Глава 4

ВОДОПАД

Таинственные вещи еще нельзя назвать чудесами.

И. В. Гёте

В геологической партии было две Тани. Одна — «геолог от рождения», с раннего детства что-то искала, куда-то стремилась и, наконец, нашла себя в разведке земных недр. Сильная, неутомимая, мужественная, она занималась даже тяжелой атлетикой и каратэ. Мужчин держала на расстоянии.

Другая не уступала ей в стремлении куда-то идти, что-то искать, но была женственной и казалась поразительно юной, любила всем нравиться, и никто не верил, что у нее трое внуков, рассматривая такое утверждение как вид присущего ей кокетства. По образованию инженер, преподавала в техникуме электротехнику и после выхода на пенсию (во что трудно было поверить!) увязалась с геологической партией в качестве... повара. Обе были Сергеевны, и это затрудняло обращение к ним. Не называть же их по номерам!

Начальник партии, Сергей Сергеевич, неугомонный мечтатель, считал геологию познанием сокрытой Эльдорадо, которую именно ему надлежит найти. Его завидный рост, как говорили, способствовал этому, обеспечивая широкий обзор местности, а длинные ноги не знали устали, отмеривая километр за километром. Он носил шкиперскую, уже серебрящуюся бородку, оттенявшую тщательно выбритое загорелое лицо. К обеим Таням он относился одинаково ровно. В одной ценил рвение и выносливость, другая привлекала своей жаждой приключений.

На первом же привале у костра он объявил в сочиненном им стишке:

Куда ни кинь, куда ни глянь,

Повсюду очень много Тань.

Всем для удобства и для дела

Впредь называть ее Танела.

И он жестом указал на Таню вторую.

Первая Таня метнула на него укоризненный взгляд. Она сама не прочь была носить такое необычное имя.

И с тех пор в партии появились Таня и Танела.

Танела была довольна, когда ее новое имя произносили на итальянский лад — Танелла, по инициативе Сени-очкарика, который знал все на свете. Он всегда вызывался помочь ей в стряпне: чистил картошку, ходил за водой, конечно, если не уходил со всеми в поход.

Танела обожала встать раньше всех, еще до рассвета, надеть ватник (в горах по утрам ох как холодно!) и выйти из палатки, чтобы увидеть, как восходит солнце.

Она смотрела на восток, где разгоралась заря, на фоне которой зубцы гор представлялись ей фантастическими фигурами, больше всего людьми-исполинами, запрокинувшими головы, чтобы тоже любоваться раскаленным краешком солнца. И тогда в ее воображении далекие уступы и вершины действительно начинали напоминать очертания человеческих голов. Она даже различала носы, подбородки, лбы... Те, что были ближе к восходящему светилу, становились особенно отчетливыми, окруженные раскаленной каемкой.

Солнце всходило, и все преображалось в горах. Исчезали ночные тени, все вокруг наполнялось светом и теплом. Ватник приходилось снимать, встречая пробуждающихся геологов веселой улыбкой во время проделываемой ею утренней гимнастики.

— Аэробика в горах! — смеялся Сергей Сергеевич.

Сеня-очкарик вставал позже всех. Он был любитель поспать и постоянно с покорным видом выслушивал упреки Сергея Сергеевича. Танела заступалась за него, говоря, что ему не надо ходить за водой, она сама принесет.

Таня-геолог, конечно, была уже на ногах и, увидев, что Танела занимается аэробикой, каждый раз убеждала ее поучиться у нее особым приемам, которые должна знать каждая способная к самообороне женщина.

Танела уступала, и Таня-геолог незаметным движением бросала ее наземь, смеясь поднимала и целовала. И обучала еще более действенным против мужчин приемам.

Сергей Сергеевич хмурился и торопил выходить на маршрут.

— Тоже нашли где цирк устраивать, — ворчал он, любуясь, однако, ловкостью и изяществом двух женщин.

Сеня-очкарик говорил, что он сам охотно поучился бы у Тани, но боится разбить очки, а без них ничего не видит.

