Глава третья
ЧЕРТЕЖИ

— Война показала, как все-таки далек от нас амери­канский континент. Сражающаяся вместе с нами Америка должна посылать караваны с необходимым для нас воору­жением, продовольствием, оборудованием через Атлан­тический океан. Немало кораблей погибло от пиратских действий немецких рейдеров, подводных лодок и самолетов. Вот если бы вместо разделяющего нас океана между нами и Америкой была прямая железная дорога — насколько это приблизило бы час окончательной победы!

— Именно приблизило бы. Это правильное выражение!

— Является ли утопией такое прямое железнодорожное сообщение? Рассмотрим это. Кратчайший путь между аме­риканским и европейским континентами — это путь через Северный полюс. До сих пор он мыслился только как воз­душная трасса, для освоения которой в постоянной борьбе с капризами природы нужны герои. Отечественная война еще раз подтвердила, что героизм нам свойственен. Одна­ко с Америкой мы должны иметь связь обыкновенную, не требующую каждодневных подвигов, связь простую и на­дежную. Нужно, чтобы между СССР и Америкой точно по расписанию ходили электрические поезда, как ходят они в метро от завода Сталина до станции «Сокол».

— Именно, как в метро! Друг за другом, секунда в се­кунду.

— Секунда в секунду. Без опозданий, не зная ни мо­розов, ни заносов, ни дождей, ни ураганов. Они должны мчаться в идеальных условиях, исключающих влияние природы. Нам нужен мост! Мост через Северный полюс из Мурманска на Аляску.

Ветер зашуршал листами ватмана, приколотыми к строй­ным стволам сосен. Молодой моряк, сдвинув на затылок бескозырку, указал отломанной веткой на карту Полярного бассейна, пересеченную прямой чертой, проходящей через Северный полюс.

— Вы спрашиваете, на что можно опереть этот мост или к чему его подвесить? — продолжал серьезным тоном мо­ряк. — Конечно, его нельзя поставить на быки: полярные, вечно дрейфующие льды сметут их. Нельзя его и подвесить: никакие аэростаты не удержатся в первую же полярную бурю.

— Ты скажи им, что сила тяжести неудобно действует, — послышался звонкий девичий голос.

— Вот это находка! Не в ту сторону действует сила тя­жести.

— Моряк оживленно повернулся. Его немного скуластое лицо озарилось новым выражением, совсем не вязавшимся с серьезным, суховатым тоном, на какой он снова тотчас же перешел.

— В наших руках, в руках инженеров, возможность за­ставить силу тяжести действовать вверх. Я вижу, что некото­рые эксперты улыбаются. Я имею в виду не собственно силу тяжести, а результирующую силу, приложенную к мосту. Вот эту равнодействующую и можно заставить действовать вверх. Для этого достаточно наше сооружение выполнить в форме герметически закрытой трубы и погрузить ее в воду, как это показано на чертеже. Тогда, обладая, как и всякое металлическое судно, плавучестью, мост будет стремиться всплыть, подняться, если можно так выразиться, как бы «па­дать» вверх. Этот падающий вверх мост можно будет подве­сить, как вы здесь видите, на стальных тросах ко дну океана.

— Подвесить ко дну океана?

— Мы погрузим нашу трубу на сто метров ниже уровня океана, — продолжал с увлечением моряк, — где нет ника­ких льдов, куда не достигнут глубинные бомбы и подводные лодки. Этим не только обеспечивается безопасность соору­жения, но и создаются те идеальные, неизменные условия, не зависящие от состояния погоды, которые нужны нашим поездам этого подводного плавучего метро.

— Андрейка, Андрейка! Стой так. Выглянуло солнце. Я сниму тебя... Секунду не шевелись. Ты... и чертежи.

— Подожди! Некогда мне. Надо осветить товарищам экспертам некоторые детали.

Где-то совсем близко прогудел пароход. Он скрылся под обрывом, и на поверхности тихой реки был виден лишь его след в виде гигантского веера.

— Труба Арктического моста ляжет геометрической прямой, следуя по мурманскому меридиану. Она пройдет под Северным полюсом и упрется в Аляску, соединив же­лезнодорожным путем два континента.

Сквозь сосны был виден красивый арочный мост, пере­кинутый около Ленинских гор через Москва-реку. Он чем- то напоминал начерченное на листе бумаги сооружение, о котором говорил моряк. Сейчас по мосту проходил поезд окружной железной дороги. На платформах были видны танки. Скоро они скрылись за поворотом.

— Наши поезда в плавучем туннеле не будут знать зем­ных поворотов, уклонов, подъемов, не будут знать даже сопротивления воздуха. Его можно легко удалить из гер­метической трубы.

