В ветреный летний день я шел по необозримым золотисто-солнечным полям. Со скоростью мчащихся машин проносились по ним тени облаков, на мгновение делая более сочной окраску не сжатых еще хлебов, чтобы минуту спустя они снова засветились, словно изнутри, желтым солнечным светом.
Вдали у горизонта плыли корабли-комбайны, и невольно в моем воображении вставали картины труда, на смену которому пришли машины.
В страдную пору поле покрывалось бесчисленными белыми платочками женщин. Левая рука захватывает пучок, правая отводит серп. Жикающий звук, шаг вперед. Мерные, автоматические движения одно за другим. Словно и не человек повелевает руками, а они сами, один раз заведенные, повторяют и повторяют заданные движения легко и свободно. И только когда женщина на мгновение разгибает занемевшую спину, когда проводит рукой по коричневому, влажному лбу и, высоко поднимая грудь, старается захватить побольше воздуха, поймешь, что не сами собой ходят эти руки, не сами собой валятся наземь срезанные стебли.
Их заботливо свяжут потом в золотые снопы, свезут снопы на ток, где будут молотить, размеренно взмахивая цепами.
Давно прошедшие, казалось бы забытые времена!
На смену серпам, а потом и косам на поля вышли первые машины — конные жатки. Вначале они только косили хлеб, который женщины подбирали за ними, вязали в снопы. Но сколько экономилось уже сил! Насколько производительнее становился труд человека!
Прошло время, и на полях появились тракторные жатки- сноповязалки. Они не только скашивали хлеб, они и вязали его в снопы.
Снопы свозились подводами на тока, складывались в огромные скирды, потом попадали в молотилки, исчезая в них, чтобы наполнить подставленные мешки золотым зерном, чтобы желтым факелом соломы вылететь из конца трубы на вершине горы-омета.
...Но вот они, «степные корабли», как народ окрестил эти плывущие по хлебным полям «фабрики зерна».
Когда-то у старых пароходов колесо с плицами вертелось за кормой. У приближающегося «степного корабля» похожее колесо, но оно расположено впереди. Это мотовило. Вращаясь, оно кладет хлеб на режущую часть комбайна, на хедер, где в неуловимо быстром движении мелькает острый нож, подрезающий стебли. Они попадают на транспортер. Желтым потоком бегут колосья, исчезая в пасти машины. Дрожит ее корпус, нескончаемой пулеметной очередью обрушиваются на колосья удары стальных бил. Металлические рычаги неистово трясут решетки, просеивают и провеивают зерно, заменяя многие сотни людей, занятых прежде на этой работе.
Из колосьев, попавших в молотильную часть, почти молниеносно вымолачивается зерно и тут же очищается — мощное «дыхание» вентиляторов обдувает его.
Позади комбайна виден движущийся на собственных колесах огромный прицепной ящик. В нем скапливаются выброшенные из комбайна солома и полова. Задняя стенка ящика только что приподнялась, и на жнивье вывалилась копна соломы.
Между комбайном и прицепным соломокопнителем движется ряд дисков, врезающихся в землю. Это лущильник. По требованию науки о плодородии он одновременно с уборкой хлебов обрабатывает жнив>е, чтобы проросли на нем сорняки, обреченные на гибель при зяблевой вспашке.
Группа машин движется мимо.
Тракторист задорно подмигивает.
Поравнялся стоящий у штурвала комбайнер. Он сосредоточенно строг.
Глаза его напряженно прищурены.
Заметив впереди бугорок, он движением штурвала поднимает хедер.
На мгновение этот человек представляется мне дирижером оркестра стройно работающих, соединенных в один организм разнородных машин, режущих, обмолачивающих, просеивающих, провеивающих, собирающих солому в копны.
Каждый из этих механизмов, частей машины еще задолго до «страдной поры» заботливо налаживался комбайнером. Подобно оркестрантам, «репетировали» они свои «партии», чтобы исполнять их безукоризненно сейчас, в «симфонии» уборки.
Грузовик едет рядом с комбайном. Над его кузовом — конец наклонной трубы, идущей от комбайна.
