Эпилог
ДВОРЕЦ МАШИН

В эпилоге романов и повестей читатель обычно еще раз встречается со знакомыми героями. У нас есть возможность в действительности встретиться с ними.

Москва... Ярославское шоссе...

Зеленая листва берегами окаймляет магистраль. В ас­фальте, чуть сбрызнутом грибным дождичком, автомашины отражаются как в зеркале. А под солнцем дорога сверкает.

Она ведет к Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.

К главному входу ответвляется рукав пошире реки Клязьмы, он впадает в застывшее озеро асфальта, где хва­тает места для бесчисленных машин, автобусов, троллейбу­сов, которые ежедневно доставляют сюда десятки тысяч экскурсантов.

В праздники особенно заметно, как красиво одеваются москвичи. В день открытия выставки толпа была еще пестрее и живописнее. Перемешались, дополняя друг друга, цвета и покрои платья, традиции и вкусы всех советских народов. Самые лучшие халаты надели посланцы Средней Азии, свои любимые наряды привезли украинки и грузинки, сибирячки и ленинградки. И не всегда отличишь по одежде колхозников от горожан.

Шумная праздничная толпа вливается на главную аллею выставки.

Аллея дворцов и фонтанов.

...Мне приходилось бродить по улицам Парижа. Велико­лепные ансамбли зданий, цветущие каштаны. Узенькие пе­реулки, на которых горланили в свое время мушкетеры, — из окна в окно можно пожать приятелю руку. Архитектура там — книга истории с каменными страницами. Переходя

с улицы на улицу, словно перелистываешь их, окидывая взглядом века, прошлое.

В Лондоне налет копоти и сажи делает цвет всех зда­ний одинаковым. Когда решено было перекрасить Вестмин­стерское аббатство, здание парламента, газеты подняли вой; исчезнет традиционный налет старины. Так и не перекрасили. Старина и английские традиции незримой тяжестью лежат на огромном городе.

В записной книжке, которая была со мной в Нью-Йорке на международной выставке, посвященной «будущему», есть такие строки:

«Я огляделся вокруг. Ярко раскрашенные здания самых неожиданных, непривычных форм окружали меня. На их сте­нах в неестественных позах распластались непонятные фигу­ры — не то глыбы камня, не то кретины из паноптикума. Каждое здание, каждая статуя, барельеф хотели быть «неви­данными». Я на выставке «Мир .завтра». То, что окружает меня, — образцы новой архитектуры... Смотрю и никак не могу почувствовать себя в будущем.

Но, оказывается, я еще не видел самого главного. Трилон и перисфера! Шедевры архитектуры и строительной техники. Я уже столько слышал о них. Спешу к центральной площади выставки. Гигантский шар, который вместил бы в себе восьми­этажный дом, висит в воздухе... Построить дом в виде шара, да еще заставить его висеть на фонтанных струях, маскирую­щих зеркальные колонны, — это действительно, пожалуй, ново и даже здорово, хотя и не очень практично.

Перисфера — карикатурно толстый, огромный Паташон. Трилон — несуразно длинный Пат. Ростом он 200 метров и представляет собой дом в форме трехгранной иглы.

Вблизи эти фантастические здания просто подавляют. «Дом-игла» и «дом-пузырь». Их надоедливые изображения всюду: на всех проспектах, значках, рекламах... Становится страшновато за будущее, которое они в Америке олицетво­ряют».

Таков был облик Нью-йоркской выставки.

Все это вспоминается сейчас, когда я стою на аллее совсем другой — нашей советской выставки. Нет, не страницы исто­рии, не чопорность традиции и не выверты безвкусной новиз­ны отражают ее дворцы!

