Послесловие к первой части
Поскольку есть у каждого чуткость к страданиям от общественных бедствий, постольку он человек. И.Н.Крамской
Они оба прочитали первую часть романа. — Не может того быть, — назидательно сказал солидный, уверенный в себе седой читатель в строгих очках с золотой оправой и повторил: — Не может того быть, чтобы из десяти миллиардов человек, составлявших население планеты в XXI веке, к XXXI веку осталась лишь жалкая кучка дикарей! Она была моложе, красивее, элегантнее, но не менее искушена в спорах, модно причесанная, чуть ехидная. — А гибель человеческого вида из-за изменений условий существования на планете вы допускаете? — Ну мало ли что может произойти с Землей! Космическая катастрофа, столкновение планет. Луна в свое время непонятно как удержалась на своей орбите, не врезалась в Землю. А не так давно малая планетка, величиной с хороший наш остров, мимо Земли промелькнула. И, говорят, еще вернется... Или, скажем, когда-нибудь Солнце погаснет или, наоборот, в «белого карлика» превратится, испепелив всю свою планетную систему. — И он выпустил клуб дыма. Она поморщилась: — Значит, вы допускаете гибель человечества? — Допускаю. Это может произойти и в результате ядерной войны. Поэтому такой войны нельзя допустить. — А чем лучше (или хуже?) погасшего Солнца или столкновения планет смертоносная радиация, которая может возникнуть не только из-за ядерных бомб? Или отравление воды, воздуха, растительности? Исчезновение защитного слоя в атмосфере? Или, скажем, возникновение из-за уродливого развития цивилизации эпидемий, столь же неожиданных, как и неотвратимых? — У вас бедствия сыпятся как из рога изобилия, — запротестовал он. — Придумать все можно. Надо провести грань между возможным и неизбежным. — Вот видите! — обрадовалась она. — Выходит, вы допускаете не только увядание, но и полную гибель цивилизации. Так почему протестуете против показа горькой судьбы оставшейся его части? — Не знаю, не знаю! — раздраженно ответил он. — Тому, что читаешь, не хочется верить. — Хочется или не хочется? — наступала она. — Если на то пошло, то не хочу! Не могу поверить в гибель цивилизации, всего того, что создавалось тысячелетиями!.. В торжество Урун-Бурунов! И безнравственных Жрецов — вдохновителей. Средние века с их религиозным изуверством миновали невозвратно. — А в опасность гибели цивилизации готовы поверить? — В опасность готов, — сказал он и погасил сигарету в пепельнице; потянулся было за другой, но отдернул руку. — И задуматься над этим готовы? — Задуматься всегда полезно. — Так вот, вы уже и задумались над Городом Руин и Урун-Буруном. Кстати, ему подобных можно найти не только среди руин. — Да, встречались такие даже в странах благоустроенных, цивилизованных, — неохотно признал он. — Так не расцветут ли такие Буруны в дни общих бедствий? — Бедствия должны объединять, а не разъединять людей. — Но, с другой стороны, обострится эгоизм, всплывут на поверхность негодяи. Разве мало таких примеров? — Да что вы спрашиваете? Сами знаете. — Он готов был уже рассердиться. — Юпитер, ты сердишься. Значит, ты не прав! — процитировала она. — Посмотрим, кто прав, — проворчал он, шаря по карманам в поисках сигарет. — Подождем второй части романа, — предложила она. Он закурил и нехотя согласился.
Этот разговор воображаемых читателей происходил, конечно, лишь в авторском сознании. Однако такой диалог возможен, и автор заранее согласен с каждым из спорящих. Они по-своему правы. Но и автор прав, приступая к следующей части.
|