Шнек, бесконечный винт, гонит по ней обмолоченное зерно. Золотой струей, продуваемой довольно сильным ветром, оно льется в наполовину заполненный кузов. В глаз мне
что-то попадает. Убеждаюсь, что зерно еще нужно дополнительно провеивать. В кузове, направляя струю зерна, стоит подросток. На его обязанности разравнивать в автомашине пшеницу, всего лишь минуту (!) назад стоявшую на корню.
На площадках по обе стороны соломокопнителя виднеются фигурки двух женщин. По самые глаза повязанные платочками, они разгребают в ящике копнителя ниспадающую туда потоком солому.
Тракторист, комбайнер, шофер — командиры машин. Мне немного обидно за девушек и подростка. Только они и заняты здесь физическим трудом. Но их только трое — трое остались там, где стояли прежде сотни с серпами и цепами.
Кто же изобрел комбайн, этого «вседелающего механического умельца», коренным образом меняющего характер страдного крестьянского труда?
Слово «комбайн» пришло к нам из Америки, так названа была жнейка-молотилка.
Американская машина, проезжавшая по полю и не только
собиравшая, но и вымолачивавшая зерно, впервые была продемонстрирована в 1879 году в Калифорнии. Эту катящуюся «фабрику зерна» тащили по полю 24 мула, на ней работало 7 человек.
Но за 11 лет до этого, летом 1868 года, в России, в Бежицком уезде Тверской губернии, уже работала машина, совсем не похожая на американскую, собиравшая обмолоченное зерно прямо в поле, скорее и чище. Ее тащила лишь пара лошадей, управлял ею всего один человек. И если американский комбайн, по утверждению русских наблюдателей, «терял зерна изрядно», то после машины, работавшей близ села Борисовского Бежицкого уезда «трудно было обнаружить на земле зерна».
Таким образом, первая «вседелающая» машина, собирающая прямо в поле вымолоченные зерна, была построена в России в 1868 году. Изобрел ее просвещенный русский агроном Андрей Романович Власенко.
Вот как отзывался о работе этой машины 15 сентября 1868 года мировой судья Д. П. Эдинг: «...зерноуборка с корня, изобретенная Андреем Романовичем Власенко, показала нежданно хороший результат... Во время работы шел дождь, овес был наклонившись — зерна были почти все собраны машиной». Группа бежицких помещиков, испытывавших «зерно- уборку» 19 сентября 1868 года, признавала «введение и развитие этой машины вполне полезным и пригодным даже для крестьянских хозяйств».
А. Р. Власенко, изобретатель первого в мире комбайна, так описывал свою машину в статье, опубликованной в конце 1868 года в «Трудах Вольного экономического общества»:
«Цель и назначение такой машины, как показывает самое название, убирать хлеб прямо с корня зерном. Всякому и мало знакомому известно, сколько отнимает рабочих рук уборка хлеба и молотьба и с какими часто сопряжены бывают затруднениями и потерями для хозяйства эти работы, особенно в степных губерниях, где не редкость, что хлеб остается неубранным. Название в народе времени жатвы временем страдным вполне доказывает, как тяжко достается селянину уборка хлеба... После долгих разысканий наилучшего способа, который соответствовал бы цели, я, наконец, достиг, повидимому, желаемого результата, устроив такую машину, которая снимает хлеб прямо зерном, так что требуется только одно отвеивание зерна от мякины, солома же остается на корню и может быть убираема на сено. Но я должен сказать, что моя машина, как пробная, устроена плохо, сообразно с теми средствами, какие можно было иметь в глухой деревне. Тем
не менее, не предаваясь некоторому увлечению, я долгом считаю сказать, что и эта пробная машина, несмотря на все ее недостатки, — где нужно в ней употребить железо, последнее заменено деревом, — убирала хлеб зерном удовлетворительно. Опыт с этой пробной машиной был мною произведен в Бежицком уезде Тверской губернии, 8 сентября над овсом в селе Борисовском, имении княгини Е. Г. Гагариной, и 19 того же сентября над ячменем в селе Зиновьеве, принадлежащем Н. А. Арнаутову».
А. Р. Власенко указывал, что его машина, убирая по четыре хозяйственные десятины в день, по сравнению с уборкой серпом и обмолотом цепом уменьшает затраты труда о 20 раз,- а по сравнению с американской жаткой «Мак-Кормик» — в 8 раз. Зерноуборка не только экономит время, но и устраняет потери зерна от 10 до 30 пудов на десятине. Можно работать в дождь, не надо сушить снопы перед молотьбой.