— Без поворотов, без подъемов, без уклонов. Как это замечательно, Андрейка! Я уверена, отец поймет тебя. Если бы я могла так же убедительно говорить, я, честное слово, все рассказала бы ему сама, а не трусила бы, — только ты научи меня смотреть на него как на замнарко- ма. Ты знаешь, я никогда не думала, что могу его бояться, а тут...

— Они будут нестись по идеальной прямой, стабили­зированные при помощи гироскопов. При этих условиях уже современный уровень техники может обеспечить нам скорости порядка тысячи, полутора тысяч километров и час. Наши поезда покроют путь между Америкой и СССР за три часа.

— Ва! — послышался голос из-за деревьев. — Улитку знаешь? Так в четыре миллиона двести двадцать четыре тысячи раз быстрее.

— А ты уж сосчитал! — резко обернулась Аня.

— Зачем считать? Даже и не думал. Так знаю.

— А где же Степан? — прервал свой доклад Андрей,

— Ну что, ну что? Говори же, Сурен! — затормошила его девушка.

— Великий инженер Степан Корнев, по-видимому, не желает скомпрометировать свое известное имя, поставив его под проектом. Понимаешь? Он считает достаточным уже одно то, что помогал нам.

— Ах, вот как! — тряхнула головой девушка. — Ну и пре­красно, обойдемся без него! А ты, Сурен, шляпа! Ничего не мог обеспечить, а брался.

— Нет, не шляпа! Не шляпа, а цилиндр. Паровой ци­линдр, понимаешь? Только не помогла моя паровая спе­циальность: он уперся, как ишак. Самое главное, раз нет Степана, значит, нет и голубого «ЗИСа». Придется восполь­зоваться голубым троллейбусом. А его скорость составляет три целых четыреста семьдесят три тысячных от скорости улитки.

— Ну, уходи скорей, занимай очередь на остановке. Ан­дрей сейчас придет.

— Подожди. Скажи сначала, ты свое задание выполни­ла? Батьку подготовила, узнала его позицию?

— Ничего я не узнала. Иди, ты нам мешаешь. У нас сей­час будут вопросы экспертов.

— Мешаешь, мешаешь, а сама ничего у замнаркома не узнала. Какие у вас там еще вопросы? — невозмутимо про­должал Сурен, вытаскивая из кармана трубку. — По-моему, у вас уже на все вопросы отвечено. Разве князь девушку спрашивает, когда ее из сакли на коня тащит?

— Убирайся! — закричала Аня, запуская в Сурена шишкой.

— Начинаются технические аргументы, и притом прямо в лоб, — заметил Сурен, потирая бровь. — Под давлением превосходящих сил противника наши части эвакуируются на командную высоту близ троллейбусной остановки. Напо­минаю, что не следует менять десять толстых экспертов на одного, уж слишком тоненького, — никакой внушительной массы.

— Убирайся! — еще раз замахнулась Аня.

— Меня уже нет. Это только одно мое телевизорное изо­бражение. Андрей, помни, нам нельзя опаздывать. Меня нет, не бросайся! — кричал Сурен уже издали, бегом под­нимаясь по крутой тропинке.

— Теперь вопросы и ответы. Только не те, о которых говорил Сурен. Ведь правда не те?

Андрей подошел к Ане, робко взял ее за руку и тихо сказал:

— Не те.

— Скажите мне, товарищ Корнев, — спросила Аня, прижимаясь щекой к плечу Андрея, — скажите... первое: сколько может стоить такое строительство? Второе... Тебе так удобно? Второе: сколько понадобится металла? Третье: сколько нужно будет стальных тросов?

— Двадцать пять миллиардов рублей, — ответил Андрей, нежно перебирая тонкие Анины пальцы. — Металла нужно будет пятнадцать миллионов тонн. Это не так уж много, если учесть суммарное производство СССР и Америки. Тро­сов понадобится восемьсот тысяч топи. — И он осторожно коснулся спадавших на Анины плечи светлых и удивительно мягких кос.

— А сколько нужно времени, чтобы завершить такое строительство?

— Может быть, пять, может быть, десять лет.

— Так много?.. За это время ты меня забудешь...

— Тебя?..

Андрей яростно замотал головой. Аня тихо засмеялась и посмотрела на него снизу вверх, потом протянула руки, коснулась на мгновение его волос, потом сорвала с него бес­козырку, надела себе на голову и, отбежав к соснам, стала поспешно скалывать чертежи, не оборачиваясь к Андрею.

Андрей подошел к ней и нерешительно стал ей помогать.

