Глава третья
ЖИВАЯ ПЕНА

Евгению Громову было не по себе. Он смотрел на изображение наплывавшего и отступавшего горного кряжа, смотрел на сузившиеся глаза Эллен, которые то попадали в фокус, то затуманивались, и не знал, как ей все объяснить:

– Поймите, Селена! Я не могу лететь на «Разуме».

– Не могу!.. – с горечью повторила Эллен, и ее голос стал далеким, еле слышным.

– Ведь это мой принцип! – горячо доказывал Евгений, стараясь усилить звук. Радиосвязь становилась все менее устойчивой. Танкетка достигла края видимого с Земли диска, лунные горы уже мешали прохождению радиоволн.

– Мне подумалось здесь, что я лучше понимаю мужчин. Но, Мираж... это другое?

– Я всю жизнь посвятил освоению Космоса без людей. Изменить теперь себе и все-таки лететь на межпланетном корабле?

– Измена! Это есть очень правильное, верное слово! Много раз благодарю вас за него.

Евгений смутился:

– Я первый встречу вас на Земле.

– На Земле? В доме, в тепле, без скафандра. Нет! Не надо... У нас на Луне тоже будет дом.

И Эллен отошла от танкетки.

Аникин и Годвин возились с баллоном. Петр Сергеевич сидел поодаль на камне и писал дневник.

На серых, покрытых слоем пыли камнях лежала темная масса. От нее тянулся шланг к баллону с надписью: «Воздух».

Эллен наблюдала, как надувается резиновая палатка, в которую Аникин впускал воздух. Том Годвин расправлял складки.

С камней стало вздыматься бесформенное сооружение, постепенно обретая неожиданные для дикого пейзажа формы земного дома.

Резиновая палатка не нуждалась ни в каких подпорках. Внутреннее давление наполнившего ее воздуха заменяло балки, стропила, каркас. Среди лунных скал возник маленький домик с полусферической крышей, похожий на фургончик, только без колес. В нем было два целлулоидных окна и тамбур.

Петр Сергеевич встал и указал Эллен на баллон с водой:

– Сегодня у вас будет праздник, Аленушка.

– Я подумала и не нашла, как благодарить вас, командор.

– Что ж, друзья, войдем в дом, – предложил Петр Сергеевич. – Жаль. Жене придется остаться на улице.

Эллен пожала плечами.

– Буду скулить у окна, – донесся едва слышный голос Евгения.

Петр Громов взял Эллен за руку и ввел ее в тамбур воздушного шлюза. Дверь за ними закрылась. Он зажег электрический фонарик. Стали видны гармошки сморщенных стен. Но они быстро расправлялись. Тамбур заполнялся воздухом.

Громов с улыбкой посмотрел на Эллен и легко открыл дверь в домик.

Они вошли в небольшую комнатку. Громов с облегчением снял шлем скафандра, потом помог освободиться от шлема и Эллен.

Счастливая, взволнованная, она оглядывалась. Резиновые стенки словно состояли из отдельных подушечек, напоминая стеганое одеяло. Посередине тумбой возвышался надувной столик с алюминиевым верхом. По обе стороны его, как в железнодорожном купе, поднялись надутые воздухом резиновые диваны.

Эллен несколько раз вдохнула в себя воздух:

– Как на Земле! Как на Земле! – сказала она и вдруг заплакала, припав головой к груди командора.

Петр Сергеевич растерянно гладил ее по стриженой голове.

Открылась дверь, и один за другим в дом вошли Аникин и Том Годвин.

Эллен засуетилась у стола:

– Что вы подумаете, – говорила она, – в первый раз мы пообедаем в походе без этих противных резиновых трубок, через которые приходилось сосать питательную кашицу. Но прежде я должна воспользоваться сокровищем, которое презентовал мне командор.

Том Годвин сел и, совершенно подавленный земной обстановкой, сжал голову руками, поставив локти на стол.

– Обедом займусь я, – предложил Аникин. - Поджарю филе соус мадера! А ты, Леночка, займись собой. Мы отвернемся.

Петр Громов расставил на столе реактивы и две пробирки - одну с темной жидкостью, найденной на дне пещеры, другую с красноватой плесенью, соскобленной с камней.

