Он у ковра судил жестоко
И никогда не уступал.
Не знал ни отдыха, ни срока,
Незаменимым стражем стал.
Александр Казанцев
— Как можно было допустить, чтобы разбойники вооружились! — возмущенно говорил во время первой Чеченской войны Александр Виктору, когда брат приехал к нему. — Преступно допустили по слабоумию или беспринципности нашего руководства. И теперь не видят выхода, кроме как бросать на смерть школьников и разрушать там наши русские города.
— А что делать? — спросил Виктор. — “Республика разбоя”, где откровенно грабят поезда, подделывают банковские документы на миллиарды и печатают фальшивые деньги. Воруют людей и торгуют ими. Да в мире до сих пор такого не бывало!
— Существовало в Алжире “государство пиратов”. Но те хоть грабили на море, а у себя в стране ввели жестокие порядки, как в бандитской шайке. А здесь... – “Республика неприкрытого разбоя”, где, царит безнравственность и беззаконие. Чечня! При царе в прошлом столетии с чеченцами смогли договориться. Раздали им княжеские титулы и чеченский полк в царской армии был самым уважаемым, надежным. Так неужели дипломаты царские были умнее наших?
— Нет, Александр, ты не прав! Хочешь, расскажу, как соревнования борцов в Грозном судил? Тогда чеченцев я и раскусил.
— Расскажи.
— Комитет физкультуры и спорта РСФCР назначил меня главным судьей соревнований в Грозном. Меня всегда посылали в трудные места.
— Там было трудно?
— Трудно было им, чеченцам. Я зал их осмотрел и объявил, что соревнований не открою. Они удивились: “Почему?”. “Нужен высокий постамент для главного судьи”. Они заспорили: “Зачем?” А я сказал, что уезжаю. Они рассчитывали в чемпионы провести своих чеченцев. Сорвать чемпионат им невыгодно. На утро появился постамент и даже с креслом. У них была вся ставка на дюжего чеченца, который себя выше всех мнил и в отборочных соревнованиях в Минске участия принять не пожелал. Я отказался допустить его к борьбе. Чеченцы всполошились. Предложили мне бочку вина. Я им сказал, что не пью, а если б пил, то бочки бы не выпил. А вечером на меня напали двое. Хотели проучить, чтоб был покладистее в Чечне. Я одного на ключ схватил и руку выломил ему, другого на суплес взял, и уложил на землю рядом, и тоже повредил, когда он головою брякнулся о камень. В их команде двумя борцами стало меньше. Мне денег предложили, чтоб я больных заменил и будущего чемпиона допустил. Я прокурором пригрозил. Ничего со мной они поделать не смогли, и стали относиться с уважением. Вот и сейчас, с такими можно – только силой, а не убеждением. Дожать их надо до конца. На обе лопатки.
Послушал брата Александр и вспомнилась ему война другая, когда поднялась вся страна. Сидел он, помпотех саперного батальона, на лесной полянке под Москвой, близ Перловки, где организовал авторембазу. И, задумавшись, присел на горку автомобильных скатов.
— Дозвольте обратиться, товарищ военинженер! — раздался хрипловатый голос.
Перед Званцевым стоял толстенький воентехник Печников, разбитной малый, самый ловкий снабженец.
— Ну, что еще из-под земли достал?
— Солдата, с новым пополнением из Мытищ прислали. Мы его обмундировали, а он все просится до комбата, как вас назвал.
— Да кто он, опытный автомеханик? И как помимо батальона к нам попал?
— Не могу знать. Говорит, права имеет на вождение, и будто бы они у вас.
— Какая чепуха! Пришли его ко мне.
— Слушаюсь, товарищ военинженер! — и, круто повернувшись, стараясь по-военному быть стройным, низенький и полный воентехник неуклюже зашагал выполнять приказание командира.
А через пару минут снова:
— Товарищ военинженер, дозвольте обратиться?
— Обращайся.
— Солдата я привел.
Военинженер взглянул на невзрачную фигуру с надвинутой на лоб пилоткой, в неопрятно сидящей гимнастерке и не по ноге больших кирзовых сапогах.
