Открытая автомашина в яркий солнечный день мчится по улицам Москвы. Зритель ощущает движение, торможение перед светофорами, переживает за мечущегося пешехода.
На заднем сиденье, вполоборота к зрителям, сидит академик Арканов и рядом с ним стройный, сухощавый, в очках с тонкой золотой оправой, чуть ироничный академик Ларин.
Они продолжают разговор:
— ...великий физик Макс Планк говорил мне, — вспоминает Ларин, искоса поглядывая на Арканова, — что новые гипотезы никогда не принимаются сразу. Или они сами умирают, или же... вымирают их противники.
Арканов даже подскакивает на сиденье.
Шофер резко тормозит перед зазевавшейся старушкой.
— Это что же? Как вас понять? Прикажете мне помирать? — возмущается Арканов.
— Боже упаси! — протестует Ларин. — Вам, дорогой Сергей Федорович, не умирать надо, а отправляться в Сахару для участия в международной экспедиции за Серебряным верблюдом, как именуется интересующий вас метеорит. Вместе с вашей помощницей Горяевой, как вы того пожелали.
Автомобиль въезжает в туннель под площадью Маяковского.
— За это спасибо. Возможности этой многие годы жду. Но еще больше был бы благодарен, ежели вы защитили б меня от наскоков всяких неучей.
— Ну, Сергей Федорович, если вы неучем считаете известного летчика-испытателя, инженера, которого мы пошлем в космос — расширять наши знания...
Автомобиль останавливается.
— Ваше дело, конечно, Игорь Львович, посылать в космос, в Сахару или на пенсию... — обиженно говорит Арканов, поднимаясь, — но и оградить науку от лжегипотез и ненужных сенсаций тоже ваше дело. Пожелаю здоровья, — и он раскланивается.
Ларин обеспокоенно смотрит на него.
Автомобиль трогается.
— В Космический институт, — говорит Ларин.
* * *