Кулинарные познания Танелы были не велики и заменялись старанием и заботой о товарищах.

К этому времени все мясные консервы кончились, и Танеле предстояло приготовить без помощи ушедшего в поход очкарика по собственному вдохновению овощную похлебку «а-ля Танела».

Тихо напевая, она вскрыла банки с овощами, почистила остатки картошки, разложила все на доске в палатке, потому что снаружи накрапывал дождик.

Потом вышла наружу и восторженно вдохнула пьянящий горный воздух.

Выглянуло солнце, и все заискрилось вокруг, словно посыпанное мелко истолченными бриллиантами.

Надо было сходить за водой к протекавшему внизу ручью.

Танела взяла пластмассовую канистру и по-девичьи, вприпрыжку, помчалась к спуску.

Склон был крут, камешки, озорно перегоняя друг друга, сыпались вниз.

Танела напевала что-то смешное, пришедшее ей в голову, и, сама не зная чему, смеялась.

Настроение было отличное. Она ощущала себя юной, полной сил, радости, веселья. И к ней никак не относились строки Сергея Сергеевича, которые он, как поэт, адресовал самому себе:

Скажу: беда, когда седым

Ты остаешься молодым!

К тому же седина у Танелы не просматривалась в ее коротких курчавых волосах.

Чуть ниже ручеек обрывался маленьким водопадом.

Танела не могла упустить случая, чтобы не полюбоваться такой красотой, и стала спускаться вдоль ручья.

Водопад был прелестен!

Вода срывалась с уступа, который был выше Танелы.

Внизу всеми цветами переливалась в брызгах радуга.

В голову Танелы пришла мысль, что если нельзя искупаться в мелком ручье, то водопад словно создан для того, чтобы принять в его струе природный душ! Притом на горном воздухе!

Чудо!

И, не долго думая, Танела сбросила с себя одежду, благо на километры вокруг никого нет, и отважно вошла под низвергавшуюся ледяную струю. Если бы она не закаляла себя купаньем в проруби, то выскочила бы на берег, как ошпаренная. Но теперь Танела наслаждалась этим естественным даром природы, приготовившей ей такой сюрприз. И она задорно смеялась этой выдумке.

Но вдруг словно кожей ощутила на себе чей-то нескромный взгляд.

Испуганная, оглянулась, но никого не заметила.

Неужели кто-то, бессовестный, притаился в камнях?

Сконфуженная, она согнулась, по-женски стыдливо стараясь прикрыть себя руками, и выбралась на берег мокрая, скорее набрасывая одежду.

Намеренно не оборачиваясь, в полный голос напевая, она стала набирать воду в канистру, подставив ее горловину под льющуюся сверху струю.

Наполненная канистра оказалась изрядно тяжелой, особенно если подниматься с нею по крутому склону. И Танела вспомнила про очкарика. Пригодился бы теперь...

Но вот и палатка! Дотащила воду сама. Можно заняться костром. И как это мужчины умудряются разжигать его с одной или трех спичек? У Танелы ушло их куда больше, хоть она и раздувала щеки, как меха, чтобы не дать исчезнуть огоньку в намокшем хворосте.

Провозилась она с упрямым костром довольно долго. И наконец, одержав над ним победу, удовлетворенно повесила над клубами дыма котелок и направилась в палатку, где ждали ее заготовленные овощи для задуманной похлебки.

Откинув входной полог, застыла в изумлении.

На земле, скорчившись и спрятав лохматую голову в высоко поднятые колени, словно окоченев, сидело волосатое чудовище, от которого дурно пахло зверьем...

Вокруг валялись пустые, открытые Танелой и выеденные «гостем» банки. Доска с нарезанными Танелой овощами была пуста.

Гнев и ужас объяли Танелу.

Задремавшее существо, сожравшее все за шестерых, вскочило, упершись головой в верхний полог палатки.

Танела вскрикнула.

И тогда оно стало таять в воздухе, становясь прозрачным, и исчезло.

Снаружи послышались крики:

— Вот он, снежный человек! Держите его, ловите!