— Честь имею, товарищ комбат, явиться в ваше распоряжение, — прозвучал знакомый чем-то голос.
— Где направление? — сухо спросил командир.
— Здравствуй, Шурка! — совсем по-детски прозвучало.
Ошеломленный Званцев вновь оглядел солдата:
— Виктор! Ты ли? Как попал сюда?
— Из Мытищ. Из моботдела Кузьмин к тебе направил.
— Как? Почему?
— Ты добровольцем шел, а я мобилизован через месяц. Кузьмин меня спросил, “Ты Званцев? Знаешь ли Званцева, который мне “Пылающий остров” подарил”? Я сказал, что ты мой брат. Он говорит: ”Тогда к нему тебя направлю. Теперь он вроде, как комбат. Развернул поблизости рембазу. Пойдете вместе воевать. И передай ему привет.”
— Ну и дела! — покачал военинженер головой. — А мне с тобой что делать?
— Да хоть на машину посади. У тебя их много. Мои права ты сохранил?
— Твои права в военавтоинспекции я переправил на свои. И мне без них никак нельзя. Разъездов много. Водителей от ремонта не отвлекаю.
— Тогда пошли на фронт. Схвачусь с немцем без борцовских матов.
— Нет, здесь ты мне нужнее. Задумал я большое дело. Секретное оно. Никто приблизиться сюда не должен. Я дам тебе двух-трех красноармейцев. В сержантском звании организуешь здесь охрану. Придется выправкой овладевать. Оружие у Печникова получи.
— Есть выполнить приказ, товарищ командир, — отрапортовал и в струнку вытянулся Виктор.
Александр знал неистовую усердность брата. Но того, что приключилось предположить не мог.
Появилась новая охрана. По приказу военинженера особо бдительной она была, когда прибыла государственная комиссия ознакомиться с “объектом”.
Обнаружил Виктор в кустах у строго охраняемой полянки человека, следящего за демонстрацией объекта.
Его он сразу задержал.
— Ты что, сержант, не видишь генеральской формы?
— Простите, но она еще не документ. Придется вам пройти со мной.
— Здесь не КП, чтоб документы проверять у старшего по званию. Я член комиссии!
— Она вон там стоит, а вы в неположенном месте притаились.
— Совсем с ума сошел. Пять суток ареста! Передай своему командиру!
— Есть передать, герр генерал. А вас пока прошу идти вперед. И руки вверх поднять.
— Не пять, а десять суток гауптвахты. На хлеб и воду? Без прогулок. Я – генерал из МВО.
— А я подумал было из абвера? Сейчас мы все проверим, эксцеленс. Вместе с вами. И я отправлюсь под арест.
На счастье мимо проходил комбат и строго спросил:
— Сержат, в чем дело?
— Да вот, товарищ военинженер! Подозреваемого задержал. Подглядывать из кустов пристроился.
— Отставить, черт тебя возьми! — вскипел комбат и, переменив тон, обратился к “подозреваемому”: — Простите нас, товарищ генерал! Я приказал и вас, и изделие наше строго охранять.
— Заставь дурака Богу молиться, он лоб себе разобьет, — обиженно ворчал генерал. — Никто не вправе мне указывать откуда наблюдать!
— Товарищ комбат! Когда прикажете идти мне под арест? На десять суток, как приказано вам передать.
Но оскорбленный генерал неожиданно объявил:
— Арест сержанта отменяю, а вам, военинженер, и сержанту также, объявляю благодарность за образцовую охрану секретного объекта.
Инцидент на том был исчерпан. Начиналась демонстрация “объекта”. Военинженер отправился к членам комиссии, генерал остался наблюдать в кустах.
А Виктор не ходил гоголем и никому не рассказывал о случившемся.
Случайно, или закономерно, но ситуация повторилась еще раз.
После памятных дней паники, на месте эвакуированного НИИ-20, в Москве возник завод-институт фантастических изделий, прозванный “НИИ имени Жюля Верна”. Работали в нем солдаты и офицеры приданного батальона во главе с военинженером Званцевым.
