Мы верили: конец войне —
Теперь все будет по-другому.
В последний день пребывания в госпитале Саша Званцев ждал своего фронтового друга и исцелителя Лену Загорянскую, обещавшую заехать за ним в подведомственный ей госпиталь. С загадочным видом зашла она в палату не в белом халате, как обычно, а в щеголеватой военной форме, подтянутая, торжественная, красивая.
— Вставай. Вот тебе палка местного производства, для пострадавших альпинистов. На первое время, потом оставишь себе на память о взрывающихся минах или об ожившей Галатее. Армия наша расформировывается. Война закончена. Гагин ждет тебя. Поехали.
— На чем?
— На твоей «Диане».
— Она же разбилась!
— Цела-целехонька. Сам проверишь.
— Что? И она, вроде меня, в госпитале лежала?
— Посмотришь, оценишь. Может быть, что-нибудь вспомнишь.
— Загадки задаешь, как принцесса Турандот.
— Принцесса Турандот? Театр Вахтангова. Ты близок к разгадке.
Шутливо переговариваясь, они вышли на улицу, и прихрамывающий Званцев, неумело опираясь на новую буковую палку, увидел у подъезда свою «олимпию-диану», сверкающую, вымытую, натертую воском.
Званцев стал придирчиво рассматривать передок, который был разбит тогда всмятку.
— Все заменили, — воскликнул он. — Теперь понимаю, при чем тут театр, где мы видели, как созданная у нас на глазах статуя ожила. Так и моя «олимпия». Придется заменить в ней еще одну деталь.
— Какую? — поинтересовалась Лена.
— Имя. Теперь она уже не Диана, превратившаяся в лом, а ожившая Галагея, какую мы с тобой видели.
— Вот и прекрасно. Пусть у тебя будет Галатея. Это лучше, чем Диана, богиня охоты, то есть убийств. Не забудь поблагодарить за нее генерала Гагина.
— Ах, вот как! Ларчик просто открывался. Ведь это уже будет третья «олимпия», мне переданная.
— Он знал, какой ей предстоит путь. Генерал Гагин тепло встретил полковника.
— А борода где? — воскликнул он. — Без бороды тебя бояться не будут. Здоровье как? Под счастливой звездой родился! Мне докладывали, что не жилец ты на белом свете. Хирург рассказывал: ты уже и не стонал, когда он тебе голову без наркоза склеивал.
— Да вот, товарищ генерал, выбрался, а стонать стыдно было... полковник все-таки.
— Всем бы так мыслить. Теперь что? В Москву поедешь — опять за руль сядешь?
— Так точно, товарищ генерал.
— Ну, молодец! Получил «благодарность» за раскулачивание Германа Геринга? Он-то, наверное, тебя заочно к расстрелу приговорил. И мину на дороге, думаю, благословлял.
— Ему меня не казнить, а вот самому от петли не уйти. Я слышал — судить их будет международный трибунал.
— На открытом заседании, чтобы весь мир знал.
— Разрешите идти, товарищ генерал?
— Книжку свою пришли непременно, как обещал!
— Я выполню. Адрес ваш сохранил.
После встречи с генералом Гагиным Званцев с былой энергией занялся подготовкой автоколонны к дальнему пути. Предстояло проехать Австрию, Венгрию, Румынию, нашу Бессарабию, Украину через Киев — и до Москвы, преодолев пять тысяч километров. К сожалению, Колю Поддьякова отозвали в его трест в Москву. Но из Вены приехал в помощь Званцеву подполковник Карахан из Госплана СССР. Деятельно помогал и начальник штаба Званцева майор Асланов, настоявший, чтобы одну из крытых полуторок оборудовать под мастерскую. Еще две полуторки загрузили различной аппаратурой для лабораторий иоси-фьяновского института и, кроме новенькой «олимпии-галатеи» — еще одна легковая машина «адлер», с передними ведущими колесами, каких в нашей стране не делали. На две легковые машины был один шофер, молодой парень, угнанный в Германию в пятнадцатилетнем возрасте. Он был взят Званцевым под свою команду в Бруке-на-Майне. Там девятнадцатилетний солдат принял в воинской части присягу служить Родине.
Колонна из шести машин, одна за другой, выехала со двора уютной гостиницы, где несколько месяцев жили полковник Званцев и его команда. Провожать их трогательно вышел весь обслуживающий персонал, начиная с моложавого толстяка-хозяина и кончая горничными, вытиравшими глаза платочками или белоснежными передниками.
Колонна двинулась в путь. Званцев вел впереди свою «галатею». Рядом с ним сидел его новый помощник Карахан. Следом на «адлере» — альпийский новобранец, затем шли грузовики с аппаратурой. В арьергарде вереницу автомобилей замыкала мастерская с майором Аслановым и пожилым автомехаником, призванным устранять все неполадки в пути.
С грустью выезжал Званцев на знакомые виражи альпийской, дороги, к которым он так привык. Он вернул своей стране уничтоженное нацистами оборудование нескольких заводов, считая в то же время, что способствует возрождению штирийской промышленности, избавляя ее от устаревших станов, место которых займут новые машины передовой технологии. И выходит, думал Званцев, как это ни парадоксально, его операция подобна старинному кровопусканию, стимулирующему активность организма. Он оказал Штирии вице-королевскую услугу. И ему стало жаль покидать страну, хотя здесь он едва не расстался с жизнью. Впереди — тысячи километров пути, несколько стран и неведомые приключения.
