Глава вторая
ПЕРВЫЙ СРЕДИ МАШИН ПОЛЕЙ

Поставим мысленно рядом миллион тракторов, один под­ле другого, гусеница к гусенице, колесо к колесу, чтобы каж­дый из них занял, ну, два метра.

Фронт машин протянется на две тысячи километров между морем Черным и морем Белым.

Но миллион тракторов — это не просто армия машин, ее ведет армия новых людей, которых не было прежде в деревне.

Тракторист—командир машины, механик.

Как далек он от крестьянина былых времен! Вспомните за­битого, растерянного «злоумышленника» из чеховского рас­сказа, дремучего мужичка, который без злого умысла откру­чивал гайку у рельса, чтобы сделать из нее грузило.

Тракторист появился в советской деревне раньше даже, чем шофер грузовика, и, конечно, раньше, чем комбайнер.

Тракторист — первый представитель рабочей профессии на селе. Вчера еще он садился на трактор только летом, оста­ваясь членом артели, занимаясь, как и все колхозники, обыч­ным своим крестьянским делом. Ныне, после решений сен­тябрьского Пленума ЦК партии, он стал рабочим сельско­хозяйственной индустрии.

И он уже не только водитель трактора, умеющий передви­гать рычаги, крутить рулевую баранку; теперь он еще и ква­лифицированный слесарь-механик, всю зиму работающий в мастерских, как на заводе, ремонтируя тракторы и другие машины. И он овладел всеми тайнами и искусством рабочей профессии, равный своим братьям в городе и в трудовой дис­циплине и в трудовой доблести.

Так стирается существенное различие между трудом в го­роде и в деревне. Стирается, но не совсем. Остается преиму­щество тракториста перед всеми его друзьями, ушедшими в го­рода. Став индустриальным рабочим, он остался на свежем воздухе. Цех его неогляден, нет ни стен, ни копоти. Крыша над ним голубая, бегут по ней облака, и с лица его не смыть здоровый, кирпичного цвета, загар.

От снега до снега трудится трактор на полях. Ведь он дол­жен пройти — да и не раз! — чуть ли не по каждой пяди воз­делываемой земли. Сколько это километров составит за се­зон? Подсчитали. 10 тысяч километров!

И сидит веселый тракторист на своем стальном богатыре, первом богатыре среди машин, и проходит родную землю вдоль и поперек, обрабатывая ее резцами-плугами, как то­карь или строгальщик металл, ровняя ее, как шлифовщик, снимая с ее поверхности бесценные дары, — дары земли и солнца, за которыми шахтеру приходится вгрызаться в недра ее, в глубину.

 

* * *

 

Привычно думать, что изобретения делаются внезапно, по­рой случайно, по наитию, вдохновению.

В большинстве случаев это совсем не так. Ныне наиболее значимые открытия и новые конструкции появляются после кропотливой, целеустремленной работы, после неустанных по­исков и усовершенствований. И делается это по заказу промышленности, нуждающейся в подобном новшестве.

Именно так, задолго до его появления на свет, был зака­зан трактор.

Человеком, не только предсказавшим появление трактора но и потребовавшим этого, придававшим трактору огромное значение в земледелии, был создатель земледельческой механики академик Василий Прохорович Горячкин.

Сын уральского рабочего, сумевший талантом и волей про бить себе дорогу к знанию, окончить два высших учебных заведения, он посвятил себя механизации сельского хозяйства — делу, в конце прошлого века едва зарождавшемуся.

В пору, когда никто и не помышлял, что машину в поле можно возить не лошадьми, когда и по улицам-то ездили только на лошадях, Горячкин впервые поставил задачу создания трактора, — тяговой самоходной машины, способной пере двигаться по пахоте без дороги. Так в годы, когда не существовало еще автомобиля, изобретателям был дан заказ на трактор.

Над решением этой задачи работали во многих странах. Работали и в России. Но система сельского хозяйства в царской России не могла способствовать реализации новых идей механизации. Раздробленные крестьянские хозяйства были изуродованы чересполосицей, когда тоненькие ленточки зем­ли нарезались всем крестьянам в различных удобных и не­удобных местах, чтобы всем пришлось поровну и плохого и хо­рошего. Машинам на этих полосках не развернуться. Круп­ные помещичьи владения, по определению Ленина, были, по существу своему, крепостническими латифундиями. Там пре­обладали средневековые отношения между землевладельцами и крестьянами, пользующимися их землей. Издольщина, отра­ботки, ничем не отличающиеся от былой барщины, — все это отнюдь не побуждало консервативного помещика и задавлен­ного кабалой крестьянина искать новые средства механиза­ции, ждать трактор.

