Глава пятая
РЕКОНСТРУКЦИЯ МИРА

Утром свежего майского дня мистер Медж, высокий, полный, дышащий здоровьем джентльмен, вышел в сто­ловую раньше дочери. Он слышал, как она еще плескалась в ванной.

Пройдя в крошечную гостиную, мистер Медж прежде всего открыл окно и всей грудью вдохнул бодрящий воздух. Лицо его, открытое и жизнерадостное, выражало довольство собой и всем окружающим.

Фальшиво насвистывая модную ковбойскую песенку, мистер Медж включил утреннюю передачу. Отбивая носком такт веселого фокстрота, он стал перебирать на столике га­зеты, словно раздумывая, с какой ему начать. Внимание его привлекло объявление, упоминавшее Северный полюс. Какая-то фирма уговаривала покупателей воспользоваться ее кредитом. Время выплаты определялось довольно ори­гинально. Только один день. Один полярный день. «Пока светит солнце на Северном полюсе, не беспокойтесь о пла­теже», — говорилось в объявлении.

Мистер Медж вздохнул. Ах, этот кредит, эти льготные условия! Как все это знакомо! Его прелестный коттедж на одной из самых тенистых улиц нью-йоркского пригорода Флашинга, с тремя комнатками вверху и двумя внизу, не будет уже его собственностью, если через неделю он не вы­платит очередной взнос в двести сорок долларов. Жизнь в кредит подобна часам, которые обязательно остановятся, если их не завести.

Владелец коттеджа снова вздохнул. Ах, эти финансовые затруднения, финансовые затруднения! Как трудно в жизни оставаться честным человеком!..

Весело заскрипели ступеньки крутой лесенки. Мистер Медж улыбнулся. Предвкушая завтрак, он перешел в сто­ловую. Через открытую дверь он видел чистенькую кухню и мелькавшую там тоненькую фигурку дочери в утренней пижаме.

Он сел к двери и сделал вид, что внимательно читает газету. Амелия тихо подкралась сзади и, топнув ногой, крик­нула звонким мальчишеским голосом:

— Руки вверх, сэр, если вам дорога жизнь!

Джентльмен изобразил на лице испуг, повернулся и вы­ронил из рук газету.

Амелия целилась в него носиком кофейника, из кото­рого струился ароматный пар. В другой руке она держала тарелку с тостами.

— Я могу заплатить выкуп, — сказал мистер Медж.

— Платите! — крикнул очаровательный гангстер, под­ставляя свою щечку, еще не покрытую пудрой.

Подвергшийся «нападению» джентльмен должен был поцеловать ее десять раз, что означало выплату десяти ты­сяч долларов.

Так издавна было заведено в доме Меджей, и каждое утро девушка неизменно радовалась этой шутке.

Отец и дочь принялись за завтрак.

— Дэди, — сказала Амелия, встряхивая локонами, — в нынешнем сезоне самым модным курортом будет Ниагара.

Мистер Медж уткнулся носом в тарелку. Поджаренные хлебцы хрустели на зубах.

— Почему?

— Ах, дэди, ведь Ниагара существует последний год.

— Как последний год?

— Боже! Об этом же кричат все газеты! Реконструкция мира! Вы можете убедиться в этом сегодня на открытии выставки.

— На выставке закроют Ниагару?

— Да, да! Это знаменитый инженер Герберт Кандербль хочет уничтожить Ниагару по плану послевоенной рекон­струкции мира.

— В самом деле интересно, — безучастно произнес Медж, продолжая уничтожать хлебцы.

— Конечно, интересно, как будет выглядеть последний ниагарский сезон.

Мистер Медж втянул голову в плечи и промычал что-то невнятное. Но девушке смысл этого мычания, очевидно, был ясен. Она вскочила с места и, подбежав к отцу, нежно прижалась к его виску.

— Дэди, я должна поехать на Ниагару.

— Ах, бэби, положение наше таково, что если вы смо­жете заплатить сегодня из своих карманных денег пять дол­ларов за радиолу, то мы будем еще месяц, до нового износа, слушать передачи.

— Значит, я не смогу поехать на Ниагару в этом сезо­не? — Амелия выпрямилась и сердито наморщила лоб. — Что скажут обо мне газеты, если я там не буду?

— Вероятно, ничего, — робко заметил мистер Медж и сам испугался той бури гнева, которую вызвал.