С разрешения командора Эллен сняла карту лунных полушарий с одной из стен и отгородила себе угол. Эта своеобразная занавеска не могла скрыть всю Эллен, ее плечи и ноги были видны, но мужчины старались не смотреть на нее. На резиновом полу стоял обыкновенный тазик. Эллен наполнила его водой.

– Каждая капля для меня дороже любого алмаза, который можно здесь найти! – сказала Эллен.

Том Годвин покосился на нее. Он увидел обнаженные плечи и красивую шею. Он опустил глаза, но задержал их на голых и стройных ногах, стоявших в тазу.

– Какое счастье! – говорила Эллен, плескаясь. – Восхитительная жидкость. Наслаждение!

– А знаете ли вы, что это за черная жидкость? – отозвался, рассматривая пробирку, Петр Сергеевич. – Это нефть!

– Вода превосходнее! – беспечно засмеялась Эллен.

– Кристаллик воды тоже был найден на Луне. Но нефть!..

– Что вы радуетесь, словно получили наследство? – Годвин поднял голову. – Смеялись над лунными приисками, а ухватились за лунные промыслы?

– Нет, Годвин, нет! Если нефть есть на таком космическом теле, как Луна, то...

– То нефть не биологического происхождения! – договорил за Громова Аникин.

– Вот именно. Пусть Луна и оторвалась когда-то от Земли, но это было еще до поры, когда появилась жизнь на Земле.

– Земля! – прервал Годвин. – У меня все внутри перевертывается, когда я слышу это слово.

– У многих сейчас перевернутся представления о ней. Нефть - это не остатки когда-то живших существ, как думали многие, а химическое соединение, образовавшееся при формировании земной коры - ее жидкая составляющая наряду с водой. В глубине Земли можно найти океаны нефти. И чем глубже в Землю, тем все больше!.. Никогда не наступит нефтяной голод на Земле!

– Опять Земля! – крикнул Годвин. – Да перестаньте же! Я вошел в этот дом, дышу земным воздухом, говорю и слышу как человек, без дурацких шлемофонов. Я словно дома, а через час опять окажусь среди проклятых скал в пустоте. Показали еду после голодовки и сейчас отнимут ее...

Он оглянулся на Эллен.

– Отвернитесь, мистер Годвин! – возмущенно потребовала она, присев, чтобы спрятаться за картой.

– От вашего плеска у меня сердце ноет, как зуб. Я родился в лесу у ручья, черт возьми!

– Вы отвернулись наконец?

– Слушайте, друзья! – увлеченно продолжал Громов. – Эта лунная плесень оказалась белковым веществом. Она наверняка питательна!..

Он откинулся к спинке дивана и торжествующе оглядел всех. Перед ним на столе, как трубки маленького органа, стояли ряды стеклянных пробирок с разноцветными светящимися реактивами, лежали стеклянные квадратики с помутневшими каплями и крупинками красноватого вещества.

Выглянув из-за импровизированной занавески, Эллен с интересом рассматривала все это.

Годвин снова сжал голову руками:

– К черту! Я не двинусь дальше с места. Мы с мисс Кенни американцы. Смысл жизни в комфорте. Мы остаемся здесь.

– Лунный рай в резиновом шалаше, – съязвил Аникин.

– Я не помню, чтобы нанимал кого-нибудь заниматься моими делами.

– Но занимаетесь моими, Годвин! Вы забыли спросить меня, согласна ли я остаться, – Эллен уже оделась и вышла из-за карты.

– Ваша говорящая коляска останется здесь, мэм.

– Значит, вам будет с кем перекинуться словом.

– К дьяволу! Смотреть на мутную стеклянную картинку Земли и выть? Нет!

– Годвин, тише, – остановил его Петр Сергеевич. – Вы только посмотрите. Плесень бурно реагирует на новые условия. Она поглощает углекислоту и, вероятно, даже азот! Она увеличивается в объеме на глазах. Не спорьте! У вас просто припадок ностальгии, Том. О Земле надо думать, конечно, но... А что, если перенести лунную плесень на Землю? Если она выжила на Луне, то уж на Земле!.. Вы только посмотрите, она поднимается, как на дрожжах...

Годвин покосился на красноватую массу, занявшую уже часть стола.

– Черт возьми, оно пухнет, – проворчал он.

