Новелла четвертая

ИСПЫТАНИЯ

Великие люди бывают великими
иной раз даже в мелочах.

Л.Вовенарг

По велению королевы Екатерины Медичи графу Спада не сразу удалось отыскать странствующего по очагам эпидемии Нострадамуса в городке Эксе, столице Прованса, имея на руках королевское предписание Клавдию Савойскому, графу Тандскому, губернатору и Великому Сенешалю Прованса с требованием послать «означенного Нострадамуса» с графом Спада в Париж.

И теперь пятидесятидвухлетний прославленный доктор и прорицатель ехал через густые леса и просторные поля прекрасной Франции не в захудалой, как бывало, каретке, а в предоставленной графу Спада самой Екатериной Медичи королевской, золоченой, сопровождаемой отрядом хорошо вооруженных всадников во главе с лейтенантом гвардии.

Граф Спада, отличавшийся изысканными манерами флорентийского двора Медичей, обратился к Нострадамусу, как повелела ему на прощание королева, с любезным приглашением:

 — Надеюсь, мэтр, вы не откажетесь заглянуть по дороге, сделав лишь небольшой крюк, в пожалованный мне замок, прежде принадлежавший господину Флоренвиллю, неудачно прогневавшему нашу несравненную и мудрейшую повелительницу. Мы отобедаем там с вами, отдохнем и отправимся в дальнейший, столь приятный в вашем обществе путь.

Нострадамус понимал, что отказ его равносилен ослушанию королеве. На покровительство ее супруга, Генриха II, он рассчитывал.

Замок графа Спада вовсе не походил на средневековую крепость, а был просто обширным загородным домом. Может быть, с того времени и стали во Франции аристократы называть свои загородные дома или виллы замками.

Величественная карета въехала во двор, а из-под ее колес с гоготом и кудахтаньем разбегалась домашняя птица — гуси, утки, куры, совсем как возле дома зажиточного крестьянина.

Да и зажиточность флорентийского графа зависела от крестьян — арендаторов его земель, немалая часть их доходов доставалась владетельному графу.

— Вот и хорошо, — сказал граф, учтиво помогая гостю, страдающему подагрой, выйти из кареты, — мы обойдем этот двор, посмотрим на живность и выберем себе обед по вашему вкусу, мэтр.

— К вашим услугам, граф, — отозвался Нострадамус, разминая затекшие от долгого сидения в карете ноги.

— Какая прелесть эти птицы, не правда ли, мэтр? Но мы подойдем к крольчатнику. У меня замечательные кролики, рагу из них мой повар приготавливает лучше любых королевских яств.

— Я не такой уж гурман, граф, и полагаюсь на ваш вкус.

— Нет, нет, мэтр! Вам предоставляется право самому выбрать кролика для рагу. Вот белый, а вот черный. Ваше слово прорицателя — и вы угадаете, кого мы будем завтра есть.

— Право, граф, мне все равно. Но если вы уж так хотите, то прикажите сделать рагу из черного кролика, у него красные злые глаза, а белый выглядит таким мирным.

— Прекрасно, мэтр! Ваш выбор равносилен предсказанию, теперь мы знаем, кого мы будем смаковать за обедом!

Нострадамус внимательно посмотрел на лукавого царедворца и понял, чей замысел он в меру своей фантазии выполняет, для чего ему потребуются свидетели.

Граф проводил знаменитого гостя в отведенные ему покои, оказавшиеся похожей на каземат комнатой с грубой дубовой кроватью и тяжелым стулом. Видимо, тяжкий крестьянский труд не обеспечивал графу особой роскоши в его замке.

Граф же Спада направился на кухню и приказал повару сделать к завтрашнему обеду рагу из белого кролика.

— Непременно из белого! — закончил он. — Будет исполнено, ваше сиятельство, — низко кланялся повар.

— И чтобы мясо было свежим, до утра не трогай избранника нашего великого гостя.

Повар кланялся графу, удостоившему своим посещением кухню.

