Глава четвертая
ИСКАТЕЛЬ
— Ну, как? Упадет на Луну? — глухо спросил командир «Искателя».
— Проверяю ответ, — отозвался Аникин.
Громов подошел к окну. Магнитные подошвы ботинок, прилипая к полу, позволяли ходить по кабине и при невесомости.
В окне виднелось красноватое, как на закате, солнце. Если бы не огненная корона на черном небе, оно было бы совсем земным. Громов нажал кнопку. Пленка светофильтра сбежала с окна. Ворвались ослепительные лучи космического светила, не живительно ласковые. смягченные атмосферой, как на Земле, а яростно резкие, жесткие...
Аникин, не поворачивая к командиру лица, чтобы не смотреть на солнце и не встречаться с Громовым глазами, сказал:
— Никуда и никогда не упадет. Станет вечным спутником Луны. Орбита — вытянутый эллипс. Пройдет над лунными горами и уйдет далеко к Солнцу.
Из репродуктора послышался бас академика Белоусова, начальника штаба перелета:
— Искатель! Искатель! Я — Земля!
Громов сел к пульту и пододвинул к себе микрофон:
— Я — Громов. Слушаю, Василий Афанасьевич.
— Определили орбиту?
— Станет спутником Луны. Кто этот несчастный?
— На борту «Колумба» оказалась журналистка Эллен Кенни.
— Эллен Кенни! Она же была у нас!.. Называла нас лунатиками...
— Американский пилот Том Годвин получил приказ выполнить инструкцию и уничтожить незаконного пассажира.
Громов перевел взгляд на экран. Скафандр по-прежнему был опрокинут ногами вверх и медленно поворачивался. Его раскинутые руки уходили за край экрана, но колпак шлема был отчетливо виден в его нижней части.
— Если бы он уничтожил ее, он не надел бы на нее шлема, — сказал Громов. — Что это? Жестокая пытка временем или надежда на нашу помощь?
— Оказать помощь можете, если вам позволят резервы топлива. Решение за вами, Петр Сергеевич, — закончил академик.
— Ваня! — позвал Громов, выключив связь.
— Есть дать ведомость резервов, —угадал приказание Аникин.
Громов встал к окну, уперся руками в его раму. Перед ним были острые гребни кольцевых гор, черные резкие тени, извилистые трещины, дикий, контрастный ландшафт... Желанная планета...
Аникин пододвинул Громову конторскую книгу.
— Задавай программу электронно-вычислительной машине выбросить все, что возможно, —скомандовал Громов. — На борту нас будет трое...
Сравнительно недалеко от «Искателя» шел второй такой же корабль «Искатель-II». Вместо кабины звездолетчиков на нем. помещалась танкетка Евгения Громова.
А в Москве, в лаборатории космического института внутри макета летящей в космос танкетки сидел Евгений Громов. В окнах-телеэкранах он видел небо мрака с мертвыми огнями звезд и ослепительным спрутом Солнца, надвигающуюся Луну цирков и теней. Со штабом перелета он поддерживал связь через обычный телефон; перенесенный из лаборатории. Раздался звонок, и Евгений снял трубку:
— Слушаю, Василий Афанасьевич. Не может быть! Это невероятно!.. Позвольте, я оставляю управлять ракетой Наташу, сам забегу к вам... Хорошо. Остаюсь... Будет исполнено.
Евгений открыл дверцу макета танкетки.
— Наташа! — громко крикнул Евгений. — Ты слышишь, что творится?..
— Я здесь, Женя. — Наташа выбежала из соседней комнаты. Порывистая. она остановилась перед дверцей, тяжело дыша.
— Нам приказано изменить место посадки... — сказал Евгений. — Сесть рядом с «Колумбом», где бы тот ни опустился. Что там стряслось?
— С «Колумбом» потеряна связь. В космосе—женщина... — выпалила Наташа.
— Какая женщина? Что за чепуха!..
— Тебя не отрывали. Женя, пока ты вел ракету. Тому Годвину приказали выбросить женщину, журналистку Эллен Кенни.
— Как же она там оказалась?.. Погибнуть так нелепо!..
— Из-за. нее еще могут погибнуть Петр и Ваня Аникин, —с тоской сказала Наташа. — Они пойдут на пересечение с ее орбитой...
— Ах, вот как!.. Так мне спускаться около ракеты Годвина! Ну, хорошо же!.. У меня будет с ним мужской разговор!..
— Женя, будь .осторожен. Танкетка может еще очень понадобиться. Для Петра... — тихо добавила Наташа.
Евгений захлопнул дверцу макета...
Громов выжидательно повернулся к Аникину. Рубленые черты, его лица стали резче. Казалось, он уже знает ответ...
— Математика — точная наука, — смущенно сказал Аникин и протянул командиру перфорированную карточку. — Если пойдем догонять — резерва топлива не хватит. На Землю уже всем троим не вернуться...
Громов поморщился:
— Читаешь, как смертный приговор.
— Так это и есть приговор. Ей или нам всем.
Лицо Громова окаменело.
— Высший суд математики... Нет, ведь есть еще Совесть и Долг. Меняем курс. Пересечем ее орбиту... Приготовиться!
— Петр Сергеевич! — Аникин вскочил. — Не могу я... Инструкция... Земля!..
— Прекрати, — отрезал Громов. — Если человек за бортом, капитан не запрашивает порт.
Громов сел за пульт управления. Аникин почувствовал, что его прижало к сиденью, тело налилось свинцом, в глазах потемнело... Заработали двигатели, меняя курс, выводя ракету на новую орбиту, расходуя невосполнимое топливо...