Его разъяренная дочь принялась бегать по комнате, вы­крикивая:

— Вот именно, ничего! Ничего! Последнее время они действительно ничего обо мне не пишут. На прошлой не­деле я буквально преследовала в своем автомобиле репор­тера паршивенькой газетки, стараясь дать ему интервью. Молодчик спасся только тем, что уверил меня, будто его уволили из газеты... Вы... вы, дэди, перестаете быть по­пулярным! Разве так делают политическую карьеру? Вы выступаете в защиту каких-то прогрессивных взглядов, в деловых кругах доверие к вам падает, а в результате у вас долги и журналам не нужны мои фотографии. Кому нужны портреты дочери непопулярного политического деятеля?

— Но, бэби, избиратели ценят во мне именно эти каче­ства. Уверяю вас, они любят меня за то, что я высказываю прогрессивные взгляды, они считают меня своим парнем.

Амелия заломила руки.

— Ах, боже мой! Что мне делать с таким отцом? Он плюет на деловые круги и цепляется за прозвище «своего парня».

Мистер Медж улыбнулся.

Амелия остановилась и подперла ладонью подбородок.

— Нет, так нельзя! Я должна что-нибудь придумать. И обязательно сегодня, в день открытия выставки «Рекон­струкция мира».

— В самом деле, что можно придумать?

— Хэллоу! — вдруг радостно закричала Амелия. — Я сде­лаю так, что обо мне заговорят все. Я не дам реконструи­ровать мир! Я не позволю закрыть Ниагару!

Мистер Медж с опаской посмотрел на дочь.

— Дэди, я бегу одеваться. А вы извольте немедленно позвонить по телефону всем моим подругам. Мы сейчас создадим Лигу борьбы с цепями культуры. Вы едете на вы­ставку, я сама повезу вас.

— Но, бэби...

Мистер Медж вздохнул и стал собирать тарелки.

Меньше чем через час автомобиль Амелии остановился на огромном бетонном поле. Здесь машины посетителей Второй Нью-Йоркской выставки, посвященной рекон­струкции послевоенного мира, образовали целый город с широкими авеню, перпендикулярно расположенными к ним стритами, площадями и даже бензиновыми колон­ками. Пешком пройдя весь этот «кар-сити», отец и дочь оказались перед входом на выставку.

Дорогу им преградили турникеты. Крестообразные по­перечины непрерывно трещали, автоматически отсчитывая количество посетителей.

— Дэди, я командую правым флангом. Мы атакуем па­вильон «Завтрашних идей». Вы, как прогрессивный деятель, должны разведать территорию Русского павильона. Х-ха! Воображаю сенсацию! Отец и дочь — на диаметральных полюсах. Долой реконструкцию! Да здравствует первобыт­ная красота!

Мистер Медж послушно ретировался, пообещав дочери рассказать ей обо всем, что выставлено в Русском пави­льоне.

Турникеты пулеметными очередями выбрасывали по­сетителей. Видя кого-нибудь из своих подруг, мисс Амелия закладывала в рот пальцы и пронзительно свистела. Вско­ре она была окружена толпой подражавших ей в одежде и манерах девушек. Когда все члены вновь созданной лиги были в сборе, группа с воинственным видом направилась по асфальтовой аллее.

Мисс Амелия Медж была чрезвычайно возбуждена. Ее маленький приятный носик, казалось, был вздернут сегодня особенно высоко. Голубые глаза потемнели от волнения. Она часто встряхивала головой, отчего ее локоны рассы­пались по плечам. Она походила на сказочного принца, отправляющегося на сказочный подвиг.

Павильон «Завтрашних идей» был построен в фанта­стическом стиле. Он представлял собой поставленный на вершину конус, стеклянные стены которого угрожающе на­висали над испуганными прохожими.

— Смотрите, — обратилась к своим спутницам мисс Амелия, — вот чем хотят поборники реконструкции заме­нить красоты природы, дарованные нам Богом.

— Ок-ки док-ки! — весело отозвались девушки, что означало на самом залихватском жаргоне предельное одо­брение.

Мисс Амелия решительными шагами направилась в па­вильон.

— Хэллоу!

Когда мисс Амелия произносила свое «хэллоу», оно зву­чало у нее восхитительно. Это были звуки одновременно и вкрадчивые, и задорные, и ласковые, и вызывающие. Они повышались на последней букве и от этого казались и при­ветствием и вопросом.

— О-о! — Молодой человек, гид павильона, восхищенно смотрел на мисс Амелию, обратившуюся к нему.

— Мы хотим видеть инженера Герберта Кандербля.

— О-о! — просиял гид. — Видеть мистера Кандербля? О’кей, мэм!

Гид сделал знак девушкам следовать за собой.

— Боже! Какая красота! Восхитительно! — слышалось со всех сторон.

Мисс Амелия замерла, ее подруги смотрели во все глаза.

Стена зала, перед которой они стояли, исчезала у них на глазах. В пространстве между боковыми стенами появилась панорама Ниагары с ее водопадами. Нет, не панорама, — появилась подлинная Ниагара!