Каждый павильон здесь — это дворец, имеющий свое лицо, архитектурный замысел, свой национальный колорит. Цветной купол Казахстана, тонкие изящные колонны — традиция гру­зинского зодчества, стрельчатые ниши, характерные для Сред­ней Азии, красочный украинский орнамент, величественный портал дворца Сибири — в каждом из этих зданий воплощены лучшие национальные черты творче­ства своего народа, своего края. Каждый дворец — словно светлая, поющая нота одного могучего архи­тектурного аккорда, говорящего о дружбе и единении народов социа­листической страны. Красота, стро­гость, смелость и монументаль­ность — вот черты аллеи дворцов республик и областей, которые по­кажут посетителям щедрый труд своих земледельцев сегодня и позо­вут в намеченное уже ясное и дости­жимое завтра.

 

* * *

 

Аллея приведет нас к необыкно­венному дворцу, где ощущение дви­жения в завтра особенно сильно.

Представьте себе . сводчатое ис­кусственное небо. В детстве я читал о городах (не то на Марсе, не то еще где-то) под прозрачным куполом. И вот я словно перенесся в мечты своего детства. Надо мной стеклян­ные своды, под которыми могла бы уместиться улица большого города. Они перекрывают около двух гекта­ров, что составляет общую площадь залов павильона. Чтобы прополоть руками такую площадь, человеку пришлось бы трудиться с утра до но­чи 300 дней!

Но мы во «дворце машин», машин, которые освобождают тружени­ков полей от серпа и лопаты, от мо­тыги и сапки. Трактор с навешенным на него культиватором сможет про­полоть подобную площадь не за 3 тысячи часов, а всего лишь за 1,5 часа. Такой мощью обладают оте­чественные наши машины, которые изменяют самый характер земле­дельческого труда.

В павильоне Механизации и Электрификации сельского хозяйства и на площадях выставки демонстрируется около 1 200 машин и орудий. Чтобы осмотреть их, нужно прошагать под одним только сводчатым куполом 8 километров. Кстати, если прой­тись по всем дорожкам выставки, надо отмерить 65 километ­ров и побывать почти в 300 зданиях и сооружениях.

А вот еще несколько не менее впечатляющих цифр. Интерес к выставке так велик, что только за первые два месяца со дня открытия ее посетило почти 6,5 миллиона человек, в том числе много зарубежных гостей — 627 иностранных делегаций, пред­ставляющих 53 страны мира.

Мы на пороге исполинского зала, нам уже видны ряды машин; их светлая краска отливает голубизной, поблескивают отполированные детали. Нам не терпится их осмотреть, снова встретить знакомых «героев» прочитанной книги. Но задер­жимся на некоторое время, прежде чем переступить порог «дворца механизации», вспомним путь, который прошло наше народное хозяйство, уясним себе причины тех гигантских сдви­гов, которые дают возможность нашей промышленности еже­годно выпускать миллионы земледельческих машин и орудий.

Ныне у нас в стране выплавляют в год 38 миллионов тонн стали. Это в два с лишним раза больше, чем в довоенном 1940 году. Металлургия старой России кажется теперь карли­ковой. У нас добывают угля 320 миллионов тонн — в два раза больше, чем до Великой Отечественной войны. Нефти страна получает ежегодно свыше 52 миллионов тонн — на 70 процен­тов больше, чем до войны. Электроэнергии вырабатывается 133 миллиарда киловатт-часов — в 68 раз больше, чем в цар­ской России и в три раза больше, чем пятнадцать лет назад.

Наша машиностроительная промышленность произвела в прошлом году машин и оборудования (в том числе и для сельского хозяйства) почти в четыре раза больше, чем в 1940 году.

Производительность труда рабочего в промышленности за последние 25 лет возросла в шесть раз!

Есть в этих цифрах и своеобразная поэзия и логическая сила убеждения. Вот почему страна наша смогла воору­жить свое сельское хозяйство всей той замечательной земле­дельческой техникой, которую мы увидим во «дворце машин».