Гость уже спал после утомительного пути. Граф не стал его беспокоить учтивой беседой и сам отправился отдыхать в графские покои, приказав слуге пригласить завтра к обеду соседа, барона де Жельвиля, и, что особенно важно, его преосвященство епископа Оранжского, пребывающего, как он узнал, в этом округе.

Утро было прекрасное, как обычно в этих благословенных краях. Нострадамус даже не ощущал своей несносной подагры и не противился, когда граф предложил ему пройтись в поле, взглянуть на ближний, принадлежащий ему лес, где, по преданию, водились феи. И он подмигнул гостю.

Во дворе переминались с ноги на ногу лошади конного отряда сопровождения, заставив Нострадамуса вспомнить о разбойниках, которых, видимо, так опасался граф Спада и которые когда-то оказали ему неоценимую услугу.

Вскоре приехал верхом барон де Жельвиль и въехала во двор громоздкая карета его преосвященства епископа Оранжского.

Оба они с любопытством рассматривали скромно одетого знаменитого прорицателя в докторской шапочке, почтительно встретившего прибывших рядом с ослепительным столичным графом.

Настал час обеда, и хозяин пригласил гостей к столу, лукаво взглянув на Нострадамуса, что не ускользнуло от него.

Когда подали рагу из кролика, граф встал и провозгласил тост, держа бокал вина в руке:

— Прошу осушить кубки в ознаменование великой ошибки великого предсказателя, мэтра Нострадамуса, который полагает согласно своему выбору и предвидению, что кушает мясо черного кролика с красными глазами, а рагу сделано, увы, господин пророк, из белого кролика.

Нострадамус отрицательно качнул головой:

— Ошибка только в том, уважаемый граф, что вы черное назвали белым. Утверждаю, что вы пробуете рагу, сделанное из черного кролика.

Граф нахмурился и гневно приказал перепуганному слуге позвать сюда повара.

Тот, как был в белом колпаке и переднике, вошел в обеденный зал, так пригибаясь, что, казалось, он вползает на четвереньках.

— Из какого кролика приготовил ты, негодный, это рагу? — грозно спросил граф.

— Оно не по вкусу вашему сиятельству? — пролепетал повар.

— Болван! Я не о вкусе мяса спрашиваю, а о цвете шерсти зарезанного тобой кролика.

— Ваша светлость, — заплетающимся языком продолжал повар, — белого кролика утащила ночью лиса. Если бы вы не приказали подождать с заготовкой мяса до утра, все было бы в порядке.

— Значит, мы едим черного кролика? — вздохнул граф Спада.

— Совершенно так, ваша светлость.

К величайшему изумлению повара и гостей, гнев графа сменился облегченной улыбкой:

— О, мэтр! Как я мог сомневаться в правоте ваших предсказаний! Я уверен, что сама королева с удовольствием послушает мой рассказ об этом забавном случае.

— Я вас понял, господин граф, — сказал Нострадамус.

Епископ Оранжский поднялся из-за стола и смиренно подошел к человеку, коего Господь Бог одарил небывалым даром.

— Велика слава ваша, сын мой! После того как вы только что на глазах моих умножили ее, я осмеливаюсь обратиться к вам с просьбой от своей епархии. В соборе Оранжа произведена богопротивная кража бесценной серебряной чаши. Умоляю именем Господа Бога напрячь свою волю и назвать негодного вора.

Нострадамус ответил не раздумывая:

— Ваше Преосвященство, имя вора, которое я могу назвать, заставит вас лишь начать преследование, а вам, как я понял, важнее вернуть чашу в храм Господний. И потому я нижайше прошу вас передать по всей епархии, что мне известен негодный грешник и что ждет его жестокая кара заражения чумой, если чаша ваша немедленно не будет возвращена на свое место.

Епископ поклонился мэтру, словно тот был более высокого священного звания, нежели он.

