Кабинет Бурова в обкоме. Сцена пуста. Настойчивые телефонные звонки. Входит Вася. Берет трубку.
Вася. Нет, еще не прибыл. Сегодня прилетает. Я вам советую завтра позвонить. А сегодня вряд ли... Всего хорошего, товарищ директор. (Набирает номер.) Аэродром? Диспетчер? Ну, как там московский самолет? Ага, принимаете? Ах, садится уже? Спасибо. Передайте Бурову, что машина его ждет.
Входит Наташа.
Наташа. Вы с аэропортом говорили? Машину послали?
Вася. Давно послали. Садится самолет, Наталья Сергеевна. Сейчас приедет Сергей Гаврилович.
Наташа. Вы очень рады, Вася? Конечно, конечно, я знаю. Вы были его адъютантом на войне. И вот здесь уже сколько?..
Вася. Три года. Никак не соберусь в родные края. Не могу. Привык.
Наташа (садится). Я знаю, вы очень любите отца. И знаете его хорошо... Как по-вашему, Вася... он жестокий человек?
Вася. Сергей Гаврилович?.. Что вы, Наталья Сергеевна! Что это вы говорите?..
Наташа. Не обращайте внимания, Вася, я часто задаю глупые вопросы... Я просто думаю о нем... и о нас...
Вася. О ком?
Наташа. Об университетских биологах.
Вася. О биологах сейчас вся страна думает. Интересно.
Наташа. Это верно, Вася... Очень интересно... Когда я прочитала доклад Лысенко, я места себе найти не могла... А потом — дискуссия в Академии сельскохозяйственных наук... и его заключительное слово... А потом — наша биологическая дискуссия в университете.
Вася. Сергей Гаврилович из Москвы по телефону следил за ней... Каждый день.
Наташа. Он все знает... Теперь мы ждем его... Он привезет решение министерства по нашему вопросу... Решается наше будущее...
Вася. Вы тревожитесь, Наталья Сергеевна?
Наташа. Я многое поняла, Вася... Вот вы знаете отца... Он справедливый и принципиальный... А я все-таки боюсь...
Вася. Университетские профессора к Сергею Гавриловичу еще вчера записались.
Наташа. Вася, голубчик! Мне необходимо поговорить с отцом. Сделайте так, чтобы я была у него... раньше всех и чтобы нам не мешали — я недолго...
Вася. Хорошо, Наталья Сергеевна, я постараюсь.
Наташа. Я пойду домой. Как только он войдет, крикните мне... Не звоните, крикните в окошко, я услышу. (Уходит.)
Телефонный звонок.
Вася (берет трубку). Слушает Скворцов. Прилетели? Выехал Буров? Спасибо, товарищ диспетчер...
Входит Грановский.
Грановский. Здравствуйте, товарищ Скворцов! Очень рад вас видеть. Сергей Гаврилович еще не приехал?
Вася. Нет, еще не приехал.
Грановский. Как жаль, ах, как жаль!.. Вы не забыли, что я записался к нему на прием?
Вася. Нет, не забыл.
Грановский. Разрешите воспользоваться телефоном? Мне весьма нужно позвонить редактору нашей газеты.
Вася. Пожалуйста.
Грановский (в телефон). Авдеева. Профессор Грановский. Товарищ редактор? Здравствуйте, Георгий Львович с вами говорит. Вы сохраняете место для моего письма? Я говорю от товарища Бурова. Мы ждем его с минуты на минуту... Но вы же понимаете, что без санкции товарища Бурова... Хорошо, буду вам звонить.
Входит Скрыпнев.
Скрыпнев. Добрый день. (Грановскому.) А, вы уже здесь?
Грановский (вскакивая). Добрый день, Андрей Романович. Очень рад вас видеть! Вот, жду товарища Бурова. Убежден, что он привезет из Москвы отпор этим местным робеспьерам, готовым тащить нас с вами на гильотину.
Скрыпнев. Странно, что эта уверенность не чувствовалась в ваших... гибких выступлениях на университетской дискуссии.
Грановский. Видите ли, Андрей Романович... моя партийная принадлежность обязывала меня...
Скрыпнев. Вас исключили из кандидатов сразу же после знаменитой новиковской диссертации.
Грановский. Я не придаю этому значения. Буров, несомненно, восстановит меня. Я готов на все.
Скрыпнев. В этом не сомневаюсь.
Входят Дымов и Егоров.
