Помните, Чернышевский в снах Веры Павловны силой предвидения переносил нас в преображенную пустыню. Когда-то, задумавшись о будущем сельского хозяйства, я представил себе бывшую «пустыню».
...Распростерлись спеющие нивы. И легко, рябью на пологих скатах холмов проходит ветер по золотому морю.
Пшеница здесь растет рядом с теплолюбивым хлопком. Один ее колос перетягивает на весах много прежних колосков.
Но ведь в этом знойном месте уже четыре месяца не было дождей. Как он вырос здесь, этот колос? Мы наклоняемся и у самой земли замечаем прибор, по форме напоминающий гриб. Он определяет влажность почвы. Идущие от него провода приведут нас к цилиндрическому белому зданию с плоской крышей. В центре круглого зала подковообразный пульт с рычажками и кнопками. Отсюда можно окинуть взглядом все многочисленные приборы и сигнальные лампочки, размещенные на щите вдоль стен. Сюда, к сердцу всего хозяйства, тянутся провода с полей, где растут хлопок и рис, кунжут и пшеница, клевер и арахис, сахарная свекла и несравненные арбузы и дыни.
Агроном — диспетчер полей — видит, сидя на своем вертящемся кресле, какова влажность почвы в любом месте. Но ему не нужно посылать поливальщиков или дождевальные установки на участки, где растения, как донесли приборы, «захотели пить». Отклоняется стрелка, показывающая высыхание земли — и тотчас щелкают за щитом контакторы, зажигается голубая лампочка, сигнализируя, что по подземным артериям к угрожаемому месту идет вода.
Действительно, ведь здесь вода приходит к растениям не в виде искусственного дождя, она не разливается по поверхности из полевых борозд. Едва почувствуют растения жажду, как их насытит «подземный дождь». Еще весной во всех направлениях прошли по полям за трактором подземные снаряды — стальные кроты проложили в глубине почвы трубы-норы. По этим трубам хлынет теперь вода, впитываясь через стенки в почву, приходя прямо к жаждущим корням, не испаряясь с поверхности, как прежде, не размывая верхний слой земли.
Влажность почвы увеличилась до нормы. Защелкали снова контакторы за щитом выключилась водная магистраль. Насосы гонят воду уже на другие участки, чтобы и там насытить почву невидимым «подземным дождем».
За щитом можно увидеть много знакомых приборов, которые управляют «полями», а в наше время управляли на расстоянии автоматически действующими электростанциями.
Агроном встает с кресла. Он идет вдоль щита, окидывая взглядом циферблаты, и будто шагает он по всем подведомственным ему полям, до которых несколько часов езды...
Он включает микрофон и, не повышая голоса, приказывает звену вертолетов вылететь на участок 73, квадрат 9.
Вертолеты летят к указанному квадрату, чтобы рассеять над ним удобрения. А диспетчер уже занят другим. Его внимание привлечено сведениями о росте сорных трав. Если бы это было на пшеничном поле, он послал бы туда самолеты, чтобы они окропили поле «живой росой». Но сведения поступили с поля, где растет сахарная свекла. Тут не поможет «живая роса». На свекловичное поле выезжает самоходный автоматический культиватор, чтобы прополоть сорняки. Его «чувствующие» лапы не повредят ботвы и срежут под корень все сорняки.
Спокоен диспетчер, нетороплив, хотя у него горячая пора: ведь на некоторых участках началась страда, машины убирают урожай.
Рядом с часами на щите мы видим график уборочных работ. Течет время, и переползает по графику световой зайчик. А рядом зажигаются цифры и надписи, «докладывающие» о выполнении графика. Один только взгляд — и диспетчер убеждается в том, что все благополучно.
Однако возвратимся на пшеничное поле. Вот они, хлеба будущего! О них мечтал когда-то академик Вильямс, говоря: «Земля будет работать на социализм.
Невиданные урожаи в мире способна собирать Страна Советов, и я верю, что недалек тот час, когда 100 центнеров с гектара будет средним урожаем моей Родины». От полоски леса на горизонте по золотому пшеничному морю движется какая-то машина. Похоже, что это плывет маленький катерок. Он приближается с необычайной быстротой, то поднимаясь на гребень волны, то исчезая, чтобы появиться снова.
Вовсе это не катерок!
