В крохотном электромобильчике, питавшемся от аккумуляторов и токов высокой частоты, проходивших под асфальтом мостовой, мистер Медж и Герберт Кандербль ехали к Советскому павильону.
Не упуская их из виду, в таком же электромобильчике за ними следовала мисс Амелия Медж. Взволнованная, она двигалась левее черты, обозначавшей зону питания током высокой частоты, напрасно расходуя аккумуляторы.
Электрические машинки, похожие на педальные автомобили, стали излюбленным индивидуальным средством передвижения на выставке, заменив одетых в элегантные костюмы «высокообразованных рикш», возивших в креслах посетителей и занимавших их остроумной беседой на выставке 1939 года.
Опустив никелевую монетку в кассовый аппарат элек- тромобильчика, Амелия получила возможность проехать еще пятьсот футов. Однако, едва пройдя двести футов, машинка встала. Амелия изо всех сил нажимала педаль, но «эчфикар» (экипаж высокой частоты) не хотел ехать.
Девушка решила, что надо еще раз опустить никель — вновь заплатить за проезд. Она достала приготовленную монетку и опустила ее в отверстие. Однако машинка не двинулась. Вместо этого из-под сиденья послышался голос «механического гида», которого Амелия нечаянно включила, опустив монетку не в ту щелку.
— Уважаемые леди и джентльмены, вы проезжаете сейчас мимо павильона, где завершены идеи, завещанные реконструируемому миру Генри Фордом, автомобили которого весьма рекомендуем вам покупать. Цена — пятьсот девяносто девять долларов за штуку с рассрочкой. В павильоне сосредоточен целый завод, на ваших глазах выпускающий новый фордовский автомобиль без прикосновения человеческой руки. Только одна автоматическая аппаратура!
— Фи! — поморщилась мисс Амелия, раздражение которой начинало достигать предела.
— О, леди! — услышала она голос сзади, но, приняв его тоже за механического гида, не обернулась.
— О, леди, осмелюсь просить вас...
— Что такое? — Амелия порывисто обернулась и увидела почтительно склонившегося перед ней негра.
— Леди ехала не по черте, под которой проложен питающий провод. У машины леди разрядились аккумуляторы. Необходимо помочь леди передвинуть машину до черты. На черте токи высокой частоты возбудят в обмотке «эчфикара» ток, и машина поедет вновь.
— Ах, везите меня куда хотите! — воскликнула Амелия.
Негр, одетый в голубой костюм с белыми отворотами, проворно покатил Амелию, пока машинка не встала на черту.
— Теперь леди может ехать, — поклонился негр.
— Ах, эта проклятая техника! — стиснула Амелия зубы и нажала педаль.
Оживший экипаж легко покатился по мостовой. Но «эчфикар» с мистером Меджем и Гербертом Кандерблем бесследно исчез в толпе.
Амелия упрямо ехала вперед. Вот знаменитый дом-куб, непостижимо стоящий на одном ребре и тем не менее не падающий. Несносно болтавший механический гид сообщил, что внутри этого дома-куба стоит живой слон — символ счастья реконструируемого человечества. Посмотреть «счастливого» слона стоило один доллар.
Амелии хотелось обогнать едущие впереди машины. Она немного съехала с черты. Видимо, аккумуляторы подзарядились. Она обогнала две или три машинки и снова въехала на черту.
— Леди и джентльмены, — снова заговорил голос из-под сиденья, когда электромобильчик поравнялся с причудливым зданием, напоминавшим письменный стол, — в этом оригинальном павильоне вы увидите робота-секретаря. Он исполнителен, нетребователен, беспартиен. У него безупречная память. Он выполнит все продиктованные ему распоряжения. Он напомнит вам о заседании, получит за вас письма, распишется вашей рукой, выполнит все, что вы доверите бесстрастной честности машины. Это необходимый атрибут реконструированного мира.