– Вы представляете, какие урожаи белкового вещества можно получить, если перенести споры этой плесени на Землю? Это необыкновенное открытие, друзья! Если мне посчастливится и я увижу с горного кряжа «ту сторону» и вулкан, который нельзя разобрать на фотографиях, если докажу вулканическое происхождение лунных гор, то задача нашей экспедиции будет выполнена!

– Я пойду с вами, командор! – заявила Эллен.

– Вы же хотели остаться еще тогда в ракете! – запротестовал Годвин.

– Нет, Аленушка, – мягко сказал Громов. – Никто не пойдет, кроме меня. Я получил такое указание из Москвы. Годвин прав. Вы все останетесь здесь. Нельзя рисковать всеми членами экспедиции, отрывать их от танкетки, от нашей базы, от связи с Землей. Вы подождете меня здесь.

– Указание Москвы? – вскипел Годвин. – Почему я должен слушаться Москвы? Я хоть и погибшего корабля капитан, но все же американский капитан. Сам себе хозяин. Фу, черт! Какую гадость развели вы здесь на столе, командор. - Годвин осматривал выпачканный в красноватой массе кулак.

Петр Громов восхищенно смотрел, как расползается красноватая масса по столу, стекает с него на диваны и на пол.

– Живая пена! Как это необыкновенно красиво! Живая пена! Всепобеждающая жизнь! Она попала в лучшие условия, и вы посмотрите, какая в ней неотвратимая жадность роста. Живое сокровище!.. Им будет питаться скот на Земле. Еще Тимирязев мечтал о «хлебе из воздуха». Ведь в воздухе есть все материалы для создания питательных белков. И вот видите, где был скрыт механизм такого преобразования. На Луне!

– Черт возьми, командор! Я бы не так восхищался этим дьявольским тестом. Оно растет, как банковский счет у Рокфеллера.

На столе творилось невероятное. Эллен в ужасе смотрела, как вздымается, стекая на диваны и на пол, красноватая, шевелящаяся пена. Она словно из невидимого крана вливалась в резиновую палатку, взбухая, заполняя собой все.

– Лучше выбросить ее наружу, – предложил Аникин.

Он и Годвин стали сгребать живую пену и выбрасывать через открытую дверь в шлюз двери. Эллен после брезгливого колебания присоединилась к ним.

Основную массу удалось выбросить, закрыв в тамбур дверь. Но оставшаяся плесень, размазанная по столу и полу, вновь набухала, пузырясь и шевелясь.

Стало тяжелее дышать. Аникин добавил воздуху, который расходовался на рост пены.

И пена сразу взбесилась, словно прорвала плотину. На полу уже некуда было ступить. Ноги утопали в ней по щиколотку.

– Придется отступить, – решил Петр Сергеевич. – Это будет самое приятное отступление, какое только можно себе представить. Какова сила жизни! Какова! Недаром находили микробы на метеоритах, блуждавших в Космосе...

Годвин вдруг расхохотался:

– Черт возьми, командор! Это веселое тесто привело меня в сознание. Я, кажется, наговорил здесь черт знает что!

– Ничего, Годвин. Это приступ ностальгии, тоски по родной Земле. Надевайте скафандры.

– Жаль покидать такой уютный коттедж. Но туземцы выживают нас отсюда, как англичан из Африки.

– Может быть, успеем пообедать по-человечески? – спросил Аникин. – У меня все готово.

– К вам на сковородку попала пена! – в ужасе всплеснула руками Эллен.

– Вот и прекрасно. Можно теперь попробовать, – и неожиданно для всех Петр Сергеевич подцепил со сковородки кусочек коричневой корки, в которую превратилась лунная пена.

Все замерли.

– Может быть, коровам и свиньям понравится, – сказал он, поморщившись.

– Надо выпускать из палатки воздух, – предложил Годвин.

Аникин тщетно старался открыть дверь в шлюз. Очевидно, пена там слишком разрослась.

Люди уже с ногами забрались на диваны.

– Помните? Княжна Тараканова! – воскликнула Эллен. – Страшно!

– Это не страшно, Аленушка! Это прекрасно!

– Высаживать окно? – осведомился Аникин.

Спрашивать было уже поздно. Пена поднялась вровень с диванами. Петр Громов ударом ноги высадил окно. Стены домика сморщились, потолок навис. Громов помог Эллен первой выбраться наружу.

пред. глава            след. глава