Дымов. В приемной никого нет. Здравствуйте, товарищи.
Грановский раскланивается. Скрыпнев отворачивается.
Вася. Товарищ Буров еще не приехал. (Смотрит в окно.)
Дымов. Мы подождем.
Скрыпнев (обернувшись). Что? Не терпится? Знаю, какую кляузу вы направили в министерство. Результатов ждете?
Дымов. Письмо, министру сформулировано, как итог университетской дискуссии, Андрей Романович.
Скрыпнев. Итог дискуссии?! Это не дискуссия, а чорт знает что! Подражать Москве захотели? Решили взять реванш за диссертацию Новикова?
Егоров. Я не понимаю вашего раздражения, Андрей Романович. Местная дискуссия проведена в развитие московской. А вы что, не согласны?
Скрыпнев. А вам-то какое дело? Вы не биолог, вы — физик! Вас-то почему это должно касаться? Это наши внутренние биологические дела. Есть гены, нет генов... Можно создавать виды или только искать их... Занимайтесь своими электронами.
Грановский. Андрей Романович, умоляю... Будем корректными.
Егоров. Ошибаетесь, Андрей Романович. Нам, физикам, надо очень призадуматься: нет ли и в наших научных спорах... каких-нибудь генов?..
Скрыпнев. Не понимаю и никогда не пойму, что общего между биологией и... идеологией! Bас я (резко поворачиваясь), товарищи, очень прошу... Зал заседаний сейчас свободен... Там можно поговорить... Или — кто хочет — в читальню... Там хорошо, тихо...
Грановский. Что касается меня, то я предпочитаю тишину. (Уходит.)
Дымов (Васе). Вы доложите Сергею Гавриловичу?
Вася. Доложу.
Скрыпнев, Дымов и Егоров выходят в дверь зала заседания. Вася смотрит на противоположную дверь. Входит Буров в дорожном плаще, с толстым портфелем, похожим на чемодан.
(Бросается к Бурову.) Сергей Гаврилович! Приехали!
Буров. Здравствуй, Вася... Вот что... Мне бы надо вызвать... Кто тут у меня на срочный прием?
Вася. Профессора из университета: Скрыпнев, Дымов, Егоров и...
Буров. Вот и хорошо. Их-то мне и надо. Вызови еще мне Новикова.
Вася. Сейчас вызову. Сергей Гаврилович, Наталье Сергеевне очень нужно с вами поговорить.
Буров. Ее тоже. Зови. С ней первой поговорю. (Раздевается.)
Вася уходит, за сценой его голос: «Наталья Сергеевна!» и голос Наташи: «Иду!» Буров садится к столу, роется в портфеле. Входит Наташа.
Наташа. Здравствуй, папа... В самолете было холодно?
Буров. Нет, тепло. (Пауза.) Ну, что у тебя нового?
Наташа. Нового много. Хорошего... у меня ничего.
Буров. Садись, рассказывай.
Наташа. Тебя так долго не было... Еще на защите Алексея...
Буров. О Новикове все знаю. Передавали по телефону.
Наташа. На защите я задумалась о многом... После было заседание партбюро. Грановского исключили из кандидатов. И я голосовала за исключение.
Буров. Вот как?
Наташа. Их методы отвратительны! Я поняла это. Увидела своими глазами...
Буров. Методы?
Наташа. Нет, не только методы... Но я еще не все понимала... Я просто подумала... и испугалась... Неужели и я... с ними? Там, на защите, одна женщина, хорошая, умная, обругала меня, обозвала барышней... Я сидела на партбюро и думала — она права... Я — барышня, из меня ничего не вышло...
Буров. Этот камень — в меня...
Наташа. Подумай: я хотела стать пианисткой — не стала. Я воображала, что стала ученым, но, оказывается, нет... Даже и личное... Никем я не сумела стать...
Буров. Это моя вина, Наташа.
Наташа. Нет, нет, не твоя! Я сама...
Буров. Не спорь. Это, как с глазами. Вдаль видишь хорошо, вблизи — хуже. Я слишком рано счел тебя взрослой, созревшей, способной самостоятельно мыслить... Слишком рано... Я перестал за тобой следить, а ты...
Наташа. А я заблудилась.
Буров. А ты заблудилась... Знаешь что, Наташа? Хочешь, бросай биологию, вернись к музыке? Способности у тебя есть...
Продолжительная пауза.
Наташа. Нет, папа, из биологии я не уйду...