Аникин сидел хмурый.
— Так держать! — повторил он и мрачно добавил: — А как вернемся... втроем-то?
Громов надевал скафандр. Он внушительно сказал:
— Сначала выполни долг человека...
Громов надел космический костюм с откинутым за спину колпаком шлема. Он следил за экраном локатора и все время уменьшал увеличение, потому что скафандр рос, не умещаясь на экране. Летя к точке пересечения орбит, он приближался к «Искателю».
Время текло бесконечно медленно, но настал, наконец, миг, когда Громов выключил локатор. Экран потух. Одинокий скафандр был виден меж звезд через окно. Он летел ногами вперед...
Аникин включил дюзы торможения, уравнивая скорости.
Громов взял ракетницу, напоминающую дуэльный пистолет, и молча пожал Аникину руку. Но тот вскочил и обнял командира.
Громов вошел в воздушный шлюз. Аникин запер за ним дверь, включил насосы, перекачивавшие воздух из шлюза в кабину.
Перед самым лицом Громова, прикрытого прозрачным колпаком, двигалась стрелка манометра. Она дошла до красной черты. Наружный люк сам собой открылся.
Перед Громовым был черный беспредельный простор миллионов световых лет, сверкающих центров атомного кипения материи, звезд горящих и рождающихся, планет цветущих, выжженных или обледенелых, бездонный мир миров, в котором человек ничтожнее песчинки...
Озноб прошел по спине у Громова. Магнитные подошвы словно приросли к металлу «Искателя».
Но Громов шагнул все-таки вперед, оттолкнулся ногой и почувствовал, что летит в пустоте... Мир звезд закрутился перед ним огненным колесом.
Пока Громов был в ракете, он находился в окружении знакомых вещей, с ним был Ваня, а здесь... Громов закусил губу и почувствовал соленый, вкус во рту. Очень трудно было повернуться... За Земле он тренировался в затяжных прыжках с парашютом, но сейчас земные навыки исчезли. Тело его при прыжке получило вращение, с которым, каялось, невозможно было справиться.
Собственно, он не ощущал вращения. Вращался вокруг него небосвод. Когда он прижимал к себе руки, косматое Солнце превращалось в огненный круг, а звезды исчезали в сетке светлых нитей... Носились вокруг него по кругу и скафандр, цель его путешествия, и ракета, которую он только что оставил.
Громов нацелился в «Искатель», нажал спусковой курок ракетницы, и тотчас корабль понесся уже не по кругу, а по развертывающейся спирали, он стал удаляться, словно Аникин решил бросить командира в межзвездной пустоте...
Одинокий же скафандр тоже по спирали стал приближаться. Человек в нем, очевидно, уже давно потерял создание, если вообще был жив...
Используя как внешнюю силу легкую отдачу ракетницы, Громову, наконец, удалось остановить свое вращение. Звезды, Солнце, ракетный корабль и скафандр остановились, тревожно замерли. Двигался только Громов. Приближаясь к скафандру, он старался разглядеть в шлеме лицо межзвездного скитальца, но приходилось смотреть почти прямо на Солнце, и оно слепило.
Наконец Громов налетел на скафандр, крепко обхватил его и почувствовал. что начал снова вращаться, но теперь уже вдвоем.
Аникин с волнением наблюдал за маневром командира. Два скафандра сначала вращались, как в борьбе, потом замерли в дружеском объятии.
— Петр Сергеевич, жива ли она? — спросил Аникин по радио. Ему вдруг стало страшно от мысли, что Громов оттолкнет сейчас от себя труп и вернется на корабль один.
Но Громов крепко обнимал скафандр.
— Приготовь нашатырный спирт, — послышался его голос из репродуктора.
Громову не сразу удалось добраться до люка. Он ударился о корпус ракеты, ближе к хвостовым дюзам. Пот заливал ему глаза, казалось, что они полны слез... Может быть, это так и было...
Хватаясь одной рукой за наружные скобы, другой держа спасенного, он достиг. наконец, люка шлюза. Он был открыт. ждал его. Громов ступил в него почти как домой...
Аникин не мог побороть дрожь, смотря на стрелку манометра. Наконец, она показала, что давление в шлюзе и кабине одинаково, и дверь открылась.
В кабину медленно вплыл чужой скафандр с невесомым телом человека.
Аникин принял его на руки и заглянул в прозрачный шлём. Какова она, побывавшая меж звезд?..
Глаза Аникина широко открылись. Громов откидывал колпак шлема спасенного.
Звездолетчики рассматривали некрасивое лицо с тяжелым щетинистым подбородком. широко расставленными глазами и неожиданно смешной ямочкой на правой щеке...
Том Годвин!..
— Да... человек! — протянул Аникин.
— Он решил по-своему неумолимое уравнение, — сказал Громов, — как не пришло в голову его хозяевам. Они считали космос жестоким и всесильным, а этот простой американский парень...
— Настоящий парень... Этот не стал бы вам мешать...
— Нашатырь!.. Растирай как следует... Теперь забота о ней, о мисс Кенни. Надеюсь, он включил автоматы спуска.
Звездолетчики расстегнули скафандр американца, растерли его грудь, дали понюхать нашатырного спирта.
Американский пилот вздохнул, открыл глаза, зажмурил их, словно боясь проснуться. наконец снова открыл и улыбнулся.
— Русские, — прошептал он.
— Будем жить! — сказал Громов по-английски, потрепав американца по плечу, и добавил: — Вместе.