К окаменевшей Танеле подбежала Таня-геолог.

— Он не ударил тебя, не ушиб, когда протискивался из палатки?

— Он не мог выйти. Я загораживала выход. Он просто исчез.

— Как исчез, когда мы все его увидели вдалеке от палатки? Он побежал в горы, сутулый такой, лохматый, но похож на человека.

— Похож, — подтвердила Танела. — И съел все за шестерых. — И она заплакала.

— Чего ты ревешь?

— Он сидел здесь и спал, обожравшись.

— Ну и что? Все равно это редкий случай свидетельства.

— Да, а куда он исчез?

— Проскочил мимо тебя и удрал, — решительно объяснила Таня.

— Он бы толкнул меня, я бы почувствовала.

— Да ты обмерла со страху.

— И вовсе я не испугалась.

— Тогда не реви.

— Мне ребят жалко. Без обеда остались.

Подошел Сергей Сергеевич и досконально расспросил Танелу, сокрушенно покачав головой при ее утверждении, что гоминоид не выскочил, а исчез.

— Не в себе ты, — заключил он. Танела очень обиделась.

Но Сергей Сергеевич, чтобы утешить ее, сказал:

— Или надо допустить телепортацию.

Гоминоида долго искали, но он даже следов не оставил на каменистом склоне, по которому, как все видели, бежал.

Вечером у костра обсуждали случившееся.

Танела стояла на своем. Он исчез, а не прошел мимо нее.

Тут вмешался Танелин воздыхатель, очкарик-эрудит, славившийся тем, что наизусть знал старинный энциклопедический словарь Павленко и следил за всеми публикациями об НЛО, полтергейсте и снежном человеке. Он сказал:

— Все ясно. Танела абсолютно права. Он исчез. Но исчез только для нее, сделался невидимым. Это экстрасенсорика! Мы, в отличие от далеких предков, создав цивилизацию, утратили былые качества. А предки наши могли внушать, что они невидимы. Это было им необходимо для выживания. И даже теперь известны, не знаю уж как их назвать, фокусники, иллюзионисты, так называемые ниндзя, овладевшие этим необычайным искусством. У китайцев можно многому поучиться и поражаться без конца. Как-никак старейшая цивилизация на Земле.

— И что же, он загипнотизировал Танелу и проскользнул мимо нее незамеченным? — спросила Таня.

— Он обдал бы меня своим запахом. А этого не было, — твердила Танела.

— Он просто в совершенстве владел искусством «ниндзя», — закончил очкарик.

Уснуть в лагере долго не могли. Сергей Сергеевич даже поставил «ночной караул», сменявшийся каждые два часа.

Танела тоже хотела дежурить, но ее освободили, впрочем, как и атлетическую Таню, к ее негодованию, кстати сказать.

А наутро возобновились геологические будни. Группа разошлась по своим маршрутам. Снежного человека решили не искать.

Танела придумывала, из чего сообразить обед.

Сергей Сергеевич позволил использовать НЗ, и обед должен был получиться.

Танела отправилась вчерашним путем за водой к водопаду. Там удобнее всего было заполнять канистру.

Она держала под струей канистру, невольно ежась, как от холода, хотя под струю не становилась. И вдруг услышала шорох шагов, обернулась и увидела «его», огромного, лохматого, сутулого.

Танела выронила канистру и вскрикнула.

А мохнатый великан схватил ее своими лапами и, прижав к покрытой шерстью груди, понес куда-то.

Танела пыталась кричать, но в рот попадали противные шерстинки, которые она с негодованием выплевывала. И воняло от похитителя зверьем, как вчера...

Она в отчаянии била кулаками по волосатой туше, но похититель не обращал на это никакого внимания.

Он нес ее долго. Танела устала сопротивляться и только поражалась силе и ловкости этого существа. Оно взбиралось на немыслимые кручи. Так, что голова кружилась...

