Отправишься взимать долги,
Воздать врагам за преступленья.
Андроник, как обычно, позвонил Саше по телефону:
— Товарищ полковник, не откажите в любезности зайти к академику Иосифьяну.
— Что за розыгрыш, Андроник? Здесь полковника нет.
— Не было, не было, Сашок, а теперь есть. Зайди почитай. Где Зубков?
— Я его сегодня не видел.
— И не увидишь. Зайди. Объясню и про тебя, и про него.
Званцев удивился, велел извиниться перед вызванными Шереметьевским и Долгушиным, и прошел к Иосифьяну.
Тот был мрачен и указан ему на обычное место рядом с собой.
— Выбивают старую гвардию. Кому эполеты на плечи, кому голову с плеч. К тебе вчера инженер Визенталь заходил со своим изобретением?
— Да, из области телевидения. Я не очень разобрался,
— Его работу сразу засекретите.
— Обычное дело. Все наши разработки засекречивают.
— Э, кацо! Это не пара пустяк! Сам Визенталь-то не засекречен...
— Ну и что с того. Мало ли у него заслуживающих засекречивания мыслей в голове!
— Ты не понимаешь психологии режимников. Начальник первого отдела Осипов — мой двоюродный брат. Он ничего не смыслит в технике, но на его глазах незасекреченный Визенталь сел за свой стол и достал из своего ящика свое ставшее секретным изобретение. Смертный грех! И ответит за него не изобретатель, а главный конструктор Вениамин Вениаминович Зубков. Его уже взяли. Ему грозит восемь лет тюрьмы.
— Извини, Андроник. Осипов твой брат. Но он из страны дураков.
— Хуже. Из страны, где любые преступления прикрываются самым светлым учением, какое измышлял человек. Что там охота за ведьмами и сжигание на костре сотен тысяч невинных женщин, или героинь, какой была Жанна д'Арк, или таких ученых, как Джордано Бруно. И все во имя спасения их христианских душ. Они старались оставить меня в поле одного, хотели съесть тебя — зубы обломали. Перейдем к этой второй новости. Когда деятель становился неугодным, его назначали послом в дальнюю страну. Так и с тобой. Сделали полковником и отсылают уполномоченным на фронт.
— Я уже побывал в шкуре рядового необученного.
— Вот, Саша, — встал Иосифьян. — Забирают тебя от меня, разлучают нас.
— Как так? — опешил Званцев.
— Передают тебе через меня вызов в верха, а со мной вроде согласовали, хотя мое мнение никого не интересовало. Вот, посмотри, какое тебе дают назначение с производством в полковники.
— Как в полковники? Я же только инженер-майор. Через подполковника сразу?
— А военинженером как ты, рядовой, необученный, стал?
— По занимаемой должности.
— Вот и сейчас готовься. Получаешь важное назначение, а вместе с ним и звание полковника. Завтра с генералом Гамовым в отдельном вагоне отправишься на фронт. Снова «помпотехом» только теперь не комбата Зимина, старшего лейтенанта, а маршала имярек.
— На фронт всегда готов, но с чего ради такое повышение.
— Мы с тобой женский фактор не учли.
— Женский? Ничего не понимаю...
— А помнишь — мы возвращались в сорок первом, шестнадцатого октября в Москву, когда все уходили из нее? Девушки зенитной батареи сбили немецкий разведывательный самолет, и он, падая, взорвался...
— Помню. Мы еще говорили о девушках, выводивших аэростаты воздушного заграждения над бульваром...
— Вот, вот! Все в аккуратных, выглаженных гимнастерках, в сапожках, в заломленных пилотках. Твой Печников еще сказал, что они без промаха бьют и на войне и в жизни, и что сам он подбит трижды.
— И что же? Причем они теперь-то?
— А ты вспомни, как потом к нам почти каждый день приезжала товарищ Голубцова, которую намечали к нам парторгом. Все знакомилась через тебя с нашей работой.
— Так ведь ее к нам не назначали.
— Назначили директором престижного технического вуза. Приглянулся ей, видно... твой стиль работы, не считающийся ни с какими ограничениями.
— Ты все загадками говоришь, Андроник.
— Учти, она жена и референт заместителя председателя Государственного Комитета Обороны! Вот такой пара пустяк, дорогой ишак мой!
На другой день Званцев, облачившись в форму полковника, выехал на Белорусский вокзал. Там на запасных путях нашел мягкий вагон Гамова. Генерал в купе вручил ему удостоверение уполномоченного Электропрома при Втором Украинском фронте.
Группа генерала Гамова двигалась вместе с фронтом через дымящийся Будапешт в Вену.
Отель «Бристоль» выходил на площадь. Ее то и дело перебегали темные фигуры в развевающихся плащ-палатках. Уличного освещения не было. Где-то справа пятном расплывалось зарево пожара. Время от времени, как ломающиеся сучья, скупо потрескивали автоматные очереди. Полковник Званцев прошел через вестибюль отеля «Бристоль», предоставленного в Вене группе генерала Гамова, возглавлявшего всех уполномоченных, и вышел на площадь, словно турист, которому не терпится осмотреть город.