 

* * *

 

Итак, мы в зале. Нас встречают первые «богатыри по­лей» — тракторы. Мы помним, что их у нас около 1 300 тысяч. И мы помним, что почти полтора миллиона трактористов пришли в МТС, стали постоянными рабочими. Прежде трактор не имел своего постоянного хозяина, машина переходила из одних временных рук в другие. Сейчас все стано­вится по-другому. Мы знаем, как любит свою машину паро­возный машинист, знаем, что в умелых, заботливых руках локомотив пробегает без ремонта вдвое больше километров, чем положено ему по норме. Нам знакомы водители автома­шин, автобусов, которые покрывают на своих машинах по 100, 200, даже по 300 тысяч километров без капитального ре­монта. Я убежден, что на следующий год мы услышим на этой же постоянной сельскохозяйственной выставке о трактористах-передовиках, которые будут иметь на своем счету меж­ремонтного пробега вдвое, втрое большее число километров, или, точнее говоря, гектаров обработанной земли.

Но чтобы использовать все скрытые возможности машины, тракторист должен знать до последней тонкости тайны ее устройства, особенности работы.

Работу трактора, взаимодействие его узлов и механизмов посетители выставки могут видеть. В зале автотракторной промышленности стоят действующие экспонаты, которые запу­скаются по желанию присутствующих. С тракторов снято все, что мешает рассмотреть работающие органы машины. В нуж­ных местах картер и цилиндры разрезаны. До мелочей видно внутреннее устройство двигателя. Опускается и поднимается поршень — в цилиндре зажигаются цветные лампочки, отме­чая происходящие внутри процессы: всасывание смеси, сжатие, вспышку, расширение, выхлоп. Видно, как открываются кла­паны, даже как «бежит искра» по проволоке, — это пробегает огонь по лампочкам, скрытым за проводом. Любители машин как зачарованные простаивают около действующих экспона­тов. Тракторист, приехавший на выставку, глядя на раскрыв­шуюся перед ним технику, задумается о многом.

Техника может и должна в его руках творить чудеса!

Но вернемся в главный зал.

За тракторами стоят представите­ли второй подвижной энергетической базы деревни — автомашины.

Если мощность всех тракторных моторов превосходит 40 миллионов лошадиных сил, то и мощность ав­томобилей, работающих в сельском хозяйстве, уступит, пожалуй, лишь немного.

Но использование новой техники на селе требует и новых условий. Автомобилям нужны дороги, хоро­шие дороги. В особенности это ка­сается средней и северной полосы, где дороги неприглядны, а достав­ка зерна на элеваторы приходится порой на распутицу.

Я видел удивительно слаженную работу целого комплекса машин. Впереди, ровняя трассу, шел трак­тор. По бокам двигались канавоко­патели, а приспособленные к ним транспортеры выбрасывали землю на полотно будущей дороги. Следом идущие машины разравнивали зем­лю, укатывали ее, если требовалось, заливали бетоном, превращали в первоклассное шоссе. И все это происходило у меня на глазах с той скоростью, с которой двигался го­ловной трактор.

Каждый трактор проходит за се­зон 10 тысяч километров. У нас миллион с лишним таких тракторов. Если бы каждый следующий трактор начинал там, где предыдущий кончил свой путь, то проложенная ими до­рога протянулась бы чуть ли не че­рез всю нашу солнечную систему. Я привожу это сопоставление для то­го, чтобы показать, что труд по про­кладке дорог по сравнению с той ра­ботой, которая ежегодно приходится на долю тракторов, составлял бы небольшую долю. Жаль, что в павильоне Механизации и Электрификации сельского хозяй­ства не стоит сейчас новый комплекс дорожных машин. Строи­тельство дорог должно стать на селе таким же первостепенным делом, как и любой другой механизированный процесс сельскохозяйственного производства. Дорожные машины должны встать на вооружение машинно-тракторных станций. Пора сельские дороги строить машинами, как обрабатываем мы ма­шинами неоглядные наши поля.

Водители автомашин в деревне должны получить возмож­ность в любую погоду, днем и ночью с большой скоростью и беспрепятственно вести свои грузовики по всем дорогам — большим и малым.