Но что будет с нею? Что надо от нее этому «человеку пещерному»? Растерзает он ее или еще что-нибудь учинит? Не станут ли когда-нибудь ученые гоняться за нею, как за «пещерной женщиной»? И она сквозь невольно выступившие слезы улыбнулась.

Похититель осторожно опустил ее на землю.

Танела увидела перед собой пещеру и усмехнулась мысленно: «Вот и ваше логово, пещерная женщина!» Эх, если бы на ее месте оказалась Таня-геолог, она бы показала этому негодяю, что такое женщина, владеющая приемами каратэ.

Чудовище не выпускало из своей лапы Танелину руку и внимательно рассматривало ее.

— Ну, что воззрился? — обратилась к нему Танела, словно он мог понять ее слова. Но ведь разговаривала же она дома со своим боксером Бемсом.

Лохматый зверь, не выпуская Танелиной руки, внимательно вслушивался в ее голос и совершенно так, как Бемс, когда она с ним говорила, чуть склонил конусообразную, с гребнем на вершине голову. «Как у гориллы», — отметила про себя Танела и продолжала:

— Любуешься? Дурак! Ты подсматривал, как я купалась? И не стыдно тебе? Зачем меня утащил? Думаешь, нарожу тебе мохнатых зверят? Дудки! Не выйдет! Я уже давно бабушка! Понятно?! И ничего-то ты не понимаешь, а еще на меня позарился. Балбес!

Зверь-человек внимательно смотрел на Танелу, слушал.

— Попробуешь, пожалеешь! Меня Таня кое-чему научила. Чтобы понять меня, тебе надо миллион лет прожить и превратиться в человека. Вот так. А то сейчас не то медведь, не то цирковой силач! Противно, право! Мне гадко! Это ты можешь понять, чучело мохнатое? Молчишь? Нечего тебе сказать, даже если бы и умел. Научиться надо мыслить, прежде чем женщин воровать. Я тебе не цветная капуста!

Так провела пленница, которую все держал за руку ее похититель, весь день, не раз принимаясь говорить с ним, как привыкла говорить с Бемсом. Тот понимал. Может быть, и этот поймет.

Геологи, вернувшись и не застав Танелу, всполошились.

Очкарик нашел у водопада, куда Танела ходила за водой, брошенную канистру и, что было особенно страшно, свежий след огромной босой ноги. Все ходили рассматривать его.

Ясно, что гоминоид подкараулил здесь свою жертву.

— Но зачем? Зачем?! — в отчаянии восклицала Таня. — Может быть, он сейчас терзает ее, рвет на куски! Жутко представить! Я думала, что страшные обезьяны только в американских фильмах похищают прелестных девушек! А тут... — И она замолчала.

— К сожалению, — сказал особенно встревоженный очкарик. — Если в американском фильме это голая выдумка, развлекательный прием, то, увы, у некоторых наших народностей похищение невест — давняя традиция.

— Ну, это человек похищает человека, а здесь!.. — воскликнула Таня.

— А здесь, увы, сама действительность. Не так давно в Петергофе на конференции, посвященной гоминоидам, упоминалось, что кавказский его тип, возможно, произошел от скрещения с человеком.

— Типун тебе на язык! — возмутилась Таня. — Я и думать об этом не хочу.

— Тем не менее американские кинематографисты вполне могли заимствовать ситуацию, правда сделав ее невероятной от несоответствия размеров обезьяны и девушки, но реальной, основываясь на поведении гоминоидов на Кавказе, то есть здесь. Право художника! Так что наш снежный человек, очевидно, следовал установившейся традиции своего племени. В Абхазии даже сохранились могилы таких «гибридов», если так можно сказать.

— Замолчи! Слушать тебя не хочу. Сергей Сергеевич, прикажите ему замолчать. И решите, как действовать. Надо разыскать Танелу и не стесняться с этим извергом мохнатым. Не мы ему войну объявили, а он нам, похитив Танелу.

С Таней согласились все, и началось планомерное прочесывание гористой местности. Снежному человеку, попадись он геологам, не поздоровилось бы.