Бросается в глаза изогнутая решетчатая конструкция непонятного назначения, позади нее — катящийся на собственных колесах прицепной бункер, откуда зерно на ходу в одно мгновение пересыпается в кузов поравнявшегося с уборочной машиной грузовика. За сферическим стеклом в кабине мы видим девушку в белом фланелевом костюме. Она управляет машиной, подминающей под себя колосья, которые снова поднимутся позади машины, но уже без зерна. Это обмолот на корню, обмолот без срезания соломы. Он позволяет проводить уборку с огромной скоростью, сводя на нет потери. Транспорт не перевозит сейчас солому, он только доставляет обмолоченное зерно прямо на элеватор, где оно будет и очищено и высушено, если это нужно.
А как же солома?
Не забыта и она в графике у диспетчера, где расписана работа машин по часам и минутам. Перебросят автомашины последнее обмолоченное зерно на элеватор — и выйдут на поля самоходные косилки. Ляжет на землю скошенная солома, а идущий следом пресс-подборщик тут же спрессует ее в желтые тюки. Их доставят к соломорезкам, к кормозаготовительным или строительным машинам.
С легким стрекотом проносится мимо нас уборочная машина будущего, приземистая, обтекаемая, как сигара. Поднятая над бункером, параболическая решетка, будь она сделана из стекла, напомнила бы нам рефлектор прожектора. Это и есть рефлектор-антенна, принимающая пучок электромагнитных волн, несущих без проводов электрическую энергию, которую использует наша машина. Вспомним, что возможность такой передачи доказывали теоретически уже в наше время сперва член-корреспондент Академии наук Украинской ССР Тетельбаум, а потом и действительный член Академии наук Армянской ССР профессор Иосифьян. Исключительно интересны и обещающи были первые опыты. Оказывается, вполне возможно передать энергию на расстояние до пяти километров, использовав 90 процентов (!) передающей мощности.
«Катерок» с решетчатой башенкой уже скрылся из виду. Приборы, конечно, доложили об этом диспетчеру.
На полях будущего в орошаемых районах страны самым обычным станет сбор двух — трех урожаев в год. Ведь здесь так рано приходит весна, так поздно наступает осень. И здесь так быстро справляются машины со своим делом.
Как только снят урожай, начинается пахота. Она проводится теперь не каждый год. Последний раз здесь пахали несколько лет назад. Половина поля по соседству с пшеничным уже распахана. Могучий многокорпусный плуг прошел здесь. Как аккуратно проложена борозда! Верно, опытный тракторист вел электрический трактор, шум которого мы уже слышим. Трактор приближается к нам, вползает на холм, из-за которого поднялась его решетчатая башенка-антенна. Теперь видна уже и кабина, в стекле которой отражается солнце. Трактор не идет, он почти мчится, грохочут его гусеницы. Неужели можно пахать с такой скоростью? Не вхолостую ли он идет, оставив плуг? Нет, плуг навешен на трактор, и земля вскипает сзади него.
С нами почти поравнялась огромная машина на гусеницах, но все еще не разглядишь за стеклом кабины лица тракториста.
С шумом проехал мимо нас трактор. Кабина пуста!
А зачем сидеть там человеку, если перед трактором установлен «фотоглаз», направленный на борозду? Отклонись трактор хоть чуточку в сторону — фотоэлемент уже не «увидит» черной земли. В цепи его появится электрический ток, который послужит сигналом для включения моторчиков, и они выправят ход трактора, заставляя его точно идти вдоль борозды. В конце поля эти же моторчики заставят трактор сделать полный разворот и снова выехать на борозду.
Без участия людей, трактор сам пашет поле, двигаясь по нему, как автоматический челнок. За его работой следит сельский инженер на передающей энергию подстанции. И этот сельский инженер — пахарь. Правда, у него «соха сама по полю ходит», но если разобраться, то она ходит вовсе не сама, а выполняя его волю. У «крестьянина» — высшее техническое образование, он превосходно знает и токи высокой частоты, и автоматику, и телемеханику, и все же, как хотите, это «пахарь». Но пахарь, вооруженный техникой коммунизма. Производительность его труда в тысячи и тысячи раз выше, чем у его прадеда, шедшего, сгорбив спину, за сохой.
У девушки, сидящей в искусственно охлажденной застекленной кабине нового комбайна, эффективность труда неизмеримо выше, чем у ее прабабки, работавшей с серпом или цепом в руках. И эта высокая производительность труда, новые его условия, творческое и радостное отношение к нему — вот что будет способствовать торжеству светлой мечты человечества, торжеству коммунизма.