Уже в Париже Нострадамус узнал, что епископ объявил об ясновидении Нострадамуса и каре, грозившей виновнику, и чаша оказалась возвращенной в церковь. Такова была непоколебимая вера людей в безошибочность того, что возвещал прорицатель.

Впервые к постоялому двору «Полная бочка» с трактиром близ собора Нотр-Дам подкатила королевская золоченая карета в сопровождении отряда всадников.

Надо представить себе вызванный этим переполох.

Выскочивший толстяк с висячими усами, Мишель Бове, хозяин постоялого двора, казалось, что-то потерял на земле, так низко он кланялся знатному постояльцу, удостоившему его заведение, название которого можно толковать, как угодно — и как всегда полную бочку вина для господ приезжающих и всех, кто заглянет в трактир, и как полную бочку гостей и там, и в гостинице.

Но вместо знатного вельможи из королевской кареты вылез, хромая на больные ноги, всего лишь какойто врач из провинции, правда, в сопровождении блистательного графа.

Нострадамус настоял на постоялом дворе по привычке странствующего лекаря, которому останавливаться в дорогих гостиницах было не по карману. К тому же близость собора Нотр-Дам и имя хозяина Мишель говорило Мишелю Нострадамусу о хорошем предзнаменовании.

Хозяин, угадывая, что здесь таится что-то важное, не знал, как и угодить странному гостью, предоставив ему не просто лучшую комнату в так называемой гостинице при постоялом дворе с несносными клопами, а свои собственные две комнаты, откуда жена его поспешно убрала все их вещи.

Подозрение трактирщика, что он имеет дело с персоной значительной, подтвердилось на следующий день, когда за ним приехал в роскошной карете сам Великий Коннетабль Франции герцог Анн де Монморанси. Он шел к неказистому входу в «Полную бочку» как на торжественный церемониал и даже опирался рукой о полагающийся в таких случаях украшенный драгоценными камнями посох.

Нострадамус вышел к нему навстречу с учтивым поклоном.

Герцог Анн де Монморанси передал ему приглашение остановиться во дворце кардинала Бурбо-Вандейского, архиепископа Санса, а сейчас проехать с ним вместе в предместье Парижа Сен-Жермен-ан-Ле, где находился королевский двор.

В тот же день состоялась аудиенция, данная провинциальной знаменитости королем и королевой.

Нострадамус передал Генриху II свое послание со словами:

— Самому непобедимому, могущественному и вернейшему из христиан, Генриху Второму, королю Франции, скромный и послушный его подданный желает победы и процветания.

Произнеся это, Нострадамус опустился на одно колено, протягивая королю свое послание.

Король принял сверток бумаги и дал знать, чтобы мэтру помогли подняться.

Это действительно было необходимо, так как подагра сказывалась, и Нострадамус тщетно силился, опираясь рукой о колено, приподняться. Придворные, взирая на это, переглядывались и ухмылялись.

На помощь подоспел граф Спада, подхватив Нострадамуса под руку.

Екатерина Медичи улыбкой показала графу, что одобряет его.

Нострадамус стоял перед венценосной четой.

— Мы слышали о вашем искусстве врача и предсказателя, мэтр, — сказал король. — И нам интересно было бы воспользоваться и тем, и другим вашим искусством, чтобы не бояться чумы, и, как подсказывает мне моя супруга, королева Екатерина, нам хотелось бы знать судьбы наших семерых детей.

— Что касается чумы, ваше величество, то я охотно предотвращу заболевание ею, имея при себе сыворотку, каковую надлежит ввести с вашего высочайшего позволения в кровь, текущую в жилах венценосного семейства. Что же касается других опасностей, всегда подкарауливающих любого смертного, даже восседающего на троне, то я рискнул бы умолять ваше величество не только о том, чтобы защитить меня от злобных нападок людей невежественных в недоступных им науках, но и вам, самому непобедимому королю Генриху Второму, которому нет равных среди европейских владык, остеречься от участия в рыцарских поединках, так любимых сердцу отважнейшего из отважных.