Амелия хотела выключить репродуктор, но не могла найти рычажка, и механический гид продолжал говорить:
— Павильон свободной конкуренции. Вы видите перед собой дом, построенный в форме распускающейся розы. Так расцветает благоденствие народов реконструируемого после войны мира. Голосуйте в своих странах за беспрепятственный ввоз американских товаров на основе свободной конкуренции.
Показалось причудливое здание, выполненное в форме столба из огня и дыма, поднявшегося над местом взрыва.
— Реконструированная война. В Военном павильоне, мимо которого мы сейчас проезжаем, демонстрируется солдат-машина, могущая вести бой и выполнять тактические задания без участия человека, — тараторил голос.
Механический гид надоел Амелии. Она решительно не знала, как от него избавиться. Наконец ей пришла счастливая мысль, и она, выскочив из своей машины, села в другую — свободную.
В новом электромобильчике она проехала благополучно мимо следующего павильона. Посылаемый из этого павильона световой сигнал не воздействовал на расположенный в электромобильчике фотоэлемент и не включил один из тонфильмов. Амелия облегченно вздохнула.
Перед ней был Советский павильон.
В 1939 году, когда весь Нью-Йорк говорил о Советском павильоне на выставке, мисс Амелия была еще маленькой девочкой. Теперь она увидела великолепное здание нового павильона собственными глазами.
По обеим сторонам широчайшей лестницы стояли два высоких пилона из белого мрамора. От них, словно распахнутые створки, шли подковообразные крылья павильона, облицованные розовым мрамором. По ступенькам поднимались люди, по сравнению с лестницей казавшиеся пигмеями.
Сверкающие белизной пилоны были соединены стеклянным арочным сводом, наполненным водой. Это был своеобразный гигантский аквариум, образующий над лестницей прозрачный виадук. На поверхности воды плавали настоящие льдины; на одной из них сидел белый медведь.
В воде можно было различить проходящую подо льдом трубу. Труба стремилась всплыть, но ее удерживали канаты, переплетающиеся, как в красивом цепном мосте, повернутом основанием к небу, словно этот мост не падал, а рвался вверх. Плавающий туннель тончайшей ажурной аркой висел над мраморными ступенями, образуя как бы ворота. За воротами простиралась необъятная синева: павильон был построен на берегу океана.
На вершинах пилонов стояли статуи двух великих людей, словно показывающих человечеству путь через эти ворота в новый, светлый мир будущего.
Амелия остановилась, подавленная грандиозностью здания.
Рядом с ней безмолвно стояли тысячи американцев. Может быть, многие из них смотрели на этот павильон, как на подлинные двери в реконструированный мир.
В числе этих зрителей были и мистер Медж с Гербертом Кандерблем.
Оправившись от первого впечатления, мисс Амелия вспомнила о своем плане и, вновь применяя приемы бокса ближнего боя, стала пробиваться к отцу и его спутнику.
— Мистер Герберт Кандербль — знаменитый инженер! — звонко выкрикнула она.
Все окружающие оглянулись. Мистер Медж смотрел на дочь испуганно, Кандербль — недоумевающе.
Стараясь привлечь всеобщее внимание, Амелия продолжала:
— Великий инженер, ставящий себя выше человечества, что скажете вы об этом русском проекте? — Она протянула руку, указывая на скрытую в прозрачном виадуке трубу.
От неожиданности Кандербль смешался. Подбадриваемая смешком окружающих, Амелия все возвышала свой звонкий голос:
— Гей, покоритель жалких водопадов, кичащийся своими проектами! Что значат все ваши идеи по сравнению с мыслью русских, сдвигающих континенты? Эх вы, «властелин» техники!
— Бэби... бэби... я умоляю вас, — испуганно шептал мистер Медж.
Но Амелия была подобно автомобилю на горной дороге, у которого испортились тормоза.
— Вы посрамлены! Вы — ничтожество, неспособное ярко мыслить! Я присутствую при вашем поражении! Я торжествую! Хэллоу! Х-ха-ха!
