Глава третья
ОДИН

Андрей шел один.

Позади оставался неровный след — тонкая пунктирная дорожка, теряющаяся среди снежных барханов. Худое лицо Андрея обросло бородкой, забитой сейчас снегом. Он шел, нагибаясь вперед, словно тащил сани, которых давно уже не было. Когда он останавливался, ему было трудно удер­жаться на ногах. Он должен был или опускаться на снег, или прислоняться к ледяным глыбам. За спиной его легко подпрыгивал сморщенный тюк.

Наконец Андрей остановился, с трудом расправил мерз­лый спальный мешок. Забравшись в него, взял с собой тюк. Тщетно шарил он рукой по карманам рюкзака. Кроме ма­ленького холщового свертка, там ничего не было.

В эту ночь, если это в самом деле была ночь на Большой земле, Андрей не развернул заветной холстинки и уснул голодный.

Утром, проснувшись, он долго не мог пошевелить отекшими членами. Усилием воли заставил себя вылезти из мешка и заняться гимнастикой. Потом, сев на мешок, долго смотрел на холстинку.

Вдруг откуда-то издали докатился грохот. Андрей вско­чил.

Один за другим раздавались залпы артиллерийских ору­дий. Лязг, рев, треск сливались в дикую вакханалию звуков.

Андрей поспешно развернул холщовую тряпочку и по­ложил в рот кусочек мяса. Торопливо сложив спальный ме­шок, он зашагал на юг, изредка оглядываясь назад, откуда продолжали доноситься треск, гул и взрывы.

Где-то там, за горизонтом, шли друг на друга ледяные поля, поднимались изломанными хребтами. Человек бежал от них. Новая реальная опасность прибавляла сил.

Когда Андрей перелезал через нагромождение льдин, резкий порыв ветра почти сорвал его вниз. Со льда взвились снежные языки, колючие снежинки проникли под свободно

болтающуюся иа Андрее одежду, глаза мгновенно залепило. Над головой крутилось снежное облако, кругом все выло.

Андрей упрямо перелез через торосы и пошел дальше, увязая в снегу. Он продолжал еще жевать жесткий кусочек мяса, вливавший в него новые силы.

Наконец метель остановила его. В мешке он ждал, пока стихнет буря. То забываясь в полусне, то просыпаясь, как от толчка, он прислушивался к завываниям. Наконец все стихло; в небе снова загорелись звезды, указывая путь.

Новый кусочек мяса помог Андрею встать.

Ритм ходьбы поглотил все ощущения. Дорога казалась удивительно легкой.

Вдруг Андрей остановился, потом сделал несколько шагов в сторону. Стоя над странным сугробом, он неожи­данно ощутил во всем теле тяжелые удары пульса. Потом опустился на колени, обхватил голову руками и упал. Тело его беззвучно вздрагивало. Одна рука лежала на полозьях саней.

Сани, сколоченные когда-то Никитой, сани, брошенные много недель тому назад!..

Все, все напрасно! Усилия выше человеческих, жертва друга — и все лишь для того, чтобы, блуждая по дрейфую­щим льдам, снова вернуться к проклятому месту!

Так, значит, вот здесь... здесь Никита починял сани.

Андрей сел, ощупывая полозья.

Но откуда железная оковка? Ведь Никита делал полозья из фанерного ящика.

Корнев вскочил. Еще раз нагнулся, потом выпрямился и вдруг неожиданно подпрыгнул. Бессвязные слова рвались наружу. Кажется, он что-то пел или кричал.

Продолжая свой нелепый танец, он сбросил тюк, достал секстан. Никто никогда не слышал, чтобы Андрей пел. Но сейчас, никем не слышимый, он пел, пел изо всех сил, ра­достно тут же мгновенно возникшую песню с особенными словами: «Не те... не те... другие сани... Ура... ура... другие! Нарты, нарты! Да здравствуют неизвестные нарты!»

Но кто? Кто бросил здесь эти сломанные норвежские нарты? Кто и когда мог быть в этой пустыне? Андрей обо­шел нарты, внимательно изучая снег. Да, люди были здесь совсем недавно, может быть только вчера. Сани еще были видны из-под снега, а ведь недавно была метель. Кровь при­лила Андрею к лицу. Он почувствовал, что у него пылают давно отмороженные щеки.

Люди!

Но метель занесла их следы. Все равно, догнать! Догнать во что бы то ни стало!

Андрей торопливо накидывал на плечи ремни. Забыв об усталости, он почти побежал на юг. Ведь люди могли идти только туда. Остановиться на привал? Нет! Ведь идущие впереди, быть может, еще сильны... Быть может, они делают длинные переходы? Нет, он не отстанет от них!