Буров. Тебе будет трудно... Очень трудно. Придется пересмотреть все!..
Наташа. Это я поняла после дискуссии в Москве... С этим я пришла на наше университетское обсуждение. Я сгорала от стыда... Все, все, что мы делали, было неверно! Подумай, сколько времени мы потеряли, скольким людям мы закрыли дорогу, сорвали работу, испортили жизнь!
Буров. И за это придется отвечать. Может быть, тебе все-таки лучше уйти из биологии. Наташа?
Наташа. Ни в коем случае. Я пройду через это. Теперь надо все исправлять. Я так и сказала на университетском обсуждении.
Буров. Сказала? Ну, вот, вот так... Ты все-таки моя дочь, Наташка! (Обнимает ее.)
Наташа (всхлипывая). Я... я знала, что ты мне поможешь... Я... я виновата... я не прошу скидки... Но ты... ты мне помог... и будешь помогать, да?
Буров. Как хорошо, что я нашел тебя. Или ты себя нашла... А теперь — иди... У меня куча дел... В университете обсуждение вы провели правильно. Молодцы! Иди, девочка... Все будет хорошо.
Наташа (уходит и возвращается). Папа... а какой умница, оказывается, Алешка!
Буров. Для тебя это новость?
Наташа. Он у тебя будет сегодня?
Буров. Через час.
Наташа (смотрит на часы). Надо открыть у тебя окно. Какой чудный день! (Открывает окно и уходит.)
Вася (в дверях). Профессор Скрыпнев.
Буров. Проси.
Входит Скрыпнев.
Скрыпнев. Только что из Москвы? На дискуссии были?
Буров. Был.
Скрыпнев. Конечно, и в министерстве были. Знаю, что там не могли не реагировать на местные выводы... Так вот. Объявляю вам, что у меня есть могучий аргумент, министерству пока не известный.
Буров. Какой аргумент?
Скрыпнев. Он ошеломит вас. Но я позволю себе приберечь его к концу нашего разговора. Итак: что произошло в биологии? Группа молодых людей, по большей части деревенских практиков, возглавляемых способным агрономом Лысенко, пытается ниспровергнуть основы, заложенные корифеями науки. Я допускаю, что можно одобрить смелые стремления Трофима Денисовича, но это не может относиться к частному вопросу преподавания: есть ли ген или его нет! А ведь именно так попытались повернуть дело в нашей далекой провинции! Она тоже, видите л», не хочет отстать от центра!.. Да если генов нет, так нас надо выгнать с наших кафедр!
Буров. Вы совершенно правы, Андрей Романович.
Скрыпнев. А если я прав, то объясните мне: как могут в Москве и здесь всерьез отрицать существование гена? Вот вы — философ. Вы знаете, что ген — материальная частица, носительница наследственных свойств...
Буров. Вот, вот... она бессмертна, неизменна и непознаваема. Нет, эта биологическая... религия для нас не годится.
Скрыпнев. Религия?
Буров. Именно религия. Вы веруете в неизменность природы. Я знаю вашу знаменитую формулу: «Чтобы создать новый сорт, нужно его иметь». Это верно?
Скрыпнев. Больше того, что есть в природе, получить нельзя.
Буров. А нам нужно. И мы создаем это. Один Мичурин создал сотни новых сортов. Мы создадим их тысячи, мы выведем новые плодовые, новые зерновые, новые породы скота. Уже сейчас сделано немало'. А вы отворачивались и говорили, что этого нет. Вспомните новиковскую пшеницу.
Скрыпнев. Это не я. Это — Грановскии.
Буров. Не надо играть в жмурки. Новиков пошел по пути Лысенко и создал сибирскую озимую ветвистую, а вы — нет.
Скрыпнев. Я никогда не стану ламаркистом, я никогда не изменю Дарвину!
Буров. Жизнь показывает, что Лысенко и его последователи — Новиков и другие — подлинные дарвинисты. Творческие! А вы — их противники. В этом смысл доклада товарища Лысенко, одобренного ЦК нашей партии.
Пауза.
Скрыпнев. Я не вижу, почему в биологической науке не могут мирно сосуществовать два направления, две точки зрения. В споре рождается истина.
Буров. Сосуществовать? Примерно так, как сосуществовали Скрыпнев и Грановский с Новиковым и другими?
Скрыпнев. Вы же не собираетесь подавлять научные течения?