Король поморщился.

— Не хотите ли вы, почтенный лекарь, излечить меня от рыцарской чести?

— Что вы, ваше величество! — воскликнул Нострадамус. — Я лишь обеспокоен возможными неожиданностями, рождающимися в адских чертогах врага человеческого, и готов сберечь вас, обожаемого народом короля, для процветания прекрасной Франции.

— Мне не по нутру ваши советы, прорицатель из Прованса. Может быть, в своих родных местах вы найдете менее преданных традициям чести рыцарей, чем на этом троне.

Генрих II поднялся и вышел из зала.

Нострадамус похолодел от ужаса, он боялся поверить в непреложность своих предсказаний о судьбе короля-рыцаря.

Екатерина Медичи осталась в зале, и аудиенция продолжалась.

Королева показала себя умнейшей и начитанной собеседницей, интересуясь самыми разнообразными вещами, начиная с астрологии и кончая способами гадания и оккультными науками, напомнив доктору, что король высказал желание узнать будущее своих детей.

Нострадамус не знал их трагических судеб, хотя о женитьбе в пятнадцать лет старшего, пока тринадцатилетнего сына, ставшего королем Франциском II, на будущей королеве Шотландии Марии Стюарт и о внезапной его смерти в семнадцать лет Нострадамус осторожно сообщал в одном из своих прежних зашифрованных катренах. Горькая судьба ждала одиннадцатилетнюю Елизавету, выданную из политических соображений замуж за жестокого и мрачного короля Испании Филиппа II, который, чтобы избавиться от нее, подарил к ее двадцатитрехлетию отравленные перчатки. Девятилетнюю Клавдию, будущую герцогиню де Лерен, ждала кончина в двадцать лет. Печальная судьба Франции будет связана с царствованием Карла IX, которому пока только шесть лет, и он считался милым Шарлем, но в бытность королем запятнал себя как вдохновитель (по совету матери) кровавой Варфоломеевской ночи, вскоре, сломленный, умер, уступив место на троне младшему брату, Генриху, провозглашенному уже королем Польши и примчавшемуся в Париж с вереницей юных красавчиков: «милашек», обезьян и попугаев, правя потом неумело и коварно, убитый за свои злодеяния самоотверженным монахом Клеменом, признанным за это чуть ли не святым. Двухлетнему Франциску придется снискать прозвище неудачника и за тщетные попытки добиться руки английской королевы Елизаветы I, и за неумелое правление Нидерландами, прожив лишь до тридцати лет. Нострадамус не предполагал, что столь крепкое с виду дерево Валуа прогнило и осуждено на вырождение. И лишь бойкая четырехлетняя Маргарита проявит себя незаурядным умом, жесткостью и распутством, как королева, жена Генриха IV, отказавшегося от нее с благословения папы Сикста V, которому предрек священный престол Нострадамус во время своих скитаний в Италии. Бессмертное перо Александра Дюма запечатлело ее как «Королеву Марго».

Не знал тогда этих подробностей Нострадамус, но дар прорицателя подсказал ему общую горькую участь всего королевского семейства. Сказать так Екатерине Медичи — это проложить себе дорогу на эшафот.

Но то, что Нострадамус угадывал чутьем прорицателя, он, не кривя душой, сказал королеве:

— Число семь, ваше величество, — это кабалистическое число. Оно как бы отражает судьбу вашего августейшего семейства. И я, до того, как сделаю гороскопы на каждого из королевских детей, сразу могу заверить вас, что всех их ждет поистине королевская судьба, каждый будет королем или королевой по меньшей мере один раз.

— Что значит «по меньшей мере один раз»? — перебила Екатерина.

— В Европе есть страны, народы которых рады будут провозгласить своим правителем одного из членов высочайшего семейства Валуа, — поклонился Нострадамус, отгадав тайную мысль Екатерины Медичи, приглядывающейся к каким-нибудь из европейских корон для своих сыновей.