В конце концов Андрей свалился на снег в полуобмо­рочном состоянии. Пришлось достать спальный мешок, но шел он не больше трех часов.

— Они уходят! — вскочил он, испуганный. — Догнать! Догнать их скорей! В этом спасение!

Так прошло много дней. Андрей снова стал терять силы. Но однажды, в конце перехода, его внимание привлек но­вый сугроб. Из-под снега торчал мех.

Зверь?

Андрей осторожно подошел к сугробу и судорожными движениями стал разгребать снег.

Человек. Вернее, труп человека...

Печально смотрел Корнев на свою новую находку.

Неизвестный в удобном меховом комбинезоне лежал на спине, обратив лицо к безучастным, холодным звездам. Андрей нагнулся к нему, но тотчас отпрянул.

У человека не было лица.

Появившаяся луна осветила оскаленные, смеющиеся зубы; глазные провалы обглоданного черепа смотрели за­гадочно и страшно.

По-видимому, какой-то зверь обглодал лицо несчастного путника. Андрей передернул плечами. Впервые он подумал об опасности. Ведь он был безоружен.

Андрей нагнулся к мертвецу, счищая с него снег. Что-то покатилось по льду. Пузырек с жидкостью. Как странно...

Корнев открыл притертую пробку. Странный, дурманя­щий, сладковатый запах. Удивительно знакомый, говоря­щий о том, чего никак не вспомнить.

«Кто же этот человек? Как попал он в пустыню? — думал Андрей, принимаясь за погребение найденного товарища. — Остался ли в живых кто-нибудь из тащивших сани? Почему человек этот не погребен?»

Завалив труп кусками льда, Андрей выпрямил онемев­шую спину и посмотрел по сторонам.

Кровь сразу остановилась в нем, жилы вздулись. В двад­цати шагах, с любопытством смотря на него, стоял белый медведь.

Так вот кому помешал он своим приходом, вот кто пре­рвал здесь свою трапезу! Испугавшись в первый момент, он вернулся сюда, чтобы отстоять свою добычу.

Медведь, словно приняв какое-то решение, неуклюже переваливаясь, направился к безоружному человеку. Маши­нально Корнев опустил руку в карман, но там был только пузырек. И вдруг сверкнуло воспоминание — сладкий, дур­манящий запах. Теперь он знал, что это такое.

Медведь приближался, глухо рыча. Ловким движением Андрей сбросил свой тюк и вытащил холстину; кусочки мяса рассыпались по снегу. Медведь приближался. В мгно­венье опорожнив пузырек, держа перед собой тряпку, че­ловек смело пошел навстречу медведю.

Медведь поднялся на задние лапы, оскалил пасть. Каким маленьким казался человек по сравнению с огромной белой тушей! Андрей бросился вперед. Протянув пропитанную неоэфиром тряпку, он ловко окутал ею морду медведя. Зверь сгреб человека, прижал к своей груди, пытаясь освободиться от неприятной тряпки. Это спасло Андрея: медведь не разо­рвал его спины когтями — он лишь придерживал жертву одной лапой, другой пытаясь стащить тряпку.

Андрей напряг мышцы. На спину давила нестерпимая тяжесть. В лицо лезла жесткая шерсть. Сладкий, дурманя­щий аромат мешался с терпким медвежьим запахом, по­хожим на рыбий.

«Нужно не дышать, не дышать!»

Хрустнули кости, в глазах помутилось.

Медведь покачнулся, лапа его скользнула по спине че­ловека, — затрещала распоротая когтями куртка. Стон че­ловека слился с громким медвежьим сопением.

Андрей пришел в себя от холода, спина замерзла: видимо, снег забился в распоротую куртку. Отползти в сторону оказалось невозможным; нога была придав­лена тушей медведя. Зверь лежал неподвижно. Тряпка, пропитанная неоэфиром, лежала тут же на снегу, около раскрытой пасти.

С большим трудом человек вылез из-под медведя и по­пытался встать. Коченеющие пальцы нащупали разодран­ное место на спине. Куртка погибла, починить ее, конечно, нельзя; рана, по-видимому, пустяковая: кровь уже запе­клась.

Андрей глядел на уснувшего хищника. А что, если он проснется? Достав большой охотничий нож, он принялся добивать зверя.

Добраться до сердца было трудно. Слой жира оказался необыкновенно толстым. Приходилось резать постепенно, раздирая края раны руками.

С сожалением смотрел Корнев на драгоценную медве­жью тушу, которую должен был бросить среди пустыни. Ведь это же мясо, пища!

Забрав с собой столько мяса, сколько мог унести, запа­ковав свой тюк, Андрей печально подошел к тому месту, где его застал медведь. Долго ползал он, подбирая рассыпанные по снегу кусочки мяса.