И вот когда эвакуированные начали возвращаться, туда явился прежний главный инженер Казанский. Приехал подготовить возвращение в Москву своего института.
Обнаружив, что помещение “разбойничьи” занято другими, он ринулся к знакомой проходной, чтоб объясниться с “захватчиками”.
И не задумываясь, шел к знакомому турникету, где всегда свободно проходил мимо почтительной охраны.
Но на пути его стоял сержант.
Казанский возмущенно оттолкнул его с дороги.
Но сержант такого обращения не стерпел. И взял “нахала” борцовским приемом на ключ. Руку за спину ему завел и препроводил в караулку. Оттуда позвонил комбату:
— Товарищ военинженер, докладывает начальник охраны сержант Званцев. Мной арестован нарушитель. Пытался прорваться на охраняемый объект силой.
— Кто он такой, с какой целью прорывался?
— Нахал говорит, будто он главный инженер института, что здесь прежде был.
— Из НИИ-20? Казанский?
— Так точно, товарищ комбат!
— Извинись. Скажи, сейчас приду.
Виктор в недоумении повесил трубку.
— Товарищ Казанский, мне приказано перед вами извиниться. Военинженер сейчас придет.
— Да кто он, этот вонинженер или комбат? Что за птица?
— В детстве у него была эмблема “Кондор”.
— А вы что, знаете его детство?
— Да.... знаю... — неопределенно ответил Виктор и добавил: — В институте военных много. Он над всеми командир. А сам он – главный инженер.
— Не мало. Но для “Кондора” здесь не Анды... — поехидничал задержанный.
Он был сильно раздражен, и еле сдерживал себя.
Вошел военный, такой же коренастый, как сержант, в фронтовой пилотке и походной гимнастерке с одной шпалой в петлице и с маузером в деревянной кобуре.
Казанский увидел на ней выжженную надпись: “Крымский фронт”.
Офицер отдал честь и представился:
— Военинженер III ранга Званцев. Пришел извиниться за сержанта. Но он выполнял долг службы.
— Все мы Родине служим. И на фронте и в тылу, — проворчал Казанский. — Если не ошибаюсь, вы здесь главный инженер?
— Да, совмещаю с военной службой.
— Я к вам и шел, пока не задержан был грубияном.
— Еще раз извиняюсь за него.
— Хотел договориться с вами, как скоро освободите захваченное помещение. НИИ-20 возвращается в Москву.
— Наш директор, профессор Иосифьян, — я по пути сюда зашел к нему, — просил вам передать: “Об этом не может быть и речи. Со своей стороны хотел бы вам предложить разгрузить меня и у нас остаться главным инженером.
— Не кажется ли вам, товарищ капитан, такое предложение недостойным? Сегодня буду у наркома и договорюсь о том, чтоб вышвырнули вас отсюда.
— Я думаю, товарищ Кабанов не согласится с вами.
— Вы все здесь заодно! Как одна шайка, — возмутился Казанский и, хлопнув дверью, вышел из караулки.
— Эх, рано позвонил тебе, — сокрушался Виктор, — надо было бы ему еще добавить...
— Теперь жди вызова в МВО. Будут неприятности.
— Ты думаешь, он нажалуется туда?
— Вполне возможно. Как и понижение в звании.
— Так ведь, в Перловке обошлось.
— Разумный человек попался.
— А ты этому свою должность предлагал. Я возмутился и хотел вмешаться.
— Только этого и не хватало! Тебе почаще надо вспоминать, что ты в армии. И свой характер придержать. Хорошо бы с рук сошло...
— Так он не шел, а пер. И первым меня толкнул.
— А ты ему руку заломил, и мог сломать. Тогда бы нам не сдобровать.
— Так не сломал ведь...
— Склонен ты к самоуправству. Гараж опять же захватил. Без спросу, без доклада.
— Ты мог не разрешить. И всего-то на пару часов в день. Машины могут постоять и во дворе, пока на их месте — маты.