— Вошли бы лучше в отель, товарищ полковник. Неровен час, заденет. Немец, он тут за углом засел. Никак не выкуришь, — и солдат, взмахнув плащ-палаткой, как крылом, скрылся за выступом дома. Начал накрапывать дождь.
В Вене не было разрушающих боев. Город был цел и красив. Немцы, нехотя уходили, по привычке отстреливаясь, зная, что в городе им не удержаться. Войска Толбухина обходят Вену слева. Справа — Дунай. Отходить придется через реденький Венский Лес, что на взгорье.
Званцев благоразумно вернулся в отель.
Утром его вызвал в свой шикарный номер генерал Гамов. В пути он прочитал захваченный Званцевым с собой «Пылающий остров». Генерал вернул книгу с лестным отзывом и задержал Званцева:
— Подождите, молодой человек, — они были примерно ровесниками. — Я должен открыть вам, кто вы есть.
— Уполномоченный Электропрома.
— Уполномоченный, верно, но не только Электропрома. Вручаю вам удостоверение уполномоченного Государственного Комитета Обороны, нашей высшей власти. Вам надлежит возглавить в Штирии группу уполномоченных отдельных отраслей, находясь при Двадцать шестой армии Второго Украинского фронта. Держите направление на альпийский городок Брук-на-Майне. Вот вам правительственный пропуск на лобовое стекло машины с правом безостановочного проезда через все контрольно-пропускные пункты. В районе ваших действий расположены немецкие заводы концерна Германа Геринга. В вашу группу войдут офицеры-руководители наших разворованных немцами заводов. Ваша задача компенсировать эти потери. Ведите себя в Штирии не как завоеватель, а как ее заботливый правитель. До отъезда ознакомьтесь с венской радиопромышленностью и образцами ее продукции.
В своем новом качестве, получив полагающийся ему «виллис» и шофера, удивленно уступившего ему место за рулем, Званцев отправился по венским радиозаводам. Везде его встречали подчеркнуто радушно, преподнося новейшую радиоаппаратуру (пригодится для иосифьяновского института). Проезжая по одной из площадей, он невольно задержался. Пылал театр, напоминавший московский Большой. Пожарных не было. Должно быть, гитлеровцы, отходя, подожгли со зла, не подпуская венцев тушить их реликвию. Венский театр — центр европейской культуры...
К вечеру отведенный Званцеву просторный номер обогатился множеством радиоприемников. Каждый он опробовал. В дверь громко постучали. Званцев не успел ответить, как увидел долговязого подполковника со смеющимся лицом. Коля Поддьяков, управляющий трестом «Союззапчермет»!
— Честь имею! Здесь радиобарахолка?
— Здорово! — отозвался Саша, не выразив удивления. — Садись, вместе отбирать будем.
— А я — в Штирию. Запасные части запасать. Выехать должен с каким-то высокопоставленным балбесом в Альпы.
— Так это со мной. А за балбеса отсидишь со мной, непьющим, пока в конференц-зале наши шум и там поднимают по случаю Первого мая.
Так на то мы и гамовцы, чтобы гам устраивать. Подожди, тут интересное сообщение поймал из Берлина, — сказал он, присев за приемник.
— Немецкое? Давай, Коля, наушник. Я пойму.
— Наше, товарищ полковник, наше. Вместе поймем.
Не пользуясь лифтом, прыгая через ступеньки, два офицера сбежали в вестибюль, насторожив солидного портье в темных очках.
Широко распахнув двери в конференц-зал, превращенный в банкетный, они привлекли к себе общее внимание. Званцев обошел длинный сервированный стол и тихо обратился к сидящему во главе его Гамову:
— Разрешите сделать чрезвычайное сообщение, товарищ генерал-майор. Над рейхстагом поднят Красный флаг. По радио сейчас мы с подполковником Поддьяковым слышали.
— Садись, полковник. О таком деле сообщить по чину мне положено.
Гамов встал и поднял руку, требуя общей тишины. Когда шум и гам подвыпивших офицеров утих, он объявил:
— Только что по советскому радио из Москвы передали, что по случаю праздника Первого мая полчаса назад над германским рейхстагом взвился советский Красный флаг! Ура, товарищи! — закончил генерал.
Несколько десятков голосов подхватили боевой клич, и под сводами зала, где последние годы раздавалось только «хайль Гитлер», прогремело торжествующее русское «ура».
Но еще несколько дней нацистская армия корчилась в последних конвульсиях. Наконец Званцев получил от Гамова «добро» на выезд.