Солнце клонилось к западу. Темнота в горах наступает без сумерек, накроет тень горы, и сразу звезды в небе.

И только когда стемнело, «он» отлучился. Танела попыталась бежать, но каждый раз перед нею вырастала темная громадина со светящимися глазами и мохнатая лапа хватала ее за руку.

«Он» принес ей каких-то кореньев. Угощал. Заботился!

Танеле давно хотелось есть, но, попробовав угощение, выплюнула его, как выплевывала до этого попавшие в рот шерстинки.

«Он» все видел в темноте и, как показалось Танеле, огорчился, если такое чувство можно было приписать подобной зверюге.

На второй день «он» заглянул в пещеру и вынес оттуда банку мясных консервов, которую спер, конечно, может быть, у той же Танелы во время прошлых привалов.

Банка была вскрыта, но не тронута. Не по вкусу, очевидно, пришлась.

Но Танела, забыв обо всем, как Людмила, плененная Черномором, «подумала и стала кушать», притом с завидным аппетитом.

А «он» продолжал любоваться Танелой, не спуская с нее глаз.

А утром на третий день сгреб Танелу в охапку, взял ее под мышку, как ребенка, и опять куда-то понес.

Возмущенная Танела пыталась сопротивляться, дрыгала ногами, била его кулаками, но «он» отвечал на это таким сжатием своей могучей волосатой лапы, что у Танелы дух перехватывало, и вскоре она поняла, что так ничего не добьется. Она старалась заметить, где и куда «он» ее несет.

Все казалось незнакомым.

К величайшему удивлению Танелы, они оказались у того самого водопада, где она купалась и откуда потом «он» украл ее.

«Он» опустил ее на землю и показал лапой на струю, лившуюся с уступа.

— Ишь ты! — возмутилась Танела. — Ему понравилось! Хочет еще раз голенькую! Не пройдет такой номер!

Как не гневалась Танела на мохнатое чудовище, но, чувствуя свою беспомощность, села и, уткнув голову в колени, горько заплакала. Единственное, что она могла сделать, это не показаться ему еще раз принимающей ледяной душ.

Она ожидала, что «он» применит насилие. Слезы уже не текли, но плечи вздрагивали.

Но когда она почувствовала прикосновение, то вздрогнула уже всем телом. Чего еще ждать от чудища? Опять унесет в свою берлогу? Или заставит раздеться, сорвет одежду?

Кто-то тряс Танелу за плечи.

Она оглянулась, но вместо мохнатого чудовища увидела Таню-геолога, встревоженную, готовую сражаться, биться с кем угодно.

Пустая канистра, с которой она пришла сюда за водой, лежала у ее ног.

— Убежала? — спросила Таня. — Ну, молодец! Как тебе удалось? Применила мой прием?

Танела отрицательно покачала головой.

— Почему не применила? — допытывалась Таня.

— Потому что «он» хороший.

— Хороший? — не поверила ушам Таня. Танела улыбнулась и сказала:

— Нет, правда, хороший. Лучше многих людей.

К женщинам подошли Сергей Сергеевич и очкарик.

— Ой, Танела, мы тут извелись. Я себе простить не мог, что оставили мы тебя одну.

— А она довольна! — раздраженно сказала Таня. — Ей, видите ли, понравилось это приключение.

— Ты что, бродила где-нибудь?

— Нет, «он» утащил меня.

— Куда?

— К своей пещере.

— Я так и думал, — сказал очкарик. — Не зря на конференции в Петергофе говорили о таких случаях!

— Молчи ты! — сердито обернулась к нему Танела. — Не все люди поступили бы, как «он».

Сергей Сергеевич, погладив свою шкиперскую бородку, глубокомысленно произнес:

— Тут она права. Не все люди, в частности здесь, в Закавказье, проявляют такой гуманизм, как этот гоминоид. И мне вспоминаются давние стихи поэта:

Умом не поверить!

А сердцем вовек,

Что хуже нет зверя,

Чем зверь-человек.

— А «он» вовсе не зверь! — решительно заявила Танела.

пред. глава           след. глава