ГОРОДА ГРЯДУЩЕГО

Я огляделся вокруг. Ярко раскрашенные здания самых неожиданных, непривычных форм окружали меня. На их стенах в неестественных позах распластались непонятные фигуры. Каждое здание, каждая статуя, барельеф хотели быть «невиданными». «Мир завтра»! Я на выставке «Мир завтра». То, что окружает меня, — образцы новой архитектуры... Смотрю, и никак не могу почувствовать себя в будущем.

— Нет, cэp! Вы еще не видели самого главного! Трилон и перисфера! Шедевр архитектуры и строительной техники.

Мистер Бронкс, мой новый знакомый, очень ревностно следил за моими впечатлениями.

Мы были уже близко от центральной площади выставки. Гигантский шар, который вместил бы в себе восьмиэтажный дом, висел в воздухе. Построить дом в виде шара, да еще заставить его висеть на фонтанных струях, маскирующих зеркальные колонны, — это действительно ново и здорово, хотя, может быть, и не очень практично.

Если перисферу принять за гигантского Паташона, то трилон будет Патом. Ростом он 200 метров и представляет собой дом в форме трехгранной иглы. Вблизи эти фантастические здания подавляют, становится даже страшно за будущее, которое они олицетворяют...

Мистер Бронкс остался доволен моим растерянным видом. Выразил он это тем, что любовно стукнул меня по затылку. Взмахнув руками, я удержался на ногах и изумленно взглянул на своего нового друга.

Мистер Бронкс был занят теперь извлечением огня из собственной подошвы.

— Я не буду показывать вам всей выставки. Мы отправляемся к будущему.

По узенькому эскалатору мы поднимались в трилоне.

— Закройте глаза и приготовьтесь! Мы поднялись на пятьдесят лет вперед! — выкрикивал мистер Бронкс. — Сейчас выйдем на палубу дирижабля.

Сойдя с лестницы, я почувствовал, что пол перисферы, где мы оказались, движется куда-то вбок. Мы облокотились о перила в поехали вправо.

Вверху горели заезды. В небе — густом, черном — плыли неясные облака.

— Что такое? Ведь на улице был день!

— Это пятьдесят лет назад был день! Я смотрел вниз. В километре под ногами я увидел рассыпанные огни, темно-синие воды реки. Слышались музыка и голос. Постепенно светало. Прозрачные облака стали отчетливее.

Внизу, под нами, был город. Он лежал сектором круга между излучинами реки. На другом берегу я различил огромный аэродром. На нем стояли самолеты каплевидной формы. У примыкавшего к аэродрому речного вокзала я заметил суда, напоминавшие спины дельфинов.

Центральная площадь города омывалась рекой. К площади примыкал стандартный американский Импайер-стейт билдинг этажей так в сто. Прямо от него шла широчайшая «парк-авеню», разрезая город пополам. Остальные авеню шли радиусами от центра. Стриты ровными концентрическими дугами пересекали их на другом уровне, исключая задержку движения. В каждом квартале стояло только по одному модернизированному небоскребу. Пригородные шоссе и улицы были усеяны мельчайшими точками. Это были автомобили.

Фантастический город удалялся от нас, утопая в наступавших сумерках. Снова высыпали в небе настоящие звезды. Мистер Бронкс тряхнул меня за плечо. Я вздрогнул. Движущаяся платформа завершила полный круг. Мы проехали всю перисферу. Надо было уходить, а не хотелось...

Мы спустились. У подножья перисферы я увидел изящные электрические тележки. Водители, склоняясь к пассажирам, давали им пояснения. Тележки лавировали между пешеходами. Мне понравились эти своеобразные «такси».

— О! — воскликнул мистер Бронкс. — Сейчас мы это устроим для вас.

Он пронзительно свистнул и замахал рукой. Перед нами выросло кресло на двух колесах. Сзади него стоял молодой человек в роговых очках.