«Санкт-Петербургские сенатские ведомости» 24 октября 1869 года сообщали о выдаче привилегии ученому управителю А. Р. Власенко на изобретенную им «зерноуборку на корню». В газете приводилось подробное описание конструкции: «Лошади впрягаются сзади машины. Во время работы при ходе машины стебли хлеба поступают на гребенку... барабан с билами... вымолачивает зерна хлеба. Решетка (под барабаном. — А. К-) способствует более чистому обмолоту, -посредством пружин она удаляется и приближается к билам барабана соответственно количеству хлеба. Обмолоченное зерно с мякиной относится бесконечным холстом на решето и через отверстие проходит в ящик (по-нынешнему — бункер.— А. К.). К этому ящику подвешены мешки, которые на ходу машины сразу и наполнялись обмолоченным зерном...»
Машина Власенко была много лучше появившегося позднее ее американского комбайна.
Но страна наша в прошлом веке так и не увидела на своих полях замечательную машину — творение русского человека. По мнению тогдашнего министра земледелия, «выполнение подобной сложной машины оказалось не под силу нашим механическим заводам. Мы даже более простые жатвенные и косильные машины и молотилки привозим из-за границы». На просьбу передовых русских ученых построить машину Власенко правительство также согласия не дало. Отказало оно и в выдаче средств из казны для отправки «зерно-уборки на корню» на выставку 1870 года в Австро-Венгрии. Русский представитель на этой выставке высказывал сожаление в своем письме министру земледелия, что Россия не смогла блеснуть на выставке замечательным изобретением Власенко.
Царское правительство, верное интересам иностранного капитала, не поддержало талантливого русского изобретателя. Но Власенко нашел поддержку среди крестьян, среди передовых людей своего времени, ученых, в числе которых был основоположник науки о плодородии П. А. Костычев. На добровольно собранные для него средства Власенко построил почти что своими руками две экспериментальные машины, которые много лет работали до полного износа в имениях Бежицкого уезда.
Между «зерноуборкой на корню» А. Р. Власенко и американским комбайном, жнейкой-молотилкой, было одно коренное различие — американский комбайн сразу срезал солому и отправлял ее вместе с зерном в молотильное устройство. «Зерноуборка» Власенко вымолачивала хлеб, стоявший в поле. Солому можно было косить позднее, когда пройдет страдная пора. Оттого меньше было и потерь и меньше требовалось тяговой силы.
Любопытно проследить, как развивались дальше эти идеи в наши дни.
* * *
Первый комбайн в СССР был завезен из США.
В Америке усмехались, когда узнали, что в Советской России собираются строить свои комбайны.
Такая задача была поставлена перед нашими механизаторами сельского хозяйства в тридцатых годах.
Речь шла о создании весьма производительной машины, способной не только убирать зерно, но и одновременно косить солому.
Советский комбайн «Коммунар» выдерживал любое сравнение с американским.
В 1933 году на наших полях работало больше 25 тысяч комбайнов. Через пять лет их стало уже свыше 153 тысяч.
Но первые советские комбайны, пусть и не уступавшие американским, все же не могли удовлетворить требованиям колхозников. На социалистических полях нужна была иная, значительно более высокая производительность машин, чем в условиях капиталистического хозяйства.
И у нас появлялись все более быстро, чисто и продуктивно работающие комбайны, в создании которых принимали участие не только инженеры, ко и комбайнеры, проверявшие новые конструкции, подсказывавшие неожиданные решения. На комбайне появилось электрическое освещение, позволяющее работать по ночам, в предельно короткий срок заканчивать уборку.
Новая техника, не успев отслужить свой срок до износа, уже заменяется новейшей, более совершенной. Нет больше на наших полях 150 тысяч первых комбайнов, вместо них ныне работают свыше 326 тысяч новых.