Холод давал себя чувствовать: сквозь разодранную куртку проникал ветер. Андрей только после долгой борьбы за­ставил себя сменить одежду. Пришлось отрыть недавно по­гребенное тело. «Бедный, печальный товарищ, и ты должен послужить мне».

В этот же вечер Андрей узнал вкус сырого медвежье­го мяса. Сначала оно казалось противным, особенно жир. Приходилось заставлять себя есть. После всех потрясений он уснул, вконец обессиленный, ничего не чувствуя и ни о чем не думая. Во сне он боролся с гигантским медведем,

у которого вместо морды был гладкий обглоданный череп с пустыми черными глазницами.

Утром торопливо собрался Андрей в путь. Медвежатина ощущалась за плечами приятным грузом. Она давила плечи, но спина не гнулась.

Переход шел за переходом. Новые силы вливались в Ан­дрея после пережитой им встряски. Шаг стал молодым, упругим. С удивлением вспоминал Корнев, как раньше по­долгу сидел перед каждой трещиной, прежде чем рисковал через нее перебраться.

Однажды, стоя на вершине тороса, Андрей размерял дневной переход. И вдруг при слабом свете звезд ему по­чудилось что-то движущееся.

«Неужели опять медведь?» Андрей хотел бежать. Потом его охватил стыд. «А вдруг это человек? Что, если у погиб­шего был товарищ?» И снова жажда найти спутника и дру­га овладела Андреем. Легко перескочил он через трещину и почти бегом бросился по ледяному полю.

Да, это был человек! На снегу Андрей увидел путаные следы. Местами попадались глубокие ямы; по-видимому, человек падал.

Долго бежал Андрей, пока совсем не выбился из сил, но догнать своего неведомого товарища не смог. Ему ка­залось иногда, что он видит темный силуэт на дальних торосах, но он не был в этом уверен: свет звезд был так обманчив.

Наконец Андрей решил остановиться на ночлег. Метели не предвиделось, и он не боялся, что снег и ветер заметут следы. Завтра, не позже, он догонит этого человека, а сейчас должен набраться сил.

Он уснул беспокойным сном, в боязни, что потеряет своего еще не обретенного спутника.

Несколько часов сна освежили его. Быстро собрался он снова в путь, на ходу дожевывая противный кусок медве­жьего жира, пахнущего рыбой.

Сбивчивые следы, то пропадая, то появляясь, вели впе­ред. И вдруг Андрей увидел на снегу темное пятно. Он уско­рил шаги, почти побежал, но, споткнувшись, упал. Снег забился ему в уши и отросшую бороду. С трудом поднялся он — дыхание перехватило.

Перед ним был спальный мешок.

По-видимому, человек спал. Андрей осторожно сел и стал смотреть на неподвижную груду меха. Ощущение, что он теперь не одинок, наполняло его безудержной радостью. Хотелось смеяться, даже петь. Несколько раз он порывался разбудить спящего, но останавливал себя. Нет! Он должен беречь сон своего нового друга.

Несколько часов просидел Андрей, не спуская глаз с не­подвижного спального мешка. Но вот груда меха зашеве­лилась. Андрей встал так, чтобы человек мог видеть его. Молча стоял он, готовый броситься в объятия нового друга.

Крик ужаса раздался в ледяной пустыне. Человек, стояв­ший на коленях, еще не успевший освободиться от мешка, закрыл лицо руками и повалился на спину.

— Товарищ... товарищ... не бойтесь... я такой же не­счастный, как вы. Хэлло! Хау ду ю ду, сэр! Экуте ву?

Андрей испуганно тряс незнакомца, обращаясь к нему на всех языках, которые знал.

Наконец незнакомец осторожно отвел от лица руки и, заикаясь, сказал на плохом английском языке:

— Простите, сэр, мне показалось, что мертвый друг явился передо мной. Эта куртка... эта куртка...

Андрей вздохнул:

— Вы правы. Мне пришлось взять его одежду.

И Андрей рассказал незнакомцу, при каких странных обстоятельствах он встретился с его мертвым другом.

Неизвестный слушал, грустно качая головой.

— Я был так слаб, что не смог похоронить его... И вместо наказания небо посылает мне вас... О, сэр, жизнь не кажется мне теперь потерянной.

Андрей с любопытством рассматривал своего нового то­варища. Он был еще молод. У него было лицо с приплюс­нутым носом, раскосые глаза смотрели печально. По всей видимости, это был японец.

Он протянул руку Андрею, слабо пожал его пальцы и проговорил:

— Мы связаны кровью моего друга и этой пустыней.

— Мы товарищи отныне, — подтвердил Андрей.

— То-ва-ри-щи, — тихо, с трудом повторил японец.

 

пред.             след.