А ведь в страдную пору, когда идет с поля зерно на эле­ватор, автомашинам зачастую приходится работать и ночью. Мчится машина по темному шоссе. Фары вырывают из тьмы полосу асфальта. Поворот — и вдруг ударяет в глаза свет встречных фар. Тщетно мигаешь порой встречной колонне. Иные шоферы не хотят гасить фар, ослепляя встречных води­телей, принуждая их останавливаться. Нет на дальних ночных дорогах регулировщиков, чтобы призвать к порядку «лихачей».

Между тем можно изготовить для всех автомобильных фар специальные стекла, которые будут поляризовать свет, то есть, условно говоря, располагать световую волну в определенной плоскости, — скажем, параллельно земле. Ветровые же стекла перед глазами водителя хорошо сделать поляризующими свет в перпендикулярной плоскости. Дважды поляризованный свет встречному водителю практически будет почти не виден. Фары у встречной машины покажутся ему тусклыми. Свет же соб­ственных фар, отразившись от земли, от придорожных предме­тов, перестанет быть поляризованным и будет свободно прохо­дить через ветровое стекло. Такая унификация фар миллионов и миллионов автомашин должна быть сделана у нас как можно скорее.

 

* * *

 

Автомобиль идет по полю рядом с комбайном. И здесь, в павильоне выставки, рядом с автомобилем мы видим зерно­уборочные комбайны: прицепной и самоходный. За прицеп­ным — бескрайные поля юга, на которых есть где разгуляться такой машине, как «Сталинец-6». За самоходным, пусть и ме­нее производительным, но более экономным, — нивы, ограни­ченные лесом, или места со сложным рельефом местности, где можно использовать большую его маневренность. Замечатель­ные машины! Но мы придем сюда и на будущий год, ведь выставка постоянная. Какие машины мы увидим тогда? Те, что создаются сейчас в институтах, в конструкторских бюро, на заводах, что испытываются сегодня на колхозных полях. Об одной из них, о комбайне «Сталинец-8», мне рассказал один из его создателей, работавший главным конструктором на Ростсельмаше, А. В. Красниченко.

Новый комбайн производительнее современного в полтора- два раза. Он рассчитан на работу в течение... десяти дней в году.

Да, это не оговорка, именно десяти дней. Чем совершеннее машина, тем меньше, оказывается, время, в продолжение ко­торого ее надо использовать. В этом и заключается особая выгода ее применения.

Когда современный комбайн убирает урожай за 25 — 30 дней, это уже плохо. Велики потери зерна. Новый ком­байн, быстро справляясь с работой, сумеет сберечь много хле­ба, а значит, и увеличит собранный урожай. Помимо этого, новый комбайн позволит обойтись во время уборки без 50 ты­сяч человек, занятых сейчас при работе комбайнов, сбережет в год 50 миллионов рублей.

— Мы стремились дать не только производительную, эко­номную машину. Мы хотели сделать ее удобной, — рассказы­вает конструктор. — Старались создать для комбайнера все удобства во время работы. Сидит комбайнер на покойном, мягком сиденье, под рукой у него термос с холодной водой. Протяни руку — и тут же набор нужного инструмента. Конеч­но, он хорошо защищен от солнца. Надо, чтобы на комбайн было легко взойти, сойти с него, удобно управлять им. Да и на машину теперь приятно смотреть: многим узлам ее придана обтекаемая форма, окрашен комбайн в светлые, теплых оттен­ков тона.

Комбайн — мощная, но сложная машина, требующая боль­ших знаний и опыта при своей эксплуатации. Какой бы совер­шенной ни была техника, но без умелых, любящих свое дело людей она мертва.

В социалистическое сельское хозяйство пришла такая тех­ника, которую мог только в мечтах представить себе крестья­нин былых времен. И одна из важнейших задач сельских ме­ханизаторов — полностью овладеть этой техникой, наиболее эффективно использовать «стальных богатырей», могучих, вседелающих, искусных, быстрых.

