрыгнуть оттуда с дельтапланом? Нет, здесь совсем иное. Кстати, что-то Галлей с Федей не сообщают нам по браслету личной связи, где они.

— Мы на дне ущелья! Может быть, как раз под вами, но вас не видим. Вы могли бы дать нам знать, где находитесь? Мы бы однозначно уточнили, где плотину строить, — проговорил Галлей.

— Дать знать? — рассмеялась Надя. — Даже очень просто. Я брошу вам камешек, а вы проследите, куда он упадет.

И Надя, подбежав к краю обрыва, бросила подобранный под ногами камешек.

Он запрыгал по скалам озорными скачками. И, словно разбуженные им, следом помчались еще несколько камней, уже более крупных. Надя в ужасе прислушалась к доносящемуся из ущелья грохоту.

— Камнепад, не иначе, — заметил Крылов.

— Что я наделала! — воскликнула Надя и поднесла браслет личной связи к губам: — Ребята! Боюсь, что к вам не один мой камешек летит. Поберегитесь.

— Нет! — отозвался Галлей. — Мы здесь для того, чтобы решить поставленную задачу, а не шарахаться от каждого камешка.

Галлей и Федоров стояли на дне расщелины: это было не русло протекавшей здесь когда-то реки, а, скорее всего, разлом, возникший во время землетрясения. Недаром островитяне не могли сколько-нибудь подробно описать этот будущий резервуар задуманной гидростанции.

Галлей запрокинул голову и вместо камешка увидел быстро приближающееся облако пыли.

Камнепад становился все страшнее. На узком дне ущелья деваться было некуда.

Федоров схватил Галлея за руку, стараясь оттащить друга под защиту нависающей скалы.

Но было уже поздно.

Каменная лавина обрушилась на разведчиков.

Каким-то чудом прыгающие камни пролетели мимо Федорова, но Галлея сбили с ног.

Через короткий миг Федоров увидел друга, лежащего на дне расщелины. Он был до пояса завален камнями.

— Вася, Вася! — склонился к нему Федоров. — Как ты? Больно?

— Придавило... однозначно... — с трудом выговорил Галлей.

Федоров стал яростно разбирать кучу камней, образовавшуюся над другом.

— Заметили мой камешек? — послышался голос Нади в браслете личной связи.

— Еще как заметили, — отозвался Федоров. — Вот только Васю лишь до половины теперь заметить можно.

— Что такое? Что за неуместные шутки?

— Камнепад, — односложно отозвался Федоров. — Завалило Васю до пояса.

— Это опасно? Как он? Ему больно?

— Должно быть. Я начал разбирать кучу, да больно велика она.

— Я сейчас, сейчас! Папа, я срочно спускаюсь. Нельзя терять ни минуты. Из-за меня Васю Галлея завалило камнями. Надо спасать его.

— Так побежали вниз! Надо спешить!

— Нет, беги один, я разом буду там.

— Ты с ума сошла! Неужели дельтаплан захватила? Ах вот почему ты в скафандр свой нарядилась!

— Там, в ранце, он и поместился, как прежний. На этот раз вместо Никитенка. Я же Крылова! Как мне без крыла?

И Надя, подбежав к краю обрыва, нажала кнопку. Над ее головой открылся, как древний зонтик, дельтаплан.

Крылов покачал головой и про себя заметил: «Ну и мастер же этот Демокрит!»

А Надя, чувствуя, что летит, умелой рукой управляла своим летательным аппаратом, маневрируя, чтобы не врезаться в обрывистые стены расщелины.

Приходилось спускаться зигзагами, резко креня крыло то в одну, то в другую сторону.

Федоров выпрямился, отбрасывая очередной камень и с тревогой наблюдая, как диковинная птица мечется между стенами ущелья, снижаясь.

Надя искусно приземлилась невдалеке от Федорова, пробежала несколько шагов, как спустившаяся крупная птица. И подошла к заваленному Галлею.

— Вася, милый! Как ты? Это я виновата.

— Прилетела... еще раз!.. — непонятно произнес он и добавил: — Это хорошо... Как раз хирургическая сестра может понадобиться.

— Ты сошел с ума, Вася! Мы сейчас освободим тебя.

— Все может быть. Как бы тебе не пришлось повторить сделанную мной после землетрясения операцию.

— Что?! — в ужасе воскликнула Надя. — Ампутировать тебе обе ноги?!

— Ну, может быть, одну, — успокоил Галлей. — Я сам... Нож есть... Ты поможешь...

Надя и Федор работали без устали. Камни разлетались от их молодых рук, как из катапульты. Большие глыбы приходилось отваливать вдвоем.

Когда Крылов спустился, как старый альпинист, по крутому, казалось, неприступному откосу, каменная куча заметно уменьшилась.

— Ну теперь мы быстро тебя освободим! — утешала Надя.

Галлей все крепился.

— Ну и молодец ты... Надя, — говорил он. — Однозначно, мне не от Кассиопеи нужно было... улетать...

— Не от Кассиопеи? — удивилась Надя, отбрасывая камень и вытирая пот со лба.

— Улетать надо было... только не от нее. А ты нагнала... в космосе, прилетела... Вот и теперь...