И все же именно у нас в России появился первый гусенич­ный трактор, первый «паровой самоход», сам себе укладываю­щий дорогу (ленту гусениц).

Долгое время считалось, что гусеничный трактор создан в 1912 году американской фирмой «Катерпиллер». Последние изыскания выяснили, что гусеничный трактор был изобретен в России в прошлом веке Ф. А. Блиновым.

Это был «паровоз» на гусеницах, именовавшихся «движи­телями». Он был построен в городе Вольске, близ Саратова, талантливым механиком-самоучкой Блиновым. На изобрете­ние был взят патент на имя какого-то купца, очевидно запла­тившего необходимые сборы. Любопытно, что этот первый в мире трактор (паровой!) демонстрировался на Нижегород­ской выставке в 1896 году, а создатель его даже был отмечен похвальным отзывом «за постройку паровоза для проселочных дорог с бесконечными рельсами и за трудолюбие по его изго­товлению».

Однако, как это часто бывало, сделанное в России изобре­тение не было там реализовано. Крепостническим латифундиям не нужны были такие средства механизации, а крестья­нам — не по плечу.

Лишь когда рухнули вековые устои крепостнического гне­та, когда ураган революции стер межи, когда вышел на поля крестьянин, хозяин своей земли, отнятой у помещиков, при­шла пора механизации сельского хозяйства, в которой Ильич видел силу освобождающую и созидающую.

 

***

 

В октябре 1921 года на Варварской площади в Москве (теперь площадь Ногина), напротив здания Высшего совета народного хозяйства, собрались люди в поношенных пальто с портфелями подмышкой, в солдатских шинелях с «граждан­скими» пуговицами, некоторые в фуражках с молоточ­ками.

По булыжной мостовой цокали подковы тощих битюгов с опущенными головами, тащивших груженые подводы. Из­редка проезжали пролетки на дутых шинах, с запряженными в них костистыми рысаками. Какие-то люди везли на малень­ких тележках картошку.

По трамвайному пути шел вагон без номера.

— По специальному маршруту, к Савеловской железной дороге! Кто тут на испытания? — кричал высунувшийся с пло­щадки кондуктор.

Люди с портфелями входили в вагон, предъявляя отпеча­танные на папиросной бумаге приглашения.

Трамвай доставил пассажиров через весь город к Бутыр­скому хутору.

...В 1918—1919 голодных годах в Петрограде особенно тя­жело было с овощами. Рабочие сами взялись за огороды, но трудно было с обработкой почвы. Лошадей не хватало, а о тракторах еще и не слыхали.

Кому-то из петроградских рабочих пришло тогда в голову пахать землю силой электричества. Электрическая сила кру­тит на заводах станки, прокатные станы, поднимает с по­мощью лебедок тяжелые грузы, зацепленные стальными кана­тами. Почему бы не привязать к подобным канатам плуг, что­бы он пахал землю?

Никто не брал тогда патентов на новый способ обработки земли. Он принадлежал коллективу рабочих, которым в то тяжелое время нужно было пахать огороды.

На поле с завода привезли электролебедки, через огороды протянули канат.

Летом 1919 года впервые в истории человечества электри­чество вспахало землю.

Крупный ученый профессор Угримов сразу понял перспек­тивность новой идеи и принял все меры, чтобы поднять ее на техническую высоту. Созданы были специальные электролебед­ки и плуг, который мог работать, двигаясь и вперед и назад.

23 сентября 1921 года на Шушерской ферме под Петрогра­дом новый электроплуг поднял первый пласт земли. Профес­сор Угримов написал об электропахоте В. И. Ленину. Владимир Ильич испещрил его записку своими пометками. Он с огромным интересом отнесся к почину петроградских рабо­чих, подхваченному учеными.

И вот 22 октября 1921 года, в серый осенний день, на опыт­ное поле у Бутырского хутора приехал Владимир Ильич.

— Должно, важную машину испытываем, коли сам Ленин будет, — говорили рабочие.

Ленин приехал в старомодном открытом автомобиле с ко­робчатым кузовом.

Здороваясь, кивая направо и налево, подвижной, быстрый, Владимир Ильич сразу же направился по бурьяну к электро­плугу. Он говорил с инженерами, внимательный и нетерпели­вый, жадно расспрашивая, схватывая мысль с полуслова. Он слушал объяснения, заложив руки в карманы брюк, распах­нув полы пальто, сосредоточенно глядя на диковинный балан­сирный плуг.