Конкуренция заставляла фирмы сельскохозяйственного машиностроения в капиталистических странах также непрерывно совершенствовать конструкции своих комбайнов. Но советские комбайны все равно значительно превосходили даже лучшие из них — американские. Практика показала, что американский комбайн не только менее производителен, но даже способствует появлению в поле сорняков. Дело в том, что американский комбайн срезает колосья только для того, чтобы их обмолотить, а солому он не собирает. Более того, в машине есть специальный механизм, разбрасывающий солому, чтобы она гнила, оставаясь в поле. Как корм или для других надобностей американцы солому не используют. И вот, разбросанные вместе с соломой, на полях остаются сорняки и их семена. В наших условиях, когда солома собирается и вывозится с поля, такое варварское засорение полей машиной абсолютно исключено.
И все же советские конструкторы стремятся сделать еще лучшим наш комбайн. «Сталинец-6», производительный прицепной комбайн, хорошо зарекомендовал себя на широких просторах полей. Но с ним успешно соревнуется и вновь созданный самоходный комбайн, который «отцепился» от трактора, предоставил ему свободу, столь нужную в жаркую страдную пору для сбора и скирдования соломы, лущения жнивья, вспашки зяби — подготовки почвы для посева озимых.
Самоходные комбайны маневреннее прицепных, им нужно меньше места для разворота, они могут убирать и небольшие участки — это очень важно для нечерноземной полосы, для наших гористых и северных районов. На изготовление таких машин идет меньше металла, они затрачивают меньше тяговой энергии на гектар, для обслуживания их нужно меньше людей.
Обладая всеми этими преимуществами и несколько уступая в производительности «Сталинцу», самоходный комбайн «С-4» все же делает сегодня «погоду» в период уборочной страды. А завтра?
Конструкторы Тульского комбайнового завода создали новую машину — «СК-8». Испытанный на юге и в Сибири, этот комбайн показал производительность вдвое большую, чем «С-4».
Сотрудники Всесоюзного научно-исследовательского института сельскохозяйственного машиностроения (ВИСХОМ)
доктор технических наук М. А. Пустыгин и инженер И. С. Иванов рассказали нам о своей работе. Они стремятся сделать комбайн не только производительнее, но и превратить его в «живое», «осязающее» существо.
Хедер, режущая часть обычного комбайна, должен идти на определенной высоте над землей. При изменении рельефа почвы комбайнеру необходимо поднять или опустить хедер. Особенно трудно управлять машиной в ночное время, когда приходится работать при свете фар. При высоких и густых хлебах комбайнер для надежности ведет хедер более высоко над землей/ чем это необходимо.
Новый комбайн сам нащупывает копиром рельеф местности. Если надо поднять или опустить хедер, электрический ток, включающийся от обыкновенного аккумулятора, воздействует на вентиль, с помощью которого комбайнер обычно управляет хедером. Нагнетаемое насосом масло поднимет или опустит режущую часть комбайна на нужную высоту. Комбайнер может теперь не бояться, что хедер зароется в землю, может не задерживать ради осторожности ход комбайна и вести уборку на предельной скорости.
Испытания этого приспособления показали, как много ценных качеств приобретает «ожившая» машина.
Не дает покоя создателям новых комбайнов и тяжелый труд двух девушек, вынужденных стоять ныне на запятках машины и разравнивать солому в копнителе. Трудно им поспевать за такой производительной машиной, как комбайн! А разве нельзя придумать приспособление, которое разравнивало бы солому в копнителе? Конечно, можно, но оно до сих пор не сделано.
Остающаяся в поле солома причиняет много забот. Ее нужно собрать в гигантские скирды. Потом она будет служить и для корма скоту, и как строительный материал, и как топливо. А быть может, лучше сразу уплотнить или даже спрессовать солому тут же на ходу в прицепленной к нему специальной машине? Насколько будет удобнее перевозить соломенные тюки! Словом, конструкторам комбайнов еще есть над чем подумать...
* * *
Но как же идея Власенко, первого творца комбайна? Разве нельзя производить обмолот зерна на корню без срезания соломы?
После А. Р. Власенко создать машину, способную конкурировать с обычным комбайном, пытался русский изобретатель Молчанов. Двадцать лет он работал над этой проблемой, но лишь в советское время, в 1930 году, ему удалось построить машину, которая была неизмеримо компактнее обычного комбайна. Ведь через ее рабочие органы не проходили «соломенные части» обмолачиваемых хлебов, занимающие в 60 — 70 раз больший объем, чем зерно.