Лицо Кандербля стало спокойным и злым. Как отпарировать этот беспримерный по наглости удар? Как не потерять уважения толпы?
Кругом все притихли, ожидая, чем это может кончиться. Кто-то щелкал затвором фотоаппарата; зажужжали кинамо.
Толпа довольна: она любит наглость и саморекламу. Великолепно! Герберт Кандербль сумеет ответить тем же.
Лицо Кандербля казалось теперь еще длиннее, подбородок еще тяжелее. Он заговорил сдержанно, но зло:
— Силой техники сдвигать материки? О’кей, моя леди! Советские инженеры бросили прекрасную мысль. — Он помолчал. — Но знайте, леди! Такую гигантскую мысль может осуществить только американский инженер, а я имею честь быть им.
Это было как раз то, чего ждали американцы. Толпа охнула, потом разразилась одобрительными свистками и рукоплесканиями. Неистово защелкали фотоаппараты.
Оттесненная от инженера Амелия сгорала от стыда, обиды и ярости. Она ненавидела этого долговязого, самоуверенного человека.
Внутри павильона один из отделов был посвящен проекту Арктического моста. Посреди зала стоял огромный макет земного шара с морями из прозрачной массы. В Северном Ледовитом океане под кромкой льда отчетливо вырисовывалась прямая линия, идущая по меридиану от Мурманска к Аляске. Угол был занят частью туннеля, выполненного в натуральную величину. Здесь же стоял и макет вагона. Толпившиеся около него посетители старались заглянуть внутрь.
В противоположном конце зала, у стола, заставленного моделями механизмов Арктического моста, стоял высокий, крепкий человек с энергичным лицом. Амелия обратила на него внимание потому, что с ним разговаривали ее отец и мистер Кандербль.
— Мистер Корнейв, — говорил мистер Медж, — разрешите познакомить вас, как автора замечательного проекта, со светилом нашей американской техники — инженером Гербертом Кандерблем.
Степан Корнев немного смутился.
— Я очень рад, — сказал он, стараясь правильно выговаривать слова. — Имя Герберта Кандербля знакомо мне со школьной скамьи.
Герберт Кандербль дружески похлопал Степана Григорьевича по плечу.
— Я жалею, что не знал вашего имени прежде, — любезно сказал он.
— Зато теперь его будет знать весь мир, — возвестил мистер Медж. — Мистер Корнейв, я взял на себя смелость, как один из американских общественных деятелей, пригласить несколько американских ребят для интервью с вами.
Степан Григорьевич смешался.
— Видите ли... — начал он, подыскивая слова, — мне не хотелось бы одному давать какие бы то ни было интервью, ибо я не являюсь...
— Какие пустяки, мистер Корнейв! — вскричал Медж и сделал знак рукой.
Опять зажужжали кинамо. Несколько джентльменов в круглых соломенных шляпах защелкали затворами фотоаппаратов.
— Прошу вас, сэр, — кричал один из них, — и пожалуйста, улыбнитесь! Вот так... еще... еще... приветливей. Теперь скажите несколько слов американскому народу. У меня записывающий аппарат. Автор проекта Арктического моста говорит с населением американского континента.
— Говорите, старина, говорите, я помогу вам, — тормошил мистер Медж. — Уже сегодня вечером это будет звучать со всех нью-йоркских киноэкранов.
Степан Григорьевич хотел сопротивляться, но его буквально рвали на части. Кто-то пожимал руку, кто-то совал цветы. Ему показывали утренний выпуск газеты, где был помещен его портрет с надписью: «Автор проекта техники будущего Стэппен Г. Корнейв, единственный человек на земле, в голову которого пришла самая простая и самая замечательная мысль».
Он не давал этого интервью и ни в чем не был виноват, но испытывал смешанное чувство беспокойства и смутного торжества.
К губам Степана Григорьевича поднесли микрофон.