Тихая и широкая, как заводь, река, разделившись на два рукава, внезапно срывалась в пропасть. Ее струи вспухали и закручивались в бесчисленные стеклянные шнуры, играв­шие на солнце. Ниже они превращались в седые лохматые пряди. В глубине, куда ни заглянешь, воды взрывались, с грохотом выбрасывая высоко в небо белые клубы похожих на дым брызг. В туманном облаке, повисшем над каньоном, играла радуга.

Но не бешеная ярость сорвавшихся вниз вод поража­ла людей. Поражало необъятное количество этой воды — вертикальный вспененный поток тянулся километровой подковой. Поражало сочетание безмятежно гладкой заводи и бешено крутящейся рядом пены.

Вдруг зрители заметили, что с панорамой что-то про­исходит: падающий слой воды становился тоньше, поток постепенно таял, стихал шум. В верхней части реки, между берегами, незаметно выросла плотина. Водопады иссякли. Сухие утесы, черные и мрачные, высились на месте только что рокотавших белых струй.

— Уничтоженная Ниагара, — прошептала мисс Амелия и громко повторила: — Мы хотим видеть мистера Кандербля.

— О’кей, леди. — Гид с безукоризненным пробором наклонил голову и нажал кнопку на полированной доске.

В толпе пронесся шум. Подруги дергали Амелию за ру­кав.

Как будто появившись из воды усмиренной Ниагары, шел высокий худощавый человек с гордо закинутой голо­вой. Он шел сквозь воду, пену и камни, нигде не меняя своего размашистого шага.

— Мистер Герберт Кандербль! — с ноткой торжествен­ности в голосе возвестил гид.

Мисс Амелия Медж, заложив руки за спину, смотрела на приближающееся к ней узкое длинное лицо с тяжелым подбородком и холодными глазами.

— Хэллоу! — крикнула она инженеру.

Инженер словно не заметил этого обращения. Он оста­новился в нескольких шагах от толпы, глядя куда-то через головы.

На потолке зажглись ог­ненные буквы, возвещавшие о всяческих благах и прибы­лях, которые даст покоренная техникой Ниагара.

По бокам панорамы на американском и канадском берегах появились два зала гидростанций.

Мисс Амелия, тщетно стараясь встретиться глазами со знаменитым инженером, встала в торжественную позу обвинителя.

— Черные, мрачные уте­сы взамен дарованной Богом красоты?! Вы... вы, мистер

Герберт Кандербль, лишь жалкий человек, который захлеб­нулся бы, как щенок, в миллионной доле низвергавшейся здесь воды, осмеливаетесь поднять руку на величайшее, что только есть в природе?

Мисс Амелия Медж была очень эффектна в своем не­поддельном гневе.

— Добрый день, леди и джентльмены, как вы пожива­ете?— вежливо, но совсем неуместно заявил знаменитый инженер, смотря поверх толпы.

— Красота! Вы осмеливаетесь покушаться на красоту! — продолжала мисс Амелия.

 

— О-о, леди! — вмешался гид. — Мистеру Герберту Кандерблю неизвестно это понятие. Вот что говорит он о красоте и технике. — Гид проворно выхватил записную книжку и, взглянув на стоящего перед ним все в той же позе инженера, обратился к толпе: — Техника не знает слова «красота». Если бы мистеру Кандерблю дали воз­можность осуществлять его идеи, он уничтожил бы сне­говые вершины, которыми вы восхищаетесь, превратив их в плотины ветров; он повернул бы течения морей, направив их более рационально для служения технике. Он отогнал бы воды от ваших красивых пляжей, ривьер и бухт: побережья стали бы источниками энергии, пре­вратившись в сплошную линию станций использования морских приливов и отливов. Техника знает только це­лесообразность. Она не знает и не хочет знать красоты. О-о, леди и джентльмены, инженер Герберт Кандербль мог бы сделать все это, но ресурсы переконструирован­ного мира еще слишком мелки.

Мисс Амелия топнула ногой. Знаменитый инженер со­вершенно неуместно кланялся кому-то в толпе.

— И только потому вы хотите набросить цепи на все, что только есть красивого на свете? — крикнула она ин­женеру в лицо. — Ваша презренная техника только часть той ненавистной культуры, с которой борется наша лига. Да, сэр! Вы видите перед собой Лигу борьбы с цепями культуры.

Инженер повернулся в профиль, как бы разглядывая им содеянное.

— Мы протестуем против ваших чудовищных идей, про­тив вашего желания наложить новые цепи на природу! Мы против вашей попытки лишить нас божественной красоты!