— А этот сучок положи обязательно в карман.

— Зачем? — искренние удивился Андрей,

— Глупый! Я бывало в школе на такой сучок свой затрак выменивала, чтобы не спросили по географии.

— И помогало?

— Я, когда к доске выходила, сучок в кулаке зажимала. Знаешь, я никак не могла запомнить названия рек, зато арифметику я любила.

— Хороша арифметика — сучок равен завтраку. Я даже есть захотел.

— А сучок все-таки я тебе в карман кладу. Не смей вы­брасывать, если... если...

— Что — если?

— Ну, ты знаешь... — Девушка отвернулась.

— Я пошел... Значит, часа через три ты будешь здесь ждать.

— Да, да, здесь... Я ни за что не поеду с вами! Я там с ума сойду. Меня наверняка в милицию заберут.

— Я пошел.

— Никуда ты не пошел. Ты стоишь, как истукан. Ну, иди же.

— Я иду.

— Нет, ты стоишь. Не смей на меня смотреть! Сначала вернись с победой. Ну, иди...

И Аня нахлобучила ему на голову бескозырку. Он на­гнулся к ней, но она ловко вывернулась и отскочила в сто­рону.

— Не смей! — погрозила Аня.

Она провожала взглядом ладную коренастую фигуру мо­ряка с белым рулоном под мышкой. Прислонившись к де­реву, смотрела ему вслед, даже тогда, когда он скрылся за поворотом.

— В исходе совещания не сомневайся, — безапелля­ционно заявил Сурен, повиснув одной рукой на ремне и раскачиваясь в такт толчкам троллейбуса. — В Алексее Александровиче мы с тобой не ошибемся, понимаешь? Это настоящий инженер. Знаешь, какой он проект вытащил, когда занимался энергоснабжением Урала? Водотеплоцен- трали. Ва!

— Это интересно, — рассеянно сказал Андрей, смотря через окно на старинные колонны здания Академии наук.

— Конечно, интересно. А думаешь, почему я с тобой познакомился? Забыл. Я в Америку за изобретателем водо- теплоцентрали ездил. Всю установку там закупил. Пони­маешь? Использование разницы температур речной воды и зимнего холода. Жаль, что «Филадельфия» затонула. А как тогда Алексей Александрович все организовал! Созвал круп­ных инженеров, наркомов, директоров. Предварительно с каждым поговорил, у каждого сам побывал.

А на совещании всех слушал, а сам сидел и молчал. Вы­слушал всех внимательно. Затем, не говоря ни слова, дал мне командировку в Америку.

Когда друзья входили в бюро пропусков, Сурен все еще с жаром рассказывал Андрею про Алексея Александровича.

— Кого я вижу! — прервал Сурена густой бас. — Мой матрос второй статьи, который целый год в госпитале чис­лится, а с ним горец кахетинский.

Перед молодыми людьми стоял Дубакин. Каждая его морщинка, щетинистые усы, толстый сморщенный нос, даже каждая сверкающая пуговица нового кителя — все улыбалось добродушно и светло.

— Товарищ старший лейтенант! — воскликнул Андрей.

— Нет, браток, уже капитан-лейтенант.

— Как же вы сюда попали?

— Да вот в Москву за наградой приехал, а сюда на правах бабочки или белого медведя.

— Как так бабочки? Почему белого медведя? — удивился Сурен.

— Э, братишка, это долго рассказывать. Замнаркома Се­дых знаешь? Так вот старик наш, когда плавал, так озорной был. Раньше объектом своим он медведя избирал, а теперь меня.

— Сходство в общем есть, — тихо заметил Сурен.

— Объясните, товарищ капитан-лейтенант, — попро­сил Андрей.

— А вот, помню, как один раз поспорил со мной старик Седых, что медведя, как бабочку, сачком поймает. И поймал ведь! Из мешка сачок сделал, хлороформом его пропитал, и — на льдину, где мишка сидел. Ну, винтовками, конечно, страховали, а он попросту подошел к мишке, и когда тот, вроде как из вежливости, встал на задние лапы, он накрыл ему башку сачком-то своим. Ну, и поймал мишку, как ба­бочку. Только ночью медведь на судне ожил. Переполох, конечно. Иван Семенович в одном белье на мороз выскочил и мишку из револьвера уложил: прямо в глаз попал. Ну, так вот, братишки, а теперь не знаю, поспорил ли Иван Семенович с кем, а только меня вроде бабочки или белого медведя поймать захотел.

— Ничего себе бабочка, — заметил Сурен.

— Как же так поймать, товарищ капитан-лейтенант?