Вот почему всегда так много посетителей в залах па­вильона, где рассказывается об опыте тракторных бригад И. П. Шацкого и И. А. Бунеева, комбайнеров М. А. Браги и Д. И. Гонтаря и многих, многих других. Если бы все наши комбайнеры работали так, как эти передовые механизаторы,

наша страна почувствовала себя обладательницей не только удвоенного, даже утроенного парка комбайнов, но и снимала бы в короткий срок увеличенный урожай без потерь, которые все вместе составили бы продукцию самого лучшего зернового района.

Не только показать машины и орудия, но и передать опыт их использования стремится «дворец механизации».

 

* * *

 

На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке 1954 года - много комбайнов для уборки подсолнечника и кукурузы, льна и свеклы, картофеля и хлопка.

Вот странная машина, напоминающая допотопного ящера с изогнутой панцирной спиной и тремя зубчатыми хребтами. Она произвела подлинную революцию в свекловодстве: не только облегчила уборку этой культуры, но и потребовала организационной перестройки звеньев. Вот машина с семью спущенными к земле лесенками, по которым как бы сами собой будут взбираться стебли льна. После того как она пройдет по полю, теребленый лен в снопах можно сразу отправлять на льноперерабатывающие заводы. Вот машина, в существование которой трудно поверить, не увидев ее. Она собирает хлопок только из раскрывшихся коробочек. В специальном зале хлоп­ководства можно рассмотреть, как это делается. Щиты, при­крывающие рабочие органы машины, там сделаны из прозрач­ного материала. Видно, как ветви кустарника с коробочками проскальзывают между вертикальными зубчатыми валиками. Стоит зубчикам зацепиться за напоминающий вату хлопок раскрывающейся коробочки, и тотчас хлопок будет извлечен, намотается на валик.

Каждая из этих машин, начиная, конечно, с зерноубороч­ного комбайна, означала большой шаг вперед по пути крутого подъема сельского хозяйства. И не потому, что каждая из этих машин верх технического совершенства. Отнюдь нет. Если поставить рядом лучший зерноуборочный комбайн и ста­рую жнейку-сноповязалку, то более совершенной, отработан­ной, законченной окажется старушка жнейка. Но технологи­ческий процесс, звеном которого она является, сам по себе менее совершенен: снопы остаются лежать в поле, получается разрыв в потоке, организация уборочных работ становится менее выгодной. И вот не такой уж еще совершенный комбайн все же вытеснил жатку-сноповязалку.

Выходит, что конструкторы-механизаторы прежде всего должны быть передовыми агротехниками, учитывать завтраш­ний день сельскохозяйственного производства.

На примере стоящих перед нами вседелающих машин мы видим, что советское сельскохозяйственное машиностроение идет именно этим путем. Теперь дело за тем, чтобы каждая новая машина была лучше предыдущей именно в смысле своей приспособленности к нуждам агротехники. И мы видели, как сменяют один другого зерноуборочные комбайны, свеклоубо­рочные, картофелеуборочные.

Однако здесь надо сделать еще немало. У нас пока не создают машин, предназначенных для различных зон. А между тем бесспорно, что машины для степей должны быть не те, что для лесных местностей, машины для высоких урожаев опять же должны быть иными, чем для обычных, наконец машины, рассчитанные на уборку в хорошую погоду, должны отличаться от машин, приспособленных для работы в нена­стье или для уборки полеглых хлебов.

Когда мы придем в павильон Механизации через год или два, мы увидим здесь новые машины, новые комбайны, быть может на гусеницах или на резиновых баллонах, самоходные и электрические, с совсем новыми рабочими органами. Этого требует жизнь, повседневная практика поднявшегося на новый уровень сельскохозяйственного производства. И это будет.

По обе стороны зала, в котором стоят комбайны, висят две огромные карты. На одной из них рассыпанными по всей на­шей стране искрами показаны девять тысяч машинно-трактор­ных станций, которые не только изменили самый облик, но во многом и характер нашего сельскохозяйственного производ­ства, сделали его работающим по плану, высокомеханизиро­ванным, служащим интересам всего народа, процветанию всего государства.