Мы поднимем волну невиданного протеста, в котором со­льются сердца всех любящих природу и Бога.

— Да, да, мы протестуем! — закричали воодушевленные девушки и вдруг притихли.

— Наша лига разобьет цепи культуры и техники! — еще продолжала их предводительница, но тоже внезапно смолк­ла, увидев, куда устремлены взгляды ее сообщниц. Она по­бледнела, потом залилась краской, переводя глаза с фигуры знаменитого инженера, стоявшего перед панорамой, на че­ловека, стоявшего позади ее подруг.

На продолговатом сухощавом лице этого человека, в опу­щенных уголках губ, играла насмешливая улыбка. Голова была гордо закинута назад.

Девушки смотрели в ужасе на это небывалое чудо приро­ды. Их смутившаяся предводительница стояла между двой­никами, похожими друг на друга, как два широко открытых глаза Амелии Медж.

— О, леди, — протянул гид, — перед собой до сих пор вы видели лишь объемное кино, со своей горячей речью вы обращались лишь к изображению. А вот сам мистер Герберт Кандербль.

Настоящий мистер Герберт Кандербль все с той же пре­зрительной усмешкой в опущенных уголках губ повернулся спиной к демонстрантам и широким, ни с чем не считаю­щимся шагом стал проходить через толпу.

— Остановитесь! — почти умоляюще крикнула мисс Амелия. — Ведь это... ведь это просто невежливо!

Мистер Герберт Кандербль настоящий бросил на нее холодный взгляд через плечо.

— Как будто вежливость до сих пор также считалась одной из цепей культуры.

Мисс Амелия Медж закусила губу, отвернулась и вдруг встретилась взглядом с теми же глазами, смотревшими с экрана. Мисс Амелия Медж даже зажмурилась.

Панорама тем временем снова стала меняться. Фигура инженера исчезла, как исчез и сам Кандербль. Не стало плотины и гидростанций. Снова вспенились струи верти­кальной реки.

У мисс Амелии Медж в глазах стояли слезы. Из толпы кто-то фотографировал ее, но Амелию в первый раз в жизни это нисколько не интересовало.

Члены Лиги борьбы с цепями культуры смущенно пере­шептывались.

— Хэлло! Амелия, бэби! Все о’кей! Вот я и нашел вас.

Амелия обернулась и чуть не расплакалась.

— Дэди!

Мистер Медж сиял.

— О, бэби! Разведка исключительно удачна. Голова идет кругом. Я прибежал за нашим знаменитым инжене­ром. Американцы не могут остаться в стороне, клянусь вам, леди и джентльмены. Скажите скорей, где мне найти мистера Кандербля?

— Кандербля? — Амелия с негодованием отвернулась от отца.

Подруги Амелии, здороваясь с мистером Меджем, при­двинулись поближе.

— Что такое, мистер Медж? Сенсация?

— Сенсация, леди и джентльмены! Сенсация! Слово те­перь предоставляется американцам. И его скажут мистер Кандербль и я. Мы поддержим инициативу русских. По­смотрите в Русском павильоне модель Арктического моста.

Вокруг мистера Меджа уже образовалась толпа. Не без удовлетворения заметив это, мистер Медж, повысив голос, продолжал:

— Инженеры Советской страны, страны, к которой прикованы симпатии лучших американцев, выдвинули за­мечательный проект, достойный того, чтобы американские парни показали, на что они способны.

— Что такое? О чем он говорит?

Мистер Медж торжествующе оглядел всех. Пригладив на голове редкие волосы, он поднял вверх указательный палец.

— Мост через Северный полюс, леди и джентльмены! Прямое железнодорожное сообщение с Европой. Небыва­лый бизнес! Арктический мост! Недаром «Северный полюс» были первые слова, которые я прочел сегодня. Это хорошая примета.

Амелия протолкалась к отцу.

— Дэди, что это, действительно грандиозный проект? — живо спросила она.

— О’кей, бэби! Грандиознее чего бы то ни было.

— И даже это пустяк по сравнению с проектом рус­ских? — протянула Амелия руку к панораме.

— О да! — отмахнулся Медж.

— Ах так, — протянула Амелия, наморщив лоб. — О’кей! — вдруг крикнула она, тряхнув локонами, и почти бегом бросилась прочь.

Девушки обступили мистера Меджа.

— Но где же наш технический гений? — спрашивал их Медж. — Мы с ним первые должны высказаться. Скорей найдите мне его!

Из уст в уста переходили слова «Арктический мост». По­сетители павильона спешно проталкивались к выходу.

Мисс Амелия Медж, бесцеремонно пользуясь приемами бокса ближнего боя, двигалась, несомненно, быстрее всех.

 

пред.             след.