И они не заставили себя ждать. Позади остались и Вена, и Будапешт, колонна проезжала по Трансильвании со смешанным населением румын и венгров. Через небольшую мелкую речушку был перекинут старинный арочный мост — дуга, упирающаяся в берега. Выйдя из машины, Званцев заботливый хозяин, стал наблюдать, как машины его колонны, одна за другой, взбирались на кручу арки и скатывались с нее, тормозя около командирской машины. В деревушке у моста всех их ожидала остановка на ночлег.
Последней на мост взбиралась мастерская с майором Аслановым и автомехаником, клевавшим носом за рулем. И тут сказался враг всех дальних автопробегов — властный и неодолимый сон. Машина завиляла на подъеме, а водитель не выправил ее, и она, сбив жиденькие перила, сошла правыми колесами с панели моста и боком кувыркнулась вниз. Сделав в воздухе полное сальто, грузовик встал всеми четырьмя колесами на дно мелководной речушки. Это походило на чудо, но, к ужасу Званцева, оно произошло на глазах у всех, кто был на берегу.
Званцев, сбежав по крутому берегу в воду, при каждом шаге вздымая фонтаны брызг, бросился к кабине, рывком открыл дверь. Водитель и Асланов сидели на своих местах и как будто оба спали. Автомеханик, держась за руль, откинулся на спинку сиденья и... храпел. Это казалось невероятным, но это было так. У Асланова глаза были закрыты, но когда дверца открылась и на него пахнуло речной прохладой, он приоткрыл глаза и, увидев Званцева, едва выговорил;
— И вы тоже погибли, товарищ полковник?
— Давай, друг, вылезай. Благодари Судьбу, что жив остался: Держи руку.
Опираясь на Званцева, Асланов выбрался из кабины и встал на каменистое дно по колено в воде, нагнулся, зачерпнул ее в обе ладони и плеснул себе в лицо.
— А я верил, что чудес не бывает. В Бухаресте свечку в церкви поставлю. Уж вы не выдавайте, товарищ полковник, а то из партии вышибут.
— Чудес действительно не бывает, — вмешался подошедший Карахан. — Вас спас не Господь Бог, товарищ майор, а высокий кузов, увеличивший момент инерции и маховую массу машины. Не будь этого кузова, вы упали бы кверху колесами, и мы вряд ли беседовали бы с вами.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — произнес Званцев. — Считайте, что вы несколько возмужали, товарищ Асланов.
С этими словами Званцев подвел майора за руку к зеркальцу заднего обзора на крыле злополучной машины.
— Снимите пилотку и полюбуйтесь, — посоветовал Званцев.
Асланов взглянул на себя и ахнул. Его гладко причесанные темные волосы стали наполовину седыми.
— Уверяю вас, майор, это даже красиво. А захотите — так подкраситесь, — шутливо утешал ошеломленного начальника штаба Карахан.
— Шутки шутками, а ехать дальше надо, — сказал озабоченный полковник. — Придется взять два троса и двумя машинами попробовать вытащить мастерскую на берег.
— Не надо, товарищ полковник! Не известно, потянут ли ее два грузовика или буксовать станут. Поверьте мне: что не может сделать машина, сделает человек. Мы сейчас пойдем по хатам и поднимем всех живых в деревне. Доверьтесь моему фронтовому опыту. Что завязшие в грязи машины — танки из топи всем взводом вытаскивали.
Тем временем собратья виновника аварии, никак не приходившего в себя, вытащили его из кабины и несколько раз окунули в воду. Автомеханик очухался, но долго не мог понять, что произошло. А когда понял, стал клясть себя на чем свет стоит.
Деятельный Карахан и подключившийся к нему Асланов пошли по улице между хатами, вызывая всех мужчин от имени коменданта района полковника Званцева. Надо срочно ликвидировать аварию. При успехе — спиртное угощение.
Автомеханик, желая загладить свою вину, готовил тросы для буксировки мастерской.
Через полчаса на берегу собралась толпа человек в двадцать мужиков.
Карахан, владевший венгерским языком, подзадоривал собравшихся.
— А что, мужики, неужто машинам уступим красавицу, что с моста в речку бросилась, случайно забеременев.
Мужчины в белых рубахах захохотали и стали снимать сапоги. Потом всей гурьбой, войдя "в воду, навалились на согрешившую «красавицу-мастерскую», и она поехала на колесах по каменистому дну. Автомеханик бросил буксировочные тросы и, догнав свою подопечную, нырнул в кабину, ухватившись за руль.
Удивительно, что могут разом (эх, ухнем!) сделать двадцать—тридцать человек. Они, знавшие, где здесь брод, которым пользовались в объезд моста, докатили мастерскую по мелководью до низких берегов. Тут автомеханик включил мотор и под улюлюканье всей деревни торжественно выехал на берег, где его встречали офицеры.
Званцев объявил отдых, и солдаты вместе с местными мужиками долго выкрикивали тосты: «За Победу!», «За маршала Толбухина!» и даже «За полковника Званцева!».
Званцев же, прогуливаясь с Караханом по берегу, задумчиво произнес:
— Как же все это могло случиться?
— Очень просто! Я сейчас все объясню,— отозвался Карахан.— При падении автомеханик, верно, со страху, потерял сознание, а когда машина приземлилась, встав на дно мелководной речки, обморок перешел в сон. Это бывает. Медицина знает такие случаи. А вот Асланов, вероятно, еще до моста спал, убаюканный плавной ездой, и проснулся на миг, повиснув в воздухе вниз головой. Падая, думаю, он испугаться не успел, но был потрясен, увидев себя посередине реки. Считая это невозможным, он и решил, что уже погиб и, как полагается покойнику, зажмурился. Глаза открыл, почувствовав речную свежесть. Все объясняется просто,— закончил Карахан.
— Путь у нас дальний. Кто за рулем сидит, петь должен! Петь, — решил полковник.