Кабинет академика Арканова.
Академик сидит за столом с поджатыми губами, с недовольным выражением лица.
Перед ним на кончике стула примостился Казаков. Он кладет на стол знакомый нам срез дерева с помеченными датами на годовых кольцах.
Академик, морщась, рассматривает срез, потом небрежно отодвигает его:
— Вздор! А я выдвигаю версию, что Земля тогда встретилась с ледяной кометой. Ее хвост дал ночное свечение, а миллион тонн льда, мгновенно испарившись в воздухе, произвел в тайге разрушения, не оставив следов. Что вы на это скажете?
— Да откуда мог взяться лед?
Академик величественно поднимается.
Казаков тоже встает.
— Из ледников планеты Фаэтон! А ежели на ней были ледники, то она обладала и океанами и атмосферой. Мы поднимаем на ноги весь научный мир, чтобы разгадать судьбу Фаэтона, а вы... — и академик решительно вручает Казакову взятый со стола срез. — Науке сказки не нужны!
Пряча срез дерева в портфель, Казаков спокойно говорит:
— А ведь мы с вами не противники, Сергей Федорович.
— То есть как это не противники? — удивляется академик. — Мы делаем одно дело, стоим на одних позициях.
— Простите, не знал, — разводит руками Арканов.
— Предполагаемый вами термоядерный взрыв океанов Фаэтона и моя версия взрыва в якутской тайге исходят из одной точки зрения — из обитаемости космоса.
— Наука устанавливает закономерность явлений в эволюции солнечной системы, молодой человек! — торжественно говорит Арканов.
— Но если вы докажете, что на Фаэтоне взорвались океаны, вы должны допустить, что кто-то взорвал в этих океанах водородную бомбу, вызвал цепную реакцию водорода.
Отвернувшийся было Арканов резко оборачивается.
— Кто-то? — пораженный спрашивает он.
— Вы сами, — горячо говорит Казаков, — вычислили количество теоретически обитаемых миров в нашей галактике. Так почему же вы отказываетесь видеть в космосе следы деятельности Разума? Следы, которыми мы... быть может, располагаем.
Арканов садится за стол, открывает ящик и достает моток ниток, подаренный ему туарегом.
— Вы имеете в виду это? — спрашивает он, растягивая нить и перебирая узелки.
— В частности и это. Нельзя пропустить ни одной возможности. Даже такой.
— Я не могу расстаться с этим сувениром. Он для меня — завещание против ядерного безумия.
— Завещание? Это вы хорошо сказали, Сергей Федорович! — восклицает Казаков, беря конец нити и рассматривая узелки.
* * *