— Да где ты их достал?
— Там, где ты станки и автодетали. Оставлены при эвакуации.
— Не можешь ты борьбы забыть.
— Зато солдаты благодарны. Так увлеклись борьбой! Как мы с тобою в Омске.
— У нас в военное время одиннадцатичасовой рабочий день, а ты передохнуть им не даешь.
— Так это ж лучший отдых! Зато у тебя своя команда! В/Ч № 52328. Пять командных встречь и пять побед! Гордиться можно.
— Ну ладно. Продолжай, но согласовывай со мной. А в проходной будь осторожней, — закончил военинженер, вставая.
Вскочил и Виктор. Вытянулся в струнку:
— Слушаюсь, товарищ комбат!
А утром Главный инженер вызвал к себе начальника охраны.
— Ну, вот и дождались. Только что принесли пакет из Штаба Округа. Вызывают не в инженерный отдел к полковнику Третьякову, как всегда, а к какому-то заместителю начальника отдела тыла, генералу. И не только меня, комбата, но и сержанта Званцева. Жди понижения в звании или отправки на фронт.
— Когда ж он успел нажаловаться?
— Там по ночам не спят, как и в наркоматах... Товарищ Сталин не терпит спящих.
— Когда явиться?
— Сейчас поедем.
Не ожидая ничего хорошего, они поехали в Штаб Московского военного округа.
К подполковнику Третьякову в инженерный отдел не заходили. Званцев привык в тому, что тот сидел в общей комнате с другими офицерами его отдела.
Когда же они нашли отдел тыла, в приемной их встретил адъютант в звании капитана.
— По вызову? — спросил он.— Генерал занят. Придется обождать.
Сидели молча. Адъютант за столом шелестел бумагами. Снимал трубку:
— Сейчас, товарищ директор, доложу. Генерал очень интересовался вами. Да, да! Вы все расскажете ему.
И через минуту снова:
— Товарищ замнаркома. Сейчас вас соединю. У генерала люди. Но с вами он переговорит.
Званцевы переглянулись.
Может быть, ночью этот замнаркома звонил сюда по жалобе Казанского из НИИ-20, и теперь интересуется?
Наконец из кабинета вышли несколько гражданских лиц и с ними офицер.
Адъютант вскочил и скрылся в кабинете. Вернулся с пачкой бумаг в руках, пригласил:
— Войдите. Учтите, генерал не спал и не в духе. Постарайтесь поскорее. А я схожу ему за крепким чаем. Он только держится на нем, — доверительно закончил он.
— Так мы ж не сами... — начал было Виктор, но посмотрел на брата и замолк.
— Товарищ генерал! Разрешите обратиться? Военинженер III ранга Званцев в сопровождении сержанта по вашему вызову явился.
— В/ч 5238 ? — спросил генерал, не отрывая глаз от лежащих на столе бумаг.
— Так точно! При НИИ-627 !
— Так это вы? — посмотрел генерал на вошедших. — Вот не ожидал!
Александр только сейчас узнал злополучного генерала, неосторожно задержанного Виктором в кустах опушки Перловского леса.
“Ну, теперь не отвертеться, — подумал он. — Еще раз такое не прощают...
— Выходит, во второй раз, сержант... — продолжал генерал, и сердце у Александра упало, — ... я должен тебе благодарность объявить. Теперь за образцовую борцовскую команду. 5 побед! Спорт для тыла очень важен! Тебя б в разведшколу передать, чтоб ребят там подучил своим приемам, да военинженера не хочется обидеть...
— Разрешите, товарищ генерал? — в струнку вытянулся Виктор. — Не лучше ли было бы разведчиков к нам прислать? С моими борцами они скорее б научились.
— Пожалуй, дело говоришь, сержант. Тем более, что у вас и ковер для борьбы есть. На том и порешим. К военинженеру придет офицер из разведшколы.
На столе зазвонил Кремлевский телефон. Генерал схватил трубку:
— Начальник тыла МВО. Слушаю вас, товарищ Сталин, — а посетителям махнул рукой, чтоб уходили.