— Садитесь! — сказал мистер Бронкс, взгромождаясь на кресло. Я опешил. У кресла не было мотора. Такое же безмоторное кресло проехало мимо. На нем сидели, развалясь, два толстяка с сигарами в зубах. Кресло толкал перед собой коренастый молодой человек с интеллигентным лицом.

— Позвольте! Это же рикши! — не выдержал я.

Мистер Бронкс непонимающе посмотрел на меня.

— Садитесь! — повторил он. — Мы объедем выставку и не устанем.

— А он? — спросил я, не сдержавшись.

— Так ведь он получает за это деньги. Делает свой бизнес.

— Как китайский или японский рикша?..

— О нет! Там вас везет не больше чем лошадь, а здесь перед вами человек с высшим образованием. Он вам все пояснит, коснется философии, даст полезный совет и в то же время незаметно перенесет вас с места на место. Это сервис, сэр!

Рикша непонимающе слушал нас. Я забыл сказать, что мистер Бронкс, как и многие нью-йоркцы, прилично говорил по-русски.

Из-за моего непонятного Бронксу упрямства так мы и не поехали на «рикше».

— Вы просто не дали человеку заработать, — пожал он плечами.

Мы оказались между двумя фиолетовыми зданиями. По стенам одного из них било несметное количество фонтанов, по стене другого извергался водопад.

Внутри павильона нас неожиданно поглотила темнота. Я едва разглядел плотную толпу людей, а за ними беспорядочный узор огней. Приглядевшись, я разобрал, что это были светящиеся окна небоскребов. Значит, вот она, знаменитая диорама Нью-Йорка! Мистер Бронкс шепнул, что она занимает целый блок (квартал), что здесь десяток тысяч светящихся окон. Голос через репродуктор непрестанно объяснял, чем станет в ближайшее время Нью-Йорк, какие новые здания появятся в нем, какие новые линии сабвея заменят надоевшую всем надземку, которую нельзя было снять, так как ее владельцы приобрели на много лет право ее эксплуатации.

Тем временем появился свет, настал «день», и я увидел город. Справа был Гудзон (Хэдсон-ривер, как его в действительности зовут нью-йоржцы). Он показался мне непропорционально узким.

Голос смолк, и я услышал скрип. В разрезе массива острова Манхэттн, в туннелях сабвея двинулись маленькие поезда. Они проходили мимо нас, задерживались на станциях, — мрачных, сырых подземельях, — поднимались, опускались, исчезали. Контакты искрились и поскрипывали. Наконец поезда остановились. На небоскребах стали отодвигаться стены, и мы увидели больницу, спортивный зал, школу... Свет на панораме погас, сеанс закончился.

— Это будущее Нью-Йорка с высоты аэропланного полета. Но Нью-Йорк — старый город. Мы не можем его перепланировать и перестроить, как это вы делаете с Москвой. Ведь дома его принадлежат частным лицам. Сейчас мы посмотрим город, какой нам хотелось бы иметь.

Мы очутились в фантастическом параболоидном здании.

— Человек прикован к месту, дом его неподвижен. Это скучно. Имея прекрасные автосредства, можно перевозить свои дома.

Мистер Бронкс показал мне, как осуществляются эти цыганские идеи в американском будущем. Коттеджи не желающих скучать хозяев утром развозятся по облюбованным местам: на берег речки или в лес (с платой за однодневное пользование специальному землевладельческому концерну). Ночью же, утомленные дневными прогулками, американцы «завтрашнего дня» садятся в удобные кресла около электрических каминов и едут вместе со своими столовыми, кабинетами и спальнями в ночлежное место, где домики их укладываются поленницей, образуя неизменные этажи...

— А вот большой город будущего! В Нью-Йорке небоскребы отнимают много света. Улицы — узкие щели. Стоимость квартир тем дороже, чем выше этаж. Мы решили теперь строить небоскребы по-иному. Располагаем их далеко друг от друга. Смотрите.

