Витяка тщательно раскладывал на столе газетные вырезки. Он собирался воспользоваться ими сегодня во время
своего выступления на открытом партийном собрании.
Денис с мрачным видом сидел на койке в одной майке. Растирая могучие мышцы, он то смотрел на занятого приятеля, с которым ему хотелось сейчас поговорить, то на замерзший иллюминатор.
«Черт меня дернул вылезти со своим предложением, — думал он, — ведь и сам я в нем не уверен. Без малого чуть ли не раскол между руководителями стройки получился. Теперь строители должны высказать свое мнение, а я сам ничего придумать не могу. Вот так инициатор! Не знает, выгодно ли строить мол без труб! Оно, конечно, металл жаль. Тут спору нет. Но и людей ведь беречь надо и прежде всего...»
Денис поднялся и стал расхаживать по комнате.
...Предстоящее открытое партийное собрание волновало в этот вечер многих. К нему готовились, строители спорили между собой, что-то вычисляли, писали пояснительные записки к своим выступлениям. Предложение Дениса было широко обнародовано заранее, чтобы высказанные на собрании мнения были продуманными.
Особенно волновался перед собранием Алексей. Он должен был не только защитить свою позицию в отношении предложения Дениса, но и предстать перед собранием как кандидат партии, которого в этот день принимали в партию. Алексей считал, что дядя Саша неспроста соединил эти два вопроса в одной повестке дня. Он хотел, чтобы руководитель строительства и автор замысла ледяного мола был принят в партию собранием, на которое придут все без исключения строители, и он хотел, видимо, чтобы Алексей держал перед ними свой жизненный экзамен, выбирая позицию в вопросе о дальнейшем методе строительства.
И Алексей еще раз проверял себя. В разговоре с Ходовым он был излишне горяч. Доводы Василия Васильевича были очень основательны, — мог ли он отмахнуться от них?
Он передумал много, перед ним прошла вся его жизнь, — былая самонадеянность, упрямство, честолюбие. Ни одна из этих черт, которые он ненавидел, не должна была сейчас повлиять на его мнение. Не влияет ли на его позицию стремление сделать выдвинутую им когда-то идею еще более совершенной? Строить ледяной мол не только без затраты энергии, но и без металла! Заманчиво! Еще как заманчиво! Но можно ли руководствоваться только этим соображением? Не будет ли это противоречить подлинно партийному, государственному подходу к решению вопроса? Не должен ли он побороть себя, не должен ли взглянуть на дело действительно по-государственному?
И, главное, — это ответственнейшее решение он обязан принять сам лично! Он даже не имеет права посоветоваться с близкими друзьями. Федор, дядя Саша сами будут участвовать на равных правах в обсуждении. Алексей должен оказаться на высоте. Ах, если бы он мог посоветоваться сейчас с отцом!..
Он представлял себе отца, всегда выдержанного, спокойного, с его манерой говорить тихим голосом, никогда не повышая его, заставляя собеседника прислушиваться, дорожить каждым услышанным словом.
Что бы сказал сейчас отец? Он далеко. Он занят какой-то грандиозной идеей комплексного решения вопроса изменения климата Арктики и зоны пустынь! Он будет говорить об этой идее в Кремле, вероятно, с самим Николаем Николаевичем! Вот если бы Алексей мог посоветоваться с таким человеком, как Волков!..
Легко сказать! Как раз Волков и будет одним из тех, кто должен решать!..
И все же есть человек, с которым можно было бы посоветоваться! Есть!
Алексей невольно прислушался к шагам в коридоре. Нет, — это тяжелая мужская поступь. А быстрые, легкие шаги удаляются к буфету, — верно, это Катя-буфетчица.
Алексей вздохнул. Он думал о Гале. Если бы он постарался объяснить себе, почему его мысли обращаются в этот момент к ней, он, конечно, ответил бы, что преклоняется перед нею, как перед героиней. И, отвечая так, может быть, смутился бы. Но он не задавал себе таких вопросов. Он был в этих делах застенчив даже перед самим собой. Он только остро почувствовал сейчас одиночество.