Буров. Всякое течение хорошо тогда, когда движет вперед. Ваше течение, профессор Скрыпнев, относит назад. На пути к коммунизму мы должны строить и творить. Все, что мешает нам в этом, — реакционно и должно быть сметено.
Скрыпнев. В том числе профессор Скрыпнев?.. Сергей Гаврилович, вы хорошо знаете, что я старый революционер... Я сидел в колчаковской тюрьме.
Буров. Знаю, знаю.
Скрыпнев. Я — профессор. Я тридцать лет профессор. Я выпустил тысячи специалистов. Мои труды переведены на десятки языков! Я учил...
Буров. Вы неправильно учили. Из биологии — науки о жизни — вы мертвечину сделали!
Скрыпнев. Кембридж и Колумбийский университеты держатся другого мнения. Я — почетный член двух университетов. Я — доктор Сорбонны honoris causa! Я—член Британского королевского общества!
Буров. Все это я знаю. Знает и ваш министр. Давайте кончать. Вам предстоит сдать кафедру. По просьбе коллектива университета вы отстранены от нее.
Скрыпнев. Приказом министра?
Буров. Да.
Скрыпнев. Ха! Министра? Этот приказ придется срочно отменить. Я обещал вам могучий аргумент. Вот он!
Буров. А что это за бумажка?
Скрыпнев. Телеграмма солидарности от американских ученых. Мне! Она подписана Меллером, самим Меллером!
Буров. Это хорошо, что вы об этом сказали.
Скрыпнев. Ага! Я говорил! Я знал!
Буров. Теперь я вижу, что мы поступили правильно. (Встает.) У меня — всё.
Скрыпнев. Нет, еще не всё!.. Я поеду в Москву! Пойду в Академию наук!
Буров. Вас лучше поймут в Британском королевском обществе.
Скрыпнев поспешно уходит. В дверях появляется Вася.
Вася. Сергей Гаврилович, товарищи Дымов и Егоров.
Входят Дымов и Егоров.
Буров. Заходи, Дымов. Здравствуйте, Иван Иванович. Ну, как, опять за космическими лучами гонялись? Дымов, прочти приказ министра. (Дает ему приказ.)
Егоров. Нынче с Алтайских гор раньше вернулся. Хотелось присутствовать на дискуссии в университете.
Буров. Вот как? Биологией заинтересовались?
Егоров. Нет. Я о физике думаю.
Буров. Правильно. И о физике надо думать, и о геологии, и о медицине, и о многих других науках. Надо освободить их от чуждых марксизму теорий. Дела, Иван Иванович, непочатый край!
Егоров. Я потому и пришел.
Дымов (кончил читать). Скрыпнева все-таки отстранили от кафедры... Сергей Гаврилович, ведь он мировой ученый!
Буров. Если он настоящий ученый, он придет к нам, найдет настоящую науку, поймет то, о чем говорил сейчас Иван Иванович.
Дымов. Как же я приму кафедру? Я — ботаник, а не генетик. Трудно будет...
Буров. А ты хочешь, чтобы легко было? Не люблю я, Дымов, этих жалких слов.
Дымов. Да еще партбюро...
Буров. Партбюро пускай тебя не беспокоит. Не годишься ты на это дело.
Дымов. Конечно, я виноват, Сергей Гаврилович. Но ведь Грановского мы тогда же, после защиты диссертации, из кандидатов исключили...
Буров. А раньше где ты был? До какого' безобразия допустил!
Дымов. Обсуждение биологической дискуссии в университете мы провели...
Буров. Это уж не твоя заслуга. А вот руководителем кафедры, я думаю, ты сможешь быть.
Входит Вася.
Вася. Сергей Гаврилович, чай подан. С дороги необходимо.
Буров. Составьте компанию, товарищи, идемте. Так как вы говорите, Иван Иванович, физикам надо отделаться от генов?
Все уходят. Через минуту влетает Грановскии, следом за ним — Алла Валерьяновна.
Грановский. Что же вы, товарищ Скворцов, так меня подводите? Я сижу в читальне и через жену узнаю, что товарищ Буров приехал. Мне необходимо срочно говорить с товарищем Буровым по весьма важному вопросу.
Вася. По какому?