Я убедился, что небоскребы отныне будут строиться в узловых точках квадратов, на которые разбивается город. При этом квадраты физически существовали в виде проходящих на разных уровнях эстакадных дорог для автомобилей. Эти дороги пронизывали небоскребы насквозь.

— Там, внутри, на специальных местах кары могут парковаться, не задерживая общего движения.

— То-есть? — переспросил я.

— Автомобили будут там останавливаться, — поправился Бронкс.

Внизу, под эстакадными дорогами, раскинулись парки.

Я вышел из параболоида с полным сознанием того, что американцы ни за что не откажутся от многоэтажности.

— Чтобы почувствовать будущее, чтобы прыгнуть дальше, надо отойти назад. Так? — И мистер Бронкс с присущей ему ловкостью схватил меня за нос.

Ошарашенный, я увидел перед собой часы, с бешеной скоростью вращавшиеся назад!..

Мы миновали ярко освещенный коридор и оказались во мраке. Тишина. Я огляделся. Посетителей не было. Передо мной стоял усатый полисмен, сбежавший с иллюстрации к рассказам Марка Твена. Я попятился и увидел, что вышел из «театра». Так, по крайней мере, гласила вывеска над дверью, в которой стоял еще Бронкс. Я был на мощеной булыжником улице. Напротив торчал старый телеграфный столб. Где-то тихо гудели провода, а над ними чернело небо... Мы оказались в старом-старом городе. Бронкс ткнул пальцем в афишу. «19 сентября 1891 года» —прочел я дату и почувствовал себя, как янки при дворе короля Артура... Откуда-то издалека донесся приглушенный лай. Прогромыхала телега, цокали подковы. Пронзительно тоненько засвистел паровоз. Приближался звук поезда... Вот сейчас вынырнет откуда-нибудь первобытный паровозик «Джон Буль»... Я нескромно заглянул в окна домов... Люди прошлого сидели среди старинной обстановки и занимались минувшими делами... Хозяйка готовила пятьдесят лет назад съеденный обед, ученик зубрил в прошлом веке забытый урок... В витринах магазинов до смешного старомодные вещи. Из полуоткрытых дверей ресторанчика выползает стариннейший вальс. Признаюсь, я был полон очарования ожившей старины.

Мистер Бронкс тянул меня за собой. Мы вошли в дверь какого-то офиса. За древней конторкой сидел человек в старомодных очках и прилежно писал в толстой книге.. Мы тихо прошли мимо. Мне было страшно, что он вернет меня в прошлый век...

Узенький коридор. В иллюминаторах с бесконечно отражающимся стеклом видны надписи. 1900-й год. 1905-й... 1914-й... 1920-й... Наконец 1939-й... 1940-й...

Впереди светлое пятно. Мы повернули за угол и оказались на другой улице... на улице будущего. Меня захватили новые звуки. Шорох бесчисленных шин. Непрестанные гудки. Асфальтовая улица зажата стеклянными стенами. Слепящий электрический свет. В перспективе — небоскребы с несущимися во втором этаже улицы машинами. Из туннеля, представляющего собой перекресток улиц, выезжают великолепные обтекаемые автомобили завтрашнего выпуска «Крайслер», «Плимут»... В окнах магазинов вещи, которые будут покупаться в «Мире завтра». Здесь я ожидал увидеть всю широту американской рекламы, но... Все показалось мне бледным в полупустых витринах и мало отличалось от виденного на «сегодняшнем» Бродвее. Однако в витринах было без числа вещей электрифицированного домашнего быта. Разгадка была проста. Оказывается, павильон принадлежал электротехнической компании, заинтересованной в рекламе лишь собственных вещей...

Дома этой улицы будущего мне не понравились. Тем же изживающим себя искусством повеяло от них, как и от разноцветных претенциозных павильонов выставки.

Какая замечательная мысль — сопоставить два города! Как жаль, что город будущего выглядит таким прошлым!..

след.