— А вот так. Вызвал вчера к себе и говорит: «Мост через Северный полюс строить будешь». Ишь на чем поймать захотел! И на заседание сюда прийти велел. Я сразу дога­дался, что он разыграть меня задумал. Мост через Северный полюс... Видали? Ну, вы валяйте, берите пропуска, а я по­дожду.

Друзья молча переглянулись и подошли к окошечку.

В вестибюле у всех троих тщательно проверили доку­менты. Наконец все трое вошли в лифт.

— Вам, братишки, на который этаж? — спросил Ду- бакин.

— На четвертый, — мрачно и торжественно изрек Сурен.

— Ну, и мне на четвертый, — обрадовался Дубакин. — Вместе пойдем.

Когда захлопнулась дверь и лифт тронулся, Дубакин вдруг толкнул Андрея в бок.

— Седых, — шепнул он.

Андрей успел заметить что-то огромное, грузное в кожа­ном пальто, направлявшееся к вешалке. Лифт унес друзей наверх.

По коридору старались ступать неслышно. Андрей с вол­нением читал некоторые знакомые фамилии, написанные на прибитых к дверям дощечках.

— Ну вот, мне сюда, — остановился Дубакин. — А вам куда, братишки?

— Нам... нам тоже к Алексею Александровичу, — не­привычно робким голосом заявил Сурен.

Дубакин остановился, посмотрел на Сурена сверху вниз, потом на Андрея с его чертежами и тихонько свистнул.

В приемной секретаря не было. Они прошли прямо через полуоткрытую дверь в кабинет и увидели невысокого худо­щавого человека в очках, который в этот момент расставлял флажки на карте.

Хозяин кабинета немного смущенно улыбнулся и сказал, словно извиняясь:

— Проходите, товарищи, проходите, сейчас все подой­дут. А у меня свободная минутка нашлась, так я линию фронта со сводкой сверяю.

Отойдя от карты, он пожал всем руки. Из-за очков на Андрея взглянули светло голубые, добрые и очень внима­тельные глаза.

— Давайте я помогу вам развесить чертежи, — предло­жил он Андрею.

— Нет, нет, я сам, — заторопился Андрей, вынимая из кармана коробочку с кнопками.

Что-то упало на пол. Алексей Александрович нагнулся и поднял с пола сучок. Рассмотрев его через очки, он улыб­нулся только одними глазами и протянул его Андрею. Лицо молодого человека пылало.

— Спрячьте, обязательно спрячьте, — тихо сказал Алек­сей Александрович и похлопал Андрея по плечу.

Андрей хотел что-то сказать, но совсем смутился. Тут он заметил, что прикалывает чертеж начерченным к стене.

— А вот и наш замнаркома, — прервал его Алексей Александрович отворачиваясь.

В дверях стоял пожилой человек гигантского роста, по сравнению с которым даже Дубакин казался при­земистым. Приподнятые плечи, делавшие его немного сутулым, казалось, доставали от косяка до косяка. Иван Семенович Седых поздоровался со всеми кивком головы, пожал руку Алексею Александровичу и тяжело опустился в кожаное кресло, всем видом своим показывая, что он готов слушать.

Алексей Александрович сел за стол.

— Больше мы ждать никого не будем. Сегодня мы по­знакомимся с мыслями наших молодых инженеров только в узком кругу полярников. Сейчас нам товарищ Корнев доложит сущность своего проекта.

Андрей почувствовал, что волосы прилипли у него ко лбу. Тщетно силился он вспомнить, как начинал еще так недавно свой доклад.

— Итак, вы предлагаете проложить под полярными льдами плавучий туннель? — помог ему Алексей Алексан­дрович, подходя к чертежу.

— Совершенно верно, — подхватил Сурен, — именно плавучий туннель. Наш Андрей Григорьевич назвал его Арктическим мостом.

Доклада не получилось. Алексей Александрович зада­вал технические вопросы. Андрей и Сурен отвечали ему. Вскоре Андрей почувствовал себя совсем непринужденно. Он видел, что говорит прежде всего с интересующимся, понимающим инженером.

Седых ничего не спрашивал; он сидел, нахмурившись, и рассматривал носки сапог на огромных вытянутых ногах.

Когда замнаркому предложили высказаться, он встал и тяжеловатыми шагами стал ходить по небольшому, просто обставленному кабинету.

Дубакин в этот момент стоял перед чертежом и, потирая затылок, вопросительно поглядывал то на Андрея, то на Алексея Александровича, то на Седых.

— Кажется, плавающая труба пленила старого капита­на? — заметил Алексей Александрович.