Да, сейчас он должен принять решение один, и это решение он примет, не считаясь со своим стремлением сделать идею мола более совершенной. Быть может, сила не в том, чтобы противоречить Ходову, а в том, чтобы понять его и согласиться с ним. Что ж, он постарается быть государственным человеком. Он поступит так, как если бы он руководил не технической стороной строительства, а всей страной. Этим он и заслужит высокую честь быть принятым в партию. Сегодня он сумеет быть не менее холодным и логичным, чем Ходов.
Сев к столу, Алексей стал собирать сделанные за ночь эскизы...
Галя, приехавшая на вездеходе для участия в собрании, ни за что не хотела встретиться с Алешей в ватных штанах. Когда же она в изящном платье, в туфлях на высоких каблуках бежала по отделанному дубом коридору, дверь Алешиной каюты была заперта.
Галя вздохнула. В коридоре чуть пахло свежей краской. Моряки и зимой следят за своим кораблем! Галя мимоходом взглянула на себя в зеркало, задержалась, поправляя волосы. Кожа на лице обветрена. И пятно с обмороженной щеки никак не сходит...
Галя усмехнулась. С чего это она вдруг начинает беспокоиться о своей внешности? Какие пустяки! Главное — знать, как Алеша? Перед всеми и перед ним стоит такой вопрос: как дальше строить? Поддержит ли он новую идею, — ведь она выдвинута не им? Почему у нее такие гадкие, низкие мысли?.. Почему она сама безоговорочно выбрала позицию? Как может она сомневаться в Алексее? Разве он не гордится тем, что в замысле ледяного мола приняла участие чуть ли не вся Арктика? Нечего вспоминать, каким он был когда-то. Детство, костер, мечты... А теперь — жизнь-мечта! Ведь они с Алешей именно об этом и мечтали. Что ж, разве теперь и мечтать не о чем?
Галя покраснела. Ей вспомнилась сцена у телевизора...
Почему Алеша так замкнулся в себе после этого? Ведь у него с Женей никогда не было того, что называется любовью! Почему он не видит подлинной дружбы, всегда готовой отозваться на его зов? Разве сейчас, в такой день, он не мог бы дождаться ее, Гали; разве Галя не могла бы обсудить с ним вместе все, что волнует его? И сколько ни было встреч на гидромониторе, — дружеская улыбка, наспех сказанные фразы... и все!..
Галя тряхнула волосами и пошла вниз, в кают-компанию, — огромный зал с дубовыми панелями и металлическими серебристыми полосами, подчеркивающими строгость отделки.
Парторг строительства Александр Григорьевич Петров, решив посоветоваться со строителями по вопросу о дальнейшем ведении стройки, созывал открытое партийное собрание одновременно на всех ледоколах строительных групп, разбросанных по Карскому морю. Взошедшая на полярном небе луна способствовала телевизорной связи. Он уже сообщил в Москву свое личное мнение о новом методе и получил одобрение созыва собрания.
Позади стола президиума полукругом стояли телевизоры, по числу строительных групп. На экранах должны были появиться кают-компании, в которых собрались строители далеких участков.
Радисты внесли еще один телевизор.
Ходов подошел к Александру Григорьевичу и сказал, что дал указание установить телевизорную связь с Сарыкамышским заводом, — металлурги хотят принять участие в обсуждении вопроса.
Александр Григорьевич быстро вскинул глаза на Ходова, потом перевел их на лица собравшихся.
— Очень хорошо, — сказал он.
Вошел капитан гидромонитора Федор Иванович Терехов. Он сел рядом с Ходовым в первом ряду.
Александр Григорьевич взглянул на часы. Пора было начинать. Он оглянулся и увидел на экранах изображение кают-компаний.
Председатели далеких собраний, видимые на первом плане, выжидательно смотрели на парторга строительства.
Александр Григорьевич поднялся и, чтобы не стоять спиной к экранам, повернулся к сидящим в кают-компании гидромонитора в профиль. Его густая борода спускалась на грудь, полуседые волосы были закинуты назад, продолжая четкую линию лба.