День Победы званцевцы встретили на пути к австрийским Альпам, где им предстояло найти Двадцать шестую армию Второго Украинского фронта. Кроме шофера Званцев взял с собой подполковника Илью Коробова, директора Днепропетровского металлургического завода, представителя коробовской династии металлургов, другого подполковника, своего друга Николая Поддьякова, трест «Союззапчермет», и майора Асланова, директора Московского почтамта, начальника штаба их группы.
Так началась новая страница его жизни. Вместе с передовыми частями Второго Украинского фронта вступал он в дымящийся Будапешт, въезжал в еще не взятую Вену. И теперь на предоставленном «виллисе» в сопровождении назначенных ему помощников выехал в Шти-рийские Альпы, где на стыке двух фронтов должен был расположиться его штаб. Словом, Званцев попал в Брук-на-Майне. Альпийский городок этот представлял собой группу домов с остроконечными крышами, расположенных в долине реки Майн, у бурливого потока, который уже в Германии, во Франкфурте-на-Майне станет рекой. Переброшенный через поток мост соединял две части города с патриархальной гостиницей, приютившей званцевцев.
В этом австрийском городе Званцев оказался самым старшим по званию офицером Красной Армии и по положению должен был стать комендантом города, к чему менее всего был готов.
В маленькую гостиницу, занимаемую его штабом, явилась делегация горожан во главе с бургомистром, просивших защитить местных женщин от входивших в город солдат Красной Армии, от которых, по слухам, ожидали насилия.
Званцеву доложили, что вблизи находится лагерь угнанных из Советского Союза женщин для работы на германских предприятиях. И первым актом нового коменданта города было распоряжение о роспуске лагеря. Ни одной жалобы на насильственные действия победителей коменданту города не поступило.
Комендантская деятельность Званцева закончилась вызовом в расположенный неподалеку штаб армии. Явившись к командующему, генерал-лейтенанту Гагину, он нашел в нем крепкого, пятидесятитлетнего мужчину, склонного к дружелюбному юмору.
— Ну что, товарищи инженеры, долги собирать приехали. Погоны-то плечи не давят?
— Я с первых дней в армии, товарищ генерал, хоть и инженер. Теперь мне поручено, опираясь на вашу помощь, изъять у вражеской промышленности оборудование и отправить его на родину, где оно будет установлено взамен разрушенного и уничтоженного. Вы-то, думаю, своими глазами все это видели.
— Да уж насмотрелся. А ты, полковник, сам-то воевал или заслуженный тыловик?
— В Крыму, товарищ генерал, у генерала Хренова. В Керченской эпопее участвовал. Даже переправой через Керченской пролив пришлось покомандовать.. И до таманского берега вплавь добираться.
— Значит, стреляный воробей. За одного битого двух небитых дают. Вот почему ГКО тебя уполномочил Германа Геринга раскулачить. Даю тебе на это святое дело «добро», растряси этого жирного борова. Дам тебе и помощникам твоим трофейные легковые машины, сколько надо. Людей не проси. Адъютант к моему заместителю по тылу проводит.
Появившийся, как из-под земли, молоденький майор лихо щелкнул каблуками:
— Будет исполнено, товарищ генерал. Только до вас главный гинеколог армии просится, да я не пускал.
— Что? Опять о беременных сержантах разговор пойдет? Или она до меня добирается? Если толстый, то обязательно беременный, — и он расхохотался. — Пусть войдет.
Красивая женщина, военврач третьего ранга, строевым шагом направилась к командующему:
— Разрешите обернуться, товарищ генерал-лейтенант?
— Не обернуться, а обратиться, — добродушно поправил генерал.
— Никак нет, товарищ генерал. Разрешите обернуться.
— Оборачивайтесь, если только за этим ко мне пришли. И что же вы там увидели?
— Сашку Званцева, друга мужа моего, — произнесла Лена Загорянская, бросаясь к Саше на шею.
— Прежде всего полковника Званцева. О беременных все заботитесь. Смотрите, сами не оплошайте.
— Да разве у полковника такая выправка? А ну, подтянуться, грудь вперед! Это просто Саша! Я, как услышала, что он здесь, ушам не поверила. Ты, Саша, свозишь меня в Вену? Дунай, Венский Лес! Романтика!
— Свозит, свозит. Вот «олимпию» получит, и свозит. У него, как у представителя правительства, поди, номер в «Бристоле» есть.
— Есть. Правда, «Бристоль», как будто, американцам отдают, так что отель, скорее всего, другой.
— А мне все равно: я и в палатке, и в землянке с вашим братом теснилась и уважать себя заставляла.
— Как дядя самых честных правил? Ах, Боже мой, какая скука, лежать с тобою рядом ночь, не сделавши и... шагу прочь, — шутливо процитировал Гагин и рассмеялся. — Ладно, идите прочь на склад. Берите «олимпию». Не машина — птица!
Полковник и военврач в сопровождении адъютанта вышли от командующего. Званцев подтянулся, подобрал живот, чувствуя себя, как в строю.