— Не знаю, кого и что здесь пленило, — загудел низким басом Седых, — что же касается меня, то я позволю себе задать молодому человеку несколько вопросов. Про глуби­ну Ледовитого океана вы знаете? Про четыре тысячи, про пять тысяч метров когда-либо слыхали? В романах, моло­дой человек, можно прочитать про всякие фантастические проекты. Например, о полетах на Луну в ракете. Так вот, учитесь, как можно даже такие фантастические проекты заставить служить целям войны. Мы готовы заниматься реактивными двигателями, но пока не для полета на Луну. Стрелять ракетами будем, да уже и стреляем. И стреляем не в пустое место, а в немцев. А из вашей пушки в четыре тысячи километров длиной в кого мы выстрелим? Во время войны столько металла под воду загнать! Да это все равно, что начать строить мост на Луну. Нам, молодые люди, надо сейчас металл загонять только в пушки, в самолеты, в танки. Строить будем только то, чем можно бить немцев. Бить их, уничтожать, гнать, гнать вон из нашей страны! А фантазер­ством мы сейчас заниматься не будем. Потом... потом, то­варищи, полетим на Луну или поедем на нее в международ­ном вагоне. Так-то, молодые люди! Мост через Северный полюс... Города нам восстанавливать надо, заводы. А как в Полярном бассейне такую махину под лед спускать, вам Никита Васильевич расскажет, я его для того и пригласил.

Андрей стоял у окна. Его лицо было одного цвета с бу­магой. Дубакин все старался сочувственно подмигнуть ему, но Андрей ни разу не взглянул в его сторону. Сурен отча­янно дымил трубкой и тоже молчал. Алексей Александро­вич очень тщательно затачивал карандаш. Однако ни одна перемена в лице Андрея не ускользнула от него.

— Так, — сказал Алексей Александрович. — Давайте присаживайтесь и придвигайтесь поближе.

К вечеру с реки потянуло прохладой. Аня теснее при­жалась к дереву, около которого сидела на обрыве. Толь­ко что прошел пароходик, тащивший на буксире тяжело нагруженную баржу. С пароходика окликнули Аню, но она даже не повернула головы, хотя очень хотелось. Она дала себе слово ни на кого не смотреть, пока не появит­ся Андрей. Только когда баржа скрылась за излучиной реки, Аня посмотрела ей вслед. В каком-то высоком- высоком доме сверкали отраженные зарей стекла. «Как красиво!» — подумала Аня. Она встала и, закинув руки за голову, смотрела на высокий дом, пока окна в нем не погасли. Ей стало жаль, что исчезли эти огни, похожие на драгоценные камни.

Шорох листьев заставил ее обернуться. Андрей! Конеч­но же, это Андрей спускается к берегу. И чертежи его под мышкой. А что, если спрятаться? Пусть он поищет.

Андрей шел неторопливым шагом, понуря голову. Аня наблюдала, спрятавшись за большой сосной. О чем он ду­мает? Решает задачу, которую поставили перед ним техни­ческие эксперты? Наверное, надо немедленно приступить к разработке деталей проекта. Она ведь знает отца: он ждать не любит. Если он одобрит, значит, работа должна закипеть. Нет, она ни о чем не будет расспрашивать.

Подойдя к обрыву, Андрей молча сел на то место, где минуту назад сидела Аня. Зажав сверток чертежей между коленями, несколько секунд он просидел в раздумье, по­том вдруг резко согнул сверток пополам. Порвать рулон не удалось. Тогда сильными, нервными движениями он стал отрывать куски ватмана и бросать их в воду.

Аня застыла. Ей было хорошо видно, как отрываются ку­сочки бумаги, как тихо слетают они, кружась в воздухе, как плывут, слегка покачиваясь на воде. Она хотела крикнуть, хотела рвануться, побежать, но осталась на месте.

Андрей все рвал и рвал чертежи. Движения его стано­вились все медленнее. Наконец он бросил остатки рулона в воду и отвернулся. Ветер гнал по воде рябь и шуршал ли­стьями дерева, под которым сидел Андрей. Кусочки ватмана медленно плыли по реке.

Аня неслышно подошла к Андрею, молча села около него. Он ничего не сказал ей. Она придвинулась и прижа­лась щекой к его плечу. Так сидели они не шевелясь.

Наконец Аня открыла сумочку и вынула оттуда пачку свежеотпечатанных, еще влажных фотографий и поло­жила их на колени Андрею. Он безмолвно посмотрел ей в лицо.

Это были снимки с разорванных чертежей, которые Аня сфотографировала здесь сегодня утром.

Раздался свисток паровоза. Через мост окружной дороги шел воинский эшелон.

пред.             след.