На другой карте — картина электрификации деревни. И не беднее кажется эта карта, чем карта МТС. Немало колхозных

электростанций появилось уже, еще больше появится вновь. Год от году все гуще будут на карте точки электростанций. Войдут в строй огромные районы сплошной электрификации, над которыми протянутся высоковольтные линии от великих гидростанций. В соседнем зале можно полнее познакомиться с проблемами сельской электрификации, посмотреть и рабо­тающую (местами вскрытую, прозрачную) гидротурбину, изучить разнообразные области применения электричества в сельском хозяйстве. Цифры, графики, диаграммы, фотогра­фии, макеты, рассказывают о том, как используется электро­энергия такой сельской электростанции, как Букская ГЭС Киевской области, как сооружалась колхозниками трех разных республик ГЭС «Дружба народов», как создавалась Корсунь-Шевченковская система, где единение колхозников вылилось в объединение сельских электростанций в общую энерго­систему.

В противоположном зале можно узнать подробнее об опыте передовых машинно-тракторных станций, увидеть работающую ремонтную мастерскую, познакомиться с новыми методами ремонта, приемами труда лучших людей МТС.

Рядом с залами МТС, словно подчеркивая то внимание, которое должны уделять МТС этой отрасли сельского хозяй­ства, расположен зал механизации животноводства. Там мож­но встретиться тоже с уже знакомыми нам «героями»: кормо­запарниками и насосами, аппаратами электродойки и машин­ками для стрижки овец.

На примере колхоза имени Молотова Раменского района Московской области, совхозов «Петровский» Московской обла­сти и «Омский» Омской области показывается комплексная механизация и электрификация на животноводческих фермах. Ведущая роль МТС в механизации животноводства рас­крывается на опыте Полтавской МТС Полтавской об­ласти.

 

* * *

 

В павильоне Механизации и Электрификации сельского хозяйства 26 залов, 238 стендов. Нам не удастся даже бегло коснуться большинства из них. Но около почвообрабатываю­щих орудий мы все же еще остановимся. Ведь именно с них началась в истории человечества механизация сельского хо­зяйства.

Прежде всего бросается в глаза безотвальный плуг, ис­пользуемый колхозным ученым Т. С. Мальцевым. Вот и лу­щильник, диски которого рыхлят землю лишь с поверхности, оставляя плотным нижние ее слои. Это орудия науки, послед­него слова этой науки. Обрабатываемая ими земля не истощается, дает все большие урожаи, может прокормить все большее число людей.

Очень полезно было бы взглянуть на эти машины сэру Чарлзу Галтону Дарвину, незадачливому внуку великого Дарвина, создателя теории происхождения видов. Как извест­но, «новый Дарвин» является автором сенсационной книжки «Следующий миллион лет», в которой грядущая история Зем­ли изображается как движение вспять к эпохе пещерных людей. Всякое новое достижение науки и техники, по мысли сэра Чарлза, приведет лишь к тому, что еще большее коли­чество людей окажется на грани голодной смерти. Дарвин младший решил тоже открывать «законы» жизни. Он изобрел их целый набор: «закон вырождения», название которого яс­ней ясного говорит о его сущности, «закон всех эпох», обре­кающий людей на возможно более раннюю смерть, и, наконец, «закон карточной игры», гласящий, что в жизни выигрывает тот, кто богаче или подлее. И все эти, с позволения сказать, «законы» выведены из предпосылки, что природные ресурсы Земли истощаются, перенаселившее планету человечество об­речено, и лишь временная отсрочка его гибели — в ограниче­нии рождаемости. При этом респектабельный джентльмен, то- есть благородный, достойный, честный, договаривается до того, что «...наиболее гуманным методом, по-видимому, будет детоубийство...» (Чарлз Галтон Дарвин, Следующий миллион лет, стр. 149).