Однако машина Молчанова уступала комбайну. Она обмолачивала колосья, осыпая их ударами. Много зерен поэтому падало на землю.
От «скомпрометированной идеи» отвернулись, казалось бы, навсегда.
Нам уже приходилось говорить, что порой инженеры возвращаются к заброшенной идее, но уже с новыми средствами, которых не было прежде, на новом достигнутом техникой уровне.
Совершенно неожиданные мысли по поводу обмолота на корню были высказаны уже после Великой Отечественной войны.
А если не ударять по колосу, а просто трясти его, заставить вибрировать? Ведь зерна не удержатся в колосе, вылетят.
Любопытно, что использовать вибрацию для вымолачивания зерна предложили советские авиастроители, заклятые враги этой вибрации, насмерть боровшиеся с нею в своих конструкциях: Румянцев, Залушнов, Кондрашов и другие.
Они решили установить в машине несколько пар фасонных валиков, образующих между собой щели.
Выступы и впадины на валиках подбирались так, что зазор между ними перемещался то в сторону одного валика, то другого. Стебель, попавший в эту «дрожащую щель», будет трястись, вибрировать. Зерна должны разлетаться пулями.
Была построена модель, а потом машина. Вращающиеся валики гребенкой надвигались на хлеб. Стебли попадали в щели и... вибрация, конечно, получалась, но оказалась недостаточной.
Опыт можно было бы считать провалившимся, если бы не одно неожиданное обстоятельство. Колос при движении машины обязательно должен был пройти через щель, протаскивался через нее. Вращающиеся валики в этот момент ударяли по нему и прекрасно вымолачивали оставшиеся зерна.
Так рядом со все совершенствующейся техникой сегодняшнего дня рождается техника завтрашнего дня, корнями своими уходящая к истокам русской механизаторской мысли.
Что же дал нашему сельскому хозяйству комбайн, эта чудо-машина?
Наиболее разительно сравнить комбайн с серпом, с косой, с цепом. Комбайн заменяет только в поле 160 жней, не считая людей с цепами на току и на всех других связанных с уборкой работах. Особенно важно, что при уборке комбайном зерна теряется в 20 раз меньше, чем, скажем, при работе косами.
Михаил Иванович Калинин, анализируя методы работы комбайнера Борина, убравшего за сезон свыше двух тысяч гектаров зерновых, в свое время указывал, что «...через бункер комбайна Борина прошло самое малое 180 тысяч пудов хлеба. Если предположить, что ежедневно агрегат Борина убирал 75 га, то окажется, что одним своим агрегатом Борин заменял ежедневно 950 человек, 150 лошадей, 37 веялок, 20 конных молотилок. Это при условии, если бы уборка 75 га велась вручную, а молотьба конными молотилками».
С тех пор как Михаил Иванович писал эти строки, еще производительнее, еще совершеннее стал советский комбайн.
Попробуем сравнить теперь этот новый комбайн с самыми лучшими жатками-сноповязалками и сложными молотилками, которые сами по себе кажутся чудо-машинами.
Экономисты Всесоюзного научно-исследовательского института сельскохозяйственного машиностроения подсчитали, что:
при уборке хлеба жатками-сноповязалками с доставкой ' его на ток и при обмолоте молотилками требовалось на один гектар, условно говоря, занять одного человека на 73,4 часа, затратить 73,4 человеко-часа;
при уборке комбайном «Сталинец-6» на все эти процессы расходуется 4,3 человеко-часа — в 17 раз меньше;
при среднем урожае можно считать, что на каждый пуд зерна экономится по 0,5 человеко-часа.
Попробуем представить себе, что выиграла страна в целом от применения комбайнов.
Если пользоваться данными последних лет о снятом урожае и учитывать долю, пришедшуюся на уборку комбайнами, можно легко подсчитать, сколько труда наших людей сберегают комбайны.
Получается весьма внушительная цифра — 300 миллионов человеко-дней в год.
300 миллионов человеко-дней — это месяц работы 10 миллионов человек! И это высвобождают одни только комбайны. Можно легко представить себе значение механизации всех звеньев сельскохозяйственного производства.
Вот откуда берутся у нашего народа силы для небывалого подъема всех отраслей промышленности и сельского хозяйства!
Внедрение комбайнов произвело в сельском хозяйстве подлинный переворот.