— Товарищи! — начал парторг строительства. — По инициативе одного из рядовых коммунистов строительства перед всем коллективом Великой Полярной Стройки выдвинут вопрос: как строить дальше мол?
Александр Григорьевич рассказал о замысле Дениса, сулившем огромную экономию металла. Он не скрыл, что дать стране такую экономию металла и не сорвать окончания мола к весне можно лишь при выполнении тем же числом людей почти двойной работы. Все опущенные под лед трубы придется вынимать и переносить на другой участок. Он напомнил, что строители, чтобы иметь возможность подумать, уже были предупреждены по радио о предложении Дениса.
— У руководителей строительства, — продолжал Петров, — нет единого мнения. Необходим совет самих строителей, партийных и непартийных. В нашем обсуждении принимают участие и металлурги, поставляющие нам трубы, — Александр Григорьевич указал глазами на стоящий отдельно телевизор, на экране которого был виден кабинет директора завода и сидящие там люди.
Федор Терехов не спускал глаз с этого экрана. Он видел там строгую, подтянутую Женю, успел кивнуть ей и улыбнуться.
Александр Григорьевич объявил, что первым просил слова капитан гидромонитора Федор Иванович Терехов.
Алексей прошел из задних рядов, — он беседовал с рабочими, — в первый ряд и сел в крайнее кресло.
Федор стоял около президиума, коренастый, плотный. Одной рукой он оперся о край стола и смотрел прямо перед собой, чуть хмуря брови и наморщив лоб:
— Подойти к вопросу реально. Экономия металла заботит всех. Менять проект на ходу трудно. Корабли не помогут в переброске вытащенных труб. Автотранспорту не справиться. Ставить под удар сроки окончания мола нельзя. Лучше достроить мол в Карском море по старому проекту. Возможность экономии металла учесть при строительстве мола в остальных морях.
Федор сел. Ходов одобрительно кивнул ему.
Заговорил крайний телевизор. На экране виднелось лицо загорелого, полного человека в тюбетейке на бритой голове.
— Слова просит директор Сарыкамышского металлургического завода, — объявил Александр Григорьевич.
— Товарищи полярные строители! Жаркий привет вам от металлургов бывшей пустыни. Вы на Севере продолжаете великое дело преобразования природы. Вам помогает вся страна. Ваша стройка — это наша стройка, общенародная стройка. Сотни заводов поставляют вам свою продукцию. На Север идут части холодильных машин, ветряки, подъемные краны и водолазные костюмы, чугунные радиаторы и стальные трубы. Замечательные строительные машины и механизмы построены специально для вас. Наши металлурги, товарищи, горячо к сердцу приняли ваше желание вернуть обратно тот металл, который вам выделила страна. Но мы отлично понимаем, товарищи, какой ценой можете вы это сделать. Мы не хотим сказать, что не верим в ваши силы, но... даже допущение маленькой возможности срыва строительства мола, о чем говорил здесь капитан Терехов, мы считаем немыслимым. Обсудив вашу инициативу, металлурги предлагают возместить стране то количество металла, какое вы хотите ей сберечь. Мы переведем наши домны на кислородное дутье с добавкой водорода, чтобы сделать процесс интенсивнее. Добьемся большего обогащения руды, пустим в ход резервные агрегаты, обязавшись сохранить основные без ремонта более долгий срок. Это предложили наши рабочие и инженеры, чтобы снять с вас заботу об экономии металла на вашем трудном строительстве. Просим принять этот дружеский вклад металлургов в ваше дело. У нас здесь тепло. Скоро начнут цвести маки. Приглашаем вас, полярные строители, после окончания мола приехать в наши каракумские санатории. Нет более благодатного места, чем орошенные Кара-Кумы, чем зеленые берега древнего Узбоя, чем голубая гладь Сарыкамышского моря. Работайте, товарищи! Не заботьтесь о металле. Трубы у вас будут. Сверхплановый металл страна получит.