— Говорите же, коллега, — снисходительно сказал Кан- дербль. — После этого мне хотелось бы побеседовать с вами.
Степан Григорьевич непроизвольно заговорил. Вернее, недостаточно владея английским языком, он только повторял то, что нашептывал ему мистер Медж. В душе он оправдывал себя. Он должен говорить понятно для американцев, ибо, отказываясь, он лишь повредит популярности Арктического моста, идею которого надо прививать американцам всеми способами.
— Выдвинутый проект... — начал Степан Григорьевич.
— Выдвинутый мной проект, — поправил его мистер Медж. — Американские парни любят, чтобы им показывали автора.
— ...должен осуществить давнишнюю мечту человечества о покорении времени и пространства. Соорудив по моему... — Степан Григорьевич остановился на секунду, словно раздумывая, потом стал повторять слова мистера Меджа: — Соорудив по моему проекту Арктический мост, человечество одержит новую победу над стихией. Мой проект рожден в Стране Советов и демонстрируется на американской выставке. Я надеюсь, что он будет осуществлен силами этих передовых народов — русского и американского.
— Браво! Браво! — рукоплескали окружающие.
Герберт Кандербль взял Степана Григорьевича за талию и подвел к вагону.
— Какой род тяги избрали вы? — спросил он.
— Я предусматриваю способ движения вагонов с помощью бегущего магнитного поля, увлекающего за собой вагон, так как это позволяет электрифицировать трассу и в то же время достигнуть огромных скоростей.
Степан Григорьевич стал излагать мысли Андрея по этому вопросу. Его прервали.
— Извините меня, господин Корнев, — сказал кто-то на чистом русском языке.
Корнев обернулся. Перед ним стоял коренастый седой японец.
— Позвольте познакомиться. Усуда, доктор медицины, один из почитателей вашего ослепляющего инженерного таланта, ярый приверженец вашего удивительного проекта,
— Я очень рад, — механически проговорил Степан Г ри- горьевич.
Позади Усуды стояла его дочь.
С интересом рассматривала О-Кими человека, дерзнувшего сблизить континенты, Узнав о смелом сооружении, она не раз думала о его авторе. Но она никогда не смогла бы представить себе этих суровых черт, спокойных глаз. Сильный человек...
Мистер Медж, который знал всех на свете, познакомил Усуду с Гербертом Кандерблем. Разговор стал общим.
Степан Григорьевич вошел в роль и говорил обычным уверенным тоном,
Усуда представил ему О-Кими как корреспондентку японской газеты. Степан Григорьевич безразлично скользнул глазами по ее миловидному лицу. Ей стало неприятно от этого взгляда.
Конечно... Как могла она рассчитывать на внимание человека, имя которого будет скоро прославлено во всем мире!
— Если вы хотите, мистер Корнейв, то мы с вами могли бы проанализировать несколько иной способ движения поездов в вашем туннеле. Я имею некоторый опыт в этом отношении, — сказал Кандербль.
— Я охотно воспользуюсь вашими советами, мистер Кандербль, — вежливо ответил Степан Григорьевич.
— О, не только советами. Приезжайте завтра ко мне, и мы с вами попробуем разработать кое-что новое.
Щеки Корнева вздрогнули. Герберт Кандербль в упор смотрел на него, словно изучая. Кандербль действовал с присущей ему последовательностью: если всерьез поставить перед собой задачу участвовать в строительстве плавающего туннеля, то надо с самого начала связать свое имя с именем автора проекта.
Кандербль протянул Степану Григорьевичу свою визитную карточку.
— Но только в полной тайне, — сказал он. — Мне хочется доказать вам свое расположение, а также и то, что я могу быть полезным вам и вашему сооружению.
Степан Григорьевич подумал.
— Хорошо, — сказал он через секунду и взял карточку.
Мисс Амелия отозвала в сторону отца. Мистер Медж сразу заметил, что его дочь взволнована. Ее глаза неестественно блестели, а голос срывался.