С помощью Крылова дело пошло быстрее. Вскоре заваленный Галлей был откопан.

— Эврика! — послышался внезапно бодрый голос Галлея. — Однозначно, не г худа без добра. Хорошо, что меня засыпало! Всю плотину можно камнепадами насыпать! Именно здесь. Как удачно Надя камень бросила!

Однако встать на ноги не мог.

— Не исключен перелом, — установил тоном врача Галлей.

— Мы отнесем тебя, Вася, — предложил Крылов. — Но до города очень далеко. Попросим Федю, как экстрасенса, снять твою боль.

Галлей отрицательно замотал головой.

— Я врач и звездонавт. Выдержу. Правда, придется вас, однозначно, оседлать.

Надя наклонилась к Галлею и сказала мягко:

— Вася! А если я попрошу?

— Попроси Луну с неба, достану! А мой организм чужому влиянию — ни Фединому, ни даже твоему — не поддается. Давняя клятва!

Крылов пожал плечами и заметил:

— Иначе он не был бы звездонавтом.

Вдвоем с Федоровым они сложили руки «носилками», в которые, как в седло, усадили упрямого пострадавшего и понесли. Надя Шла рядом, не зная, как помочь мужчинам. Крылов сказал:

— Прямой дорогой до города ближе, но тоже достаточно далеко. Он, пожалуй, потеряет сознание. Да и проверить надо, только ли в ноге дело. Ты, Надя, иди в сторону. Вон туда. — И он мотнул головой. — Здесь до загородной Школы воспитания Человека много ближе. Приведи оттуда кого-нибудь нам в помощь.

— Там Никитенок! — почти обрадовалась Надя, сразу же устыдившись проявления чувств.

— Ну он-то не поможет, — усмехнулся старый Крылов.

— Я бегу, бегу... может быть, не разучилась еще бегать.

И она помчалась вперед, изредка оборачиваясь на несущих и теряющего сознание Галлея, слабо обнявшего за шеи товарищей.

Расположенная за городом, в огромном парке, Школа воспитания Человека, где закладывались основы нравственности и познаний островитян, к счастью, не пострадала от недавнего землетрясения.

Надя бежала и думала: а что, если старшеклассники вместе со своими педагогами и воспитателями еще не вернулись из города, где помогали его восстановлению? Тогда помочь будет некому.

Она знала, как много школьники сделали там, и понимала, что этот их общинный труд окажет большое влияние на их будущие характеры.

Надя подбежала к воротам кованой вязи (конечно, Демокритова работа) и увидела, что ей навстречу мчится ватага малышей, среди которых звездная мать сразу узнала своего Никитенка.

Он выскочил за ворота первым и повис у матери на шее, покрывая ее лицо поцелуями.

От него же она узнала, что все старшие и дяди-воспитатели вместе с учителями в городе, достраивают разрушенные дома.

— А нас, маленьких, не берут, — недовольно закончил он.

По лицу матери он сразу понял, что она огорчена.

— Почему? Почему? — дергал он ее за серебряный скафандр, который так любил.

Надя объяснила, что произошло с дядей Васей, которого несут сюда на руках дедушка Крылов и дядя Федя.

— Им очень тяжело, но еще тяжелее Галлею, — вздохнула она.

Никитенок выслушал с повышенным вниманием, отразившимся на его личике: в подросшем ребенке уже угадывалась несравненная красота его погибшей на другой планете матери.

— Подожди, мама. Мы сейчас! — вдруг заявил он и стал отдавать столпившимся ребятишкам краткие и совсем не детские указания. Они смотрели на него с открытыми ртами, но, поняв, бросились врассыпную.

Через короткое время к воротам были поднесены несколько длинных жердей и одеял. Ребята, выбрав подходящие жерди, стали неумело мастерить носилки.

Надя хотела помочь им, но подошедшая воспитательница приложила палец к губам, дав понять, что ребятам надо позволить сделать все самим.

И пусть неуклюжие, но все же носилки вскоре были готовы.

Надя поняла, что если воспитательницы помогут, то нести Галлея на таких носилках будет несравненно легче.

Однако она не учла силу детского воображения и изобретательность своего Никитенка.

Она не сразу уяснила, зачем появились здесь четыре детских трехколесных велосипедика.

Когда же увидела, что концы жердей укрепляют на сиденьях велосипедиков, чтобы везти их, то изумлению ее не было границ.

И странное сооружение, сопровождаемое ватагой галдящих малышей, двинулось по дороге.

Крылова и Федорова, несущих Галлея, совершенно мокрых и усталых, они встретили, когда те только что вышли на дорогу.

От галдежа детей Галлей пришел в себя.

Увидев странное сооружение, на которое его стали перекладывать, он сделал над собой усилие и, улыбнувшись, сказал:

— Однозначно, Гулливер среди лилипутов.

Взрослые не без умиления наблюдали, как маленькие спасатели повезли свой «трофей» по дороге к Школе.

Никитенок приставал к матери:

— Кто такой Гулливер?

— Это очень большой дядя, попавший к очень маленьким людям, — объяснила она.

Никитенок подумал и глубокомысленно произнес:

— Мы все станем большими.

пред. глава           след. глава