Моды в высшем обществе возвращаются. В светских сало­нах теперь приняты брючки дудочкой, какие носили в конце прошлого века. Модный открыватель законов, примерив на себя рясу хитрого попа Мальтуса, вытащил на свет и старую теорию перенаселения и заплесневевший «закон убывающего плодородия» почвы, в свое время вдребезги разбитый Владимиром Ильичем Лениным.

Советская наука на практике доказала, что истощение природных ресурсов Земли не грозит человечеству. Для утешения или для огорчения тех, кто подсчитывал, через сколько сотен лет человечество останется без каменного угля, напомним, что в Советском Союзе уже работает первая в ми­ре электростанция на атомной энергии, сырья для которой хватит на неисчислимые века; пессимистов, настаивающих на истощении земных железорудных запасов, пусть «порадует» сообщение об открытии в одном только Китае таких железо­рудных месторождений, которые превысили самые смелые предположения. Кроме того, когда будут подходить к концу запасы железа на Земле, потомки наши, несомненно, сумеют применить на практике те ядерные реакции, которые уже сейчас позволяют нам в лабораторных условиях превращать одни элементы в другие. Но главное, пожалуй, в том, что уже сегодня, с помощью научных методов, широко пропаган­дируемых на сельскохозяйственной выставке, с помощью ма­шин и орудий, которые стоят во «дворце механизации», совет­ские люди могут сделать почву не истощающейся, а все более и более щедрой.

Годом свершения великих замыслов стал уже первый год выполнения программы крутого подъема сельского хозяйства, той программы, что наметили Коммунистическая партия и Со­ветское правительство. Целина и залежь подняты на просторах почти океанских. Не 13 миллионов, как задумано, а 17 мил­лионов 600 тысяч гектаров! План посева на всей целине вы­полнен колхозами на 156, а совхозами на 176 процентов. Зна­чительно повысилась урожайность в районах Сибири, Казах­стана, на Урале. В одной только Сибири, этой житнице Союза, хлеба собрано в 1954 году вдвое больше, чем в прошлом; в соседнем с ней Казахстане — на 35 процентов больше; а в таком хлебородном крае, каким стал Алтайский, хлеба выращено в 4 раза больше, чем год назад.

И у животноводов свои победы. Ощутимо увеличилось пого­ловье крупного рогатого скота — на 1,9 миллиона голов. Ко­ров стало 27,5 миллиона голов, почти как до войны. И мяса заготовили в 1954 году на 233 тысячи тонн больше, чем прошлой осенью, и молока — на 669 тысяч тонн.

Центральный Комитет нашей партии и Советское прави­тельство отметили трудовой героизм и творческую инициативу миллионов колхозников и колхозниц, рабочих и специалистов МТС и совхозов, добившихся этих успехов; отметили огромную помощь сельскому хозяйству со стороны социалистического го­рода и его индустрии, снабдивших деревню первоклассной тех­никой. И уже сегодня, как сообщают ЦК КПСС и Совет Мини­стров СССР, «Многие передовые колхозы и совхозы... получают с каждых 100 гектаров земли столько продукции, сколько тре­буется для успешного осуществления задачи насыщения нашей страны в изобилии сельскохозяйственными продуктами».

Сегодня зерновые культуры занимают в нашей стране 100 миллионов гектаров. Партия и правительство наметили поднять целину и залежь в ближайшие годы на 30 миллионах гектаров — это больше посевной площади Франции и Италии, вместе взятых. Год от году увеличиваются у нас урожаи. Каждые лишние 10 пудов с гектара — миллиард пудов стране.

Рост нашего сельскохозяйственного производства будет непрерывным. Так говорит наша наука, так показывает наша практика. Земля может и будет кормить во много раз больше людей, чем живет на ней сегодня!

Что касается людей будущего, то, надо думать, они будут вооружены еще более высокой наукой, откроют новые ресурсы плодородия почвы, создадут новые методы ее возделы­вания, новые машины и орудия, которые сделают труд земле­дельца, как и любой другой труд, подлинным наслаждением. Радость детей и юношества, счастье мужчин и женщин — та­ким видится завтра нашего народа, всего человечества.

 

пред.