Екатерина отпустила прорицателя, улыбнувшись ему на прощание.

Не всегда улыбка ее зеленоватого лица предвещала хорошее. Это прекрасно знал Нострадамус, но, выполняя пожелание королевы, отправился во дворец кардинала Бурбон-Вандейского, где до глубокой ночи предавался видениям, стараясь предугадать судьбы пока еще малолетних королевичей и королевы. Ничего хорошего будущее им не сулило, кроме того, что малолетний Генрих будет королем дважды.

Нострадамус пришел в мрачное состояние, не зная, открывать ли то, что стало ему известно, пусть не во всех подробностях. Любые гороскопы отличаются расплывчатостью и многозначностью предсказаний. Написание их не представляло для Нострадамуса особого труда.

Его работа была прервана громким стуком в наружную дверь.

Возмущенный непрошеным ночным гостем, Нострадамус сам открыл дверь и увидел на пороге перепуганного королевского пажа.

Нострадамус раньше, чем юноша, успел вымолвить слово, воскликнул:

Сколько шума из-за пропавшей собачки!

— Да, но она принадлежит прекрасной графине Диане, и она пригрозила, что король никогда не произведет меня в рыцари, если я не отыщу собачку. Она очень ценной породы.

— Ступай по дороге, ведущей в Орлеан, и повстречаешь там человека, несущего эту собачку.

Юноша стремглав бросился к коню и помчался к дороге на Орлеан.

Он так верил словам Нострадамуса, что даже не удивился, когда увидел слугу, несущего пропавшую собачку своенравной графини Дианы.

Радости пажа не было границ, ему уже казалось, что он совершил рыцарский подвиг, и теперь король непременно посвятит его в рыцари, положив ему, отважному из отважных, на плечо меч.

Но юноша был не столько отважен, сколько болтлив. И уже рано утром весь королевский двор, а затем и Париж знали о его необыкновенном подвиге, а также о помощи, оказанной ему мэтром Нострадамусом. Сама графиня Диана послала Нострадамусу с тем же пажом букет цветов в благодарность за услугу.

Но посланному было уже трудно пробиться к мэтру. Его двери осаждали парижане, желавшие тоже воспользоваться ясновидением.

Необычайный успех предсказателя, дающего советы всем желающим, внушил некоторое беспокойство королевской чете, особенно после того, как духовник Екатерины, влиятельный иезуит, шепотом предупредил королеву, что она общается со слугой дьявола, которому тот помогает заглядывать в человеческие мысли и судьбы, а это противно воле Господней.

Екатерина Медичи вызвала к себе графа Спада и передала ему мешочек с сотней экю от короля и еще пятьюдесятью от себя, поведав ему о разговоре со своим духовником.

Растолкав толпу посетителей, граф Спада явился к Нострадамусу с вестью об угрожающей ему опасности.

Граф передал также мэтру королевское вознаграждение.

Переданной суммы едва хватало ему на обратный путь в город Салон, где жила его семья и где каждый входивший в дверь провидца предлагал большие деньги за его услуги, что привело Нострадамуса при его вспыльчивости в ярость.

Но граф Спада предупредил Нострадамуса, что орден иезуитов начал действовать против него, а влияние патеров на Священный трибунал инквизиции известно.

Нострадамусу были хорошо известны нравы Священного трибунала, и он прекрасно понял, что «совет», переданный приближенным Екатерины Медичи, много дороже подаренного кошелька с нищенским гонораром.

В тот же день он покинул дворец кардинала, вызвав этим вздох облегчения у хозяина, ибо тому уже стали известны настроения в кругу братьев-иезуитов.

И снова не в золоченой карете, а в простой наемной трясся больной доктор и прорицатель по знакомым дорогам Франции, проезжая леса, где никто из промышлявших там разбойников не позарился на столь невзрачную добычу.

В городке Салоне его встретила жена и четверо детей, которых ждала более благополучная судьба, чем наследников короля Генриха II и его властной супруги.

пред.               след.