Слова эти были встречены аплодисментами.
Алексей взглянул на непроницаемое лицо Ходова: «Надо отдать ему справедливость — умеет организовать и подкреплять делом свое мнение. Это он связался с металлургами».
— У экрана еще один наш далекий друг из бывшей пустыни, автор метода, которым изготовляются для нас трубы, инженер Евгения Михайловна Омулева, — объявил Александр Григорьевич.
«Женя! — Алексей покраснел и украдкой взглянул на Федора, не спускавшего глаз с экрана. — Вот она! Все такая же серьезная, чуть холодная, строгая, с пристальным взглядом светлых глаз».
— Предложение Денисюка несвоевременно, — звенел в репродукторе безапелляционный голос Жени. — Нельзя предложить дивизии, ведущей тяжелый бой, выкапывать картошку из-под гусениц танков. Не думайте о картошке, оставшейся в земле! Дорогие полярные бойцы! Мы в тылу, на благодатной земле, «вырастим столько картофеля», сколько будет нужно. Я говорю о трубах, которые вы опускаете под лед. Не думайте о них. Не экономьте снарядов! Здесь, на Сарыкамышском металлургическом заводе, мы подсчитали возможности. Трубный цех-автомат может удвоить свой выпуск. Опыт промышленного применения новой машины непрерывного литья показал, что она может дать много больше труб, чем рассчитывали мы, ее проектировщики. Директор завода уже говорил, что металлурги берутся дать больше металла, улучшая методы своего производства, удвоив этим свой вклад в Великую Полярную Стройку. — Женя смотрела на Федора и Алексея. Лицо ее уже не было холодно-строгим. Она дружески улыбалась им. — Стройте мол! Не меняйте проект!
Алексей подумал, что она считает его заинтересованным в сохранении старого проекта, и краска прилила к его лицу. Он хотел сорваться с места, попросить слова. Но дядя Саша сделал ему глазами знак сдержаться, быть спокойнее.
Из задних рядов к столу президиума пробиралась Галя.
«Она все-таки приехала! Почему же не зашла?» — подумал Алексей. Он встретился с Галей глазами. Брови у нее были сведены в одну черту. Глаза горели.
— Товарищи! Мне стыдно слушать, как нас хотят отговорить от выполнения своего коммунистического долга! Нам тут говорили с экрана о картошке, которая валяется у нас под ногами. Не надо, дескать, нагибаться за ней. Неверно это! Пусть все это сказано из самых хороших чувств. Мы не примем таких советов. Хотите дать стране больше металла, товарищи металлурги? Честь вам! Слава! Протяните вашу руку! Мы видим вас, мысленно жмем вам ее. Давайте ваш металл! Делайте все, что вы сейчас придумали! Страна требует от вас этот металл, раз вы его можете дать. Но что касается нас самих... Прошу прощения, как у нас говорят. Я — геолог. Когда я узнала о предложении Дениса, меня словно в жар бросило. До сих пор считалось, что бывают самородки золота, но не бывает самородков стали. А тут вдруг Денисюк, не будучи геологом, открыл на трассе мола залежи стальных самородков, имеющих форму труб...
Собрание прервало Галю. Строители аплодировали ей, ее удачному сравнению, ее страстному голосу. Алексей аплодировал стоя, переводя взгляд с Гали на экран, и Галя показалась ему ярче Жени и чем-то ближе.
— Как же мы можем, какое мы имеем право пройти мимо этих удивительных стальных самородков? Да я жажду добывать их вместе со всеми, кто собрался здесь! Ведь само появление мысли о ледяном моле, ее осуществление силами всей страны, наконец, ее усовершенствование нами самими — все это шаги на пути к коммунизму. Мы можем идти только вперед!
Под гром аплодисментов Галя отошла от стола, увидела Алексея, зарделась и села с ним рядом.
— Ты видел Женю? — тихо спросила она.
— Как ты хорошо сказала! — шепнул Алексей и дотронулся до ее руки.
Галя была счастлива.