Рама плуга напоминала доску для качелей. Каждая по­ловина «доски» представляла собою раму самостоятельного плуга с семью лемехами. По одну сторону оси с колесами, на которой этот двойной плуг мог качаться, лемехи были правого отвала, а по другую сторону оси — левого. Это позволяло плу­гу двигаться по полю взад и вперед. На противоположных кра­ях поля были установлены электролебедки, которые поочеред­но тащили к себе плуг на стальном канате. При движении в одну сторону в землю врезались лемехи правого отвала, в то время как лемехи левого отвала были подняты вверх; при движении в обратную сторону за канат тянула другая лебед­ка — левые лемехи опускались, врезаясь в землю, правые поднимались. Благодаря этому, шел ли плуг вперед или назад, он всегда отваливал землю в одну сторону — в оставленную при прошлом заходе борозду.

Седоусый человек в пальто из солдатского сукна и в фу­ражке с инженерными молоточками взмахнул белым флагом.

Заработала электрическая лебедка в дальнем конце поля, натянулся стальной канат. К группе зрителей стал прибли­жаться электроплуг.

Ленин, привычно щурясь, внимательно следил за его ра­ботой. Плуг одновременно прокладывал семь борозд. Земля вскипала под ним. Такого могучего орудия обработки почвы не знал мир.

Владимир Ильич пошел следом за плугом. Он то и дело останавливался, сам измерял глубину вспашки.

— Шесть вершков! Восемь вершков! Сажень захватыва­ет! — бросал он короткие фразы.

Инженеры докладывали Владимиру Ильичу, сколько будет стоить электровспашка одной десятины и как можно будет в дальнейшем обойтись без канатов, протянутых через поле.

Ленин дал указание всячески содействовать внедрению электропахоты.

Рабочие Тимашовского завода организовали на своих ого­родах электропахоту.

Крестьяне окрестных деревень съезжались, чтобы посмо­треть диковинную машину, которая «на канатах электриче­ством поле пашет».

— Этот плуг с межой не поладит, — качали они головами.

— Эх, нам бы так пахать!..

— Полоску твою, что ли?

Крестьяне чесали затылки. Больно сильна машина! Страсть как сильна! Размаху широкого хочет. На сходе в селе Черни­гове было решено просить рабочих Тимашовского завода пере­пахать «электричеством на канатах все крестьянские земли, не считаясь с межами».

Знаменательно было это решение крестьянского схода, принятое в 1922 году, когда крестьянские поля были еще из­резаны чересполосицей.

Жаль, что рабочим Тимашовского завода не удалось то­гда удовлетворить эту просьбу. Мала была мощность завод­ской электростанции, не было ни проводов, ни мачт, чтобы до­вести электрическую энергию до крестьянских полей.

 

* * *

 

Ленин был заинтересован электропахотой потому, что при­давал огромное значение механизации сельского хозяйства, и потому, что видел в электрификации при советской власти путь к коммунизму. Владимир Ильич мечтал насытить тракто­рами деревню!

И во исполнение заветов Ильича тракторы пришли на кре­стьянские поля.

Это были небольшие машины с огромными задними коле­сами, на зубцы которых комьями налипала черная земля. Тракторы нещадно тарахтели, пугая в деревне кур и свиней, они коптили керосином и часто портились. Но они обладали неоценимыми качествами — могли проникнуть в любой уголок, могли развернуться в лощине, лезть на пригорок. Они были неизмеримо сильнее лошадей. И им не нужны были ли­нии высоковольтной электрической передачи.

Тракторы были маневреннее, удобнее, выгоднее электро­плуга, и они позволили обойтись без него.

Но трактору было не так вольготно действовать на полях единоличников. Чересполосица все еще уродовала землю.

Нужно было произойти новому перевороту в деревне, нуж­на была новая победа социального строя, чтобы трактор полу­чил требуемый простор.

Слились воедино искромсанные поля, впервые в истории зазеленела по всей стране общая, колхозная нива. Только те­перь созданы были благоприятные условия для механизации. Новые поля ждали тракторов.

Появились новые марки: «СТЗ», «ХТЗ» и «ЧТЗ» — детища Сталинградского, Харьковского и Челябинского заводов.

Коллективы этих заводов, каждый по-своему, вписали ге­роические страницы в историю нашей страны как в мирный, так и в военный период. Без сошедших с их конвейеров трак­торов, возделывавших в тяжелые годины наши поля, мы не выстояли бы в решающей схватке. Без танков, сошедших со вчерашнего тракторного конвейера, мы не одержали бы над гитлеровскими захватчиками победы, завоеванной трудовой доблестью и героизмом советского народа.

Прошли годы испытаний, встали из руин и «ХТЗ» и «СТЗ», поднялся их младший брат Минский завод, появились и дру­гие — создана более чем миллионная армия тракторов с об­щей мощностью двигателей около сорока миллионов лошади­ных сил. Это равно мощи восьмидесяти Днепрогэсов.

пред.              след.