— Дэди, вы должны сказать мне, что вы задумали.
— Я еще сердит на вас, бэби. Но я скажу вам, моя дорогая. Об Арктическом мосте будут много говорить. Проект вызовет симпатии к нашим русским друзьям. И я, как прогрессивный деятель, не могу остаться в стороне от этого.
— Дэди, вы — идиот!
— Амелия! — выпрямился мистер Медж, но мисс Амелия была слишком возбуждена, слишком одержима новой идеей и слишком ненавидела, чтобы выбирать выражения.
— Дэди, вы — осел! Вы не понимаете, что в ваших руках. — То есть?
— Мало только говорить об Арктическом мосте, — нужно строить его! Вам понятно это? Я хочу, чтобы мой отец стал во главе строительства.
— Бэби, но ведь это невозможно! Построить такое фантастическое сооружение...
— Если проект реален, то осуществить его должен мой отец!
Амелия топнула ногой.
Мистер Медж вынул платок и отер влажный лоб. Заманчивая мысль. А что, если в самом деле? Он передернул плечами, как от озноба.
Степан Григорьевич переходил вместе с Гербертом Кан- дерблем от одного экспоната к другому.
— Я разрешил этот вопрос таким образом, — говорил он, начиная объяснения. — Мне удалось решить это так...
Вдруг он в замешательстве остановился. Герберт Кан- дербль удивленно посмотрел на него.
Перед ними стоял Андрей Корнев.
Он был бледен. На его скулах горели яркие красные пятна. Пронизывающе он смотрел на старшего брата.
— Там... там, в госпитале... — говорил он по-русски чужим, сдавленным голосом, — там, в госпитале, ты, Степан, не только не решал эти вопросы, но даже считал, что их не стоит решать.
Степан Григорьевич уже овладел собой.
— Мистер Кандербль, позвольте представить вам моего младшего брата, — сказал он.
— Как! Кандербль? — воскликнул Андрей и вдруг смутился. Весь гнев его сразу прошел.
Только теперь он узнал американца. Конечно, американец даже и не догадывается, что стоящий перед ним русский инженер и встреченный когда-то на катере-охотнике матрос-зенитчик — одно и то же лицо. Андрею хотелось броситься к Кандерблю, схватить его за руку, но он сдержался.
— О! Младший брат! Он тоже инженер? — улыбнулся вежливо Кандербль. — Молодой инженер, как это прекрасно! Хорошо, когда младший брат помогает старшему. Я очень рад познакомиться с вами, мистер Корнейв-млад- ший. Я рассчитываю встретиться с вами и на деловом поприще.
Андрей не знал, что ответить. Разноречивые чувства охватили его. Он невнятно пробормотал что-то вежливое.
Степан, истолковав состояние брата по-своему, наклонился к нему и тихо сказал:
— Пустое, Андрейка. Так надо. С тех пор как я согласился тебе помогать, я работаю только на общее дело. Этот инженер будет полезен нам, я займусь с ним. А перед тем мне пришлось позировать. Реклама, ничего не поделаешь! После я объясню свои слова подробнее. Вот познакомься с корреспонденткой японской газеты, госпожой О-Кими Усуда. Дай ей интервью.
Он повернулся к О-Кими.
— Позвольте представить вам моего брата — Андрея Корнева, автора проекта Арктического моста.
Сказав это, он сухо поклонился и отошел к Кандерблю.
Андрей вконец растерялся. Ему уже было стыдно за свою вспышку самолюбия. Нет! Пусть брат разговаривает со знаменитым американским инженером, он не напомнит Кандерблю о себе. Пусть отношения их складываются здесь вновь. Что же касается разговоров об авторстве, то какое это имеет значение? Надо пропагандировать идею Арктического моста, а не рекламировать ее автора. Конечно, Степан прав. Не стоит казаться глупым.
Андрей повернулся к японке.
— Я к вашим услугам, — сказал он, почувствовав на себе внимательный взгляд красивых продолговатых глаз.