Грановский. По партийному. Кроме того, меня незаконно сняли с поста редактора журнала. А сейчас я узнаю от жены, что я и Скрыпнев — я и Скрыпнев! — отстранены от преподавания в университете! Что общего между мной и закоренелым, непримиримым морганистом? Ведь это я открыл Новикова! Он мой старый друг. Я настоял на утверждении ему новой темы диссертации! Правда, я полемизировал на защите, но это был мой долг, как официального оппонента! Что же вы молчите, товарищ Скворцов?
Вася. Слушаю вас.
Грановский. Кроме того, я ушел из этой реакционной клоаки! Сессия Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина открыла мне глаза! До приезда Бурова я не мог высказать своих новых взглядов на университетском обсуждении, но в редакции уже лежит мое торжественное отречение от ошибочных научных концепций. Редактор ждет моего звонка, чтобы пустить в набор! И мне необходимо согласовать это с товарищем Буровым. Где он? Доложите, что я его жду!
Вася. Я доложу. (Уходит.)
Грановский. Ну, положение!..
Алла Валерьяновна. С моим первым мужем таких историй не случалось.
Входит Вася.
Вася. Товарищ Буров сказал, что ему с вами не о чем разговаривать.
Грановский. Как? Он меня не принимает? Этого не может быть! Я этого так не оставлю!..
Алла Валерьяновна. Идемте домой, Георгий Львович. Я вижу, что вы тоже... потеряли голос...
Грановский. А у вас его никогда и не было!..
Грановский и Алла Валерьяновна уходят, сталкиваясь в дверях с Алексеем.
Алексей. Здесь Сергей Гаврилович?
Входит Буров.
Буров. Здесь, здесь! Здравствуй, Алексей. Садись.
Вася уходит.
На обсуждении биологической дискуссии в университете выступал?
Алексей. Выступал. То же самое, что на защите, повторил.
Буров. Говорят, хорошо прозвучало. Молодец. Здоровье как?
Алексей. Ничего, наладили.
Буров. Как ноги?
Алексей. Да вот... палку дома забыл...
Буров. Забыл? Значит, в порядке. Работать можешь?
Алексей. Могу.
Буров. За «Сибирячку» тебе — спасибо. После осеннего сева правительству доложим.
Алексей. У меня, Сергей Гаврилович, еще кое-какие мыслишки есть.
Буров. Например?
Алексей. Хочу я после нашей «Сибирячки» многолетней пшеницей заняться... Раз посеять, а урожай — каждый год.
Пауза.
Буров. Ишь ты... А ведь чуть-чуть я тебя Дымову не отдал. Доцентом на кафедру... А потом, нет, думаю,— не университетский ты человек.
Алексей. Правильно, Сергей Гаврилович, сапер я.
Буров. А раз сапер — ступай на землю. Будешь большую селекционную станцию создавать. Во славу мичуринской науки. Смету готовь, да размахивайся шире, не стесняйся. Обком поддержит.
Алексей. Вот за это спасибо, Сергей Гаврилович. Давно я об этом мечтал. Не подведу.
Буров. Знаю. Лысенко напиши, я говорил с ним на сессии. Обещал нам помочь.
Алексей. Непременно. Мне бы, Сергей Гаврилович, Аскарова к себе взять, очень просит... Он — агроном... Сработались мы.
Буров. Аскарова? Ну, что ж, бери. Там люди есть. Председателя найдем или председательницу.
Алексей. И студента одного, который со мной работал над «Сибирячкой»...
Буров. Бери, бери!
Алексей. Прямо, как в сказке... Я уж не знаю, Сергей Гаврилович... тут, наверное, благодарить надо?..
Буров. Рапорт о «Сибирячке» будешь подписывать — этим и поблагодаришь.
Алексей. Напишу! Жизнь положу, чтобы рапорт ему написать!
Буров (встает). Покоя нам с тобой не будет. Да и не нужен нам покой! Для нас нет старости. Нет одиночества. Да, пожалуй, и смерти тоже нет... (Подходит к окну.) Смотри в Завтра, Алеша... Оно здесь... близко... Мы дышим воздухом коммунизма. И в этом — настоящее счастье.
Пауза. За окном торжественно звучит Первый фортепианный концерт Чайковского. Слушают.
Алексей. Концерт Чайковского! Буров (кладет ему руку на плечо). Да. Это тебя. Иди.
Алексей убегает. Буров отходит к столу. Рояль гремит. Буров прислушивается. И вдруг музыка обрывается. Буров улыбнулся, кивнул и опустился в кресло.
Вася (в дверях). Сергей Гаврилович, на проводе — Москва...
ЗАНАВЕС
пред.