Так вот он какой! Таким она и представляла себе автора Арктического моста.
— У вас замечательная фантазия, мистер Корнев, — сказала О-Кими, вынимая крошечный блокнотик. — Рада интервьюировать волшебника и мечтателя, дерзающего превратить сказку в действительность. Когда я была маленькой девочкой, я мечтала нестись быстрее ветра. Вы осуществляете мои грезы.
— Нет, — сказал Андрей, еще раз украдкой бросая взгляд на Кандербля. — Мы просто исключаем вашу мечту. Мы не обгоняем ветер, а изгоняем его из нашего туннеля. Потому- то наши вагоны и помчатся со скоростью тысячи пятисот километров в час.
Маленький карандашик быстро бегал по голубой бумаге.
— Мистер Корнев, ваш проект очень смел. Покорить так полюс, это... это смелее, чем отдать жизнь! — вырвалось у О-Кими.
— За эту идею стоит отдать жизнь, леди, — подхватил последние слова Андрей, вспоминая невольно обстоятельства первой встречи с Кандерблем, гибель Васи, свое ранение. — Мы создадим новый, безопасный способ сообщения между материками. Я верю, что наш Арктический мост — лишь первая трасса подводных плавающих туннелей, которые в будущем пересекут все моря и океаны. И будет время, когда появятся беспересадочные поезда Токио — Владивосток. Ваши острова соединятся плавающими туннелями с евразийским и американским континентами. Вы будете ездить во Владивосток, чтобы дать отчет в газету о прослушанной там московской опере.
Вдруг Андрей замолчал. О-Кими удивленно подняла глаза. Русский инженер смотрел не на нее, а на своего брата и Герберта Кандербля. Противоречивые чувства снова стали бороться в нем.
Женским чутьем Кими-тян поняла, что ей не стоит сейчас продолжать разговор. Она весело улыбнулась своему новому знакомому и исчезла в толпе.
Андрей не заметил ее ухода.
Он смотрел, как Степан показывал устройство задуманной им, Андреем, магнито-фугальной железной дороги американскому инженеру, который когда-то подтаскивал Андрею снаряды.
Воспоминание о том, большом, значительном, что столкнуло когда-то его с Кандерблем, помогло сейчас ему окончательно овладеть собой.
Он заметил, что рука его что-то мяла и рвала в кармане. Он вынул смятую бумажку и вдруг вспомнил, что это письмо Ани — его милой, родной Ани, только что принесенное ему и еще не дочитанное.
Незаметно для окружающих сложив обрывки письма, Андрей отошел в сторону и стал читать.
Постепенно лицо его смягчалось, следы внутренней борьбы исчезли с него. Но вдруг оно стало удивленным. Андрей второй раз перечитал одну из страничек:
«Андрейка, славный мой! Конечно, ты удивляешься. Я представляю себе, как ты морщишь свой упрямый лоб. Ну, да, да... Я, окончив третий курс Медицинского института и проработав так долго медсестрой, решила переменить специальность. Это бесповоротно! Медицину я люблю, но я стану инженером. Я посвящу себя реактивной технике. Я люблю мечтать и осуществлять мечты. Ты, мой Андрейка, как никто другой, должен понять меня. Я хочу лететь на Луну. Не смейся, глупый! Вот приезжай скорей, противный, ты увидишь, каких я добьюсь успехов».
Андрей опустил письмо. Тень легла на его лицо. Аня, чудесная, веселая, немного сдержанная, но всегда чуткая... Как могла она, бросив Медицинский институт, не выбрать такой специальности, чтобы работать с ним, с Андреем, над его мечтой — Арктическим мостом? Неужели ей этот нелепый полет на Луну ближе реальной идеи плавающего туннеля?
Американцы видели, как глубоко вздохнул талантливый русский инженер и как медленно направился он к своему брату мистеру Стэппену Г. Корнейву-старшему.