Глава V

КОМИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО СЕНАТА

 

Мистер Вельт-старший подошел к окну.

Из его особняка на Риверсайд-драйв был виден морепо­добный Хэдсон-ривер с высокими обрывистыми берегами. Над ними выступали ломаные силуэты Джерсей-сити, Хо­бокена, Вихевкена.

По реке плыли пароходики, сновали неуклюжие паромы с тоненькими трубами и пустыми чревами, где помещаются перевозимые экипажи и железнодорожные вагоны. По набе­режной медленно катились автомобили. Шины их оставляли на мокрой мостовой быстро исчезающие следы.

Старик долго смотрел в дождливую туманную даль, сжи­мая в руке нераспечатанный государственный пакет.

В кабинет вошел секретарь и почтительно склонил голову.

Старик быстро повернулся.

— Как здоровье Фреда? Вы узнали?

— Положение серьезное, сэр: мистеру Фредерику пред­стоит трепанация черепа. Профессор Миллс не теряет на­дежды...

Старик скомкал письмо и опустился в кресло. Рукой он закрыл глаза.

Сквозь пальцы он видел стекло, по которому медленно стекали дождевые капли. За окном стало мутно.

Вельт вздохнул. Секретарь исчез.

Долго смотрел на плачущее стекло мистер Вельт, прозван­ный на Уолл-стрит Волком за несокрушимую, уничтожаю­щую силу своих миллионов, потом распечатал скомканный конверт.

Ах, это то самое, о чем так просил его сын!

В письме мистер Вельт-старший ставился в известность, что он включен в число членов комиссии американского сената, которая должна в строго секретном порядке позна­комиться с изобретением доктора Кленова, работающего в лаборатории среди Аппалачских гор. Мистер Кленов из­брал американский сенат своим посредником в общении с воюющими странами, предполагая продиктовать им свою волю, подкрепленную полуфантастической угрозой. Мистер Кленов известен как человек нормальный во всех отноше­ниях, а авторитет его шефа, известного американского ис­следователя профессора Холмстеда, заставляет верить в су­ществование действительно серьезных научных работ, даю­щих возможность молодому ученому разговаривать языком политика. Ознакомление с этими работами в свете оценки их значимости для Соединенных Штатов и поручается ко­миссии сената.

Мистер Вельт прошелся по комнате. Мысли о сыне и его друге Кленове перемешивались у него в голове.

Ах, зачем им понадобилось назначить эту поездку именно сегодня, в день операции!

Старик насупился и вытащил часы.

Как выходец из немцев, Вельт был аккуратен и непрекло­нен во всем, что касалось дела. До момента отъезда комиссии сената, где он участвовал в качестве военного эксперта как владелец военно-промышленного концерна, оставался час, до начала операции профессора Миллса — два с половиной часа.

Низенький Вельт тщательно растер мешки под глазами, потом вызвал секретаря и велел ему послать Фреду коробку его любимого соленого печенья.

— Бедный мой мальчик! Я хотел подарить ему яхту. Уже велел отделать каюту мамонтовой шерстью.

Старик снова подошел к окну и посмотрел на мутные си­луэты городов противоположного берега. Капли, стекавшие по стеклу, все больше заслоняли вид. Старик вынул платок.

Профессор Холмстед отставил назад ногу и взялся руками за борта пиджака, как это он делал всегда, всходя на кафедру.

— Леди и джентльмены! — начал он. — Я считаю за вели­чайшую честь говорить перед вами о великом изобретении, осуществленном в стенах моей скромной лаборатории. Мне трудно передать ту гордость и радость, которые наполняют мое сердце от сознания, что это грандиозное изобретение сделано моим учеником и ассистентом мистером Кленовым, по зову которого вы и прибыли, господа сенаторы, как пред­ставители американского народа. Но, прежде чем мистер Кленов сообщит вам мотивы, побудившие его пригласить вас, я как ученый сочту своим долгом познакомить вас с да­леко идущими перспективами этого замечательного изобре­тения.

Профессор откинул назад голову, достал большой клетча­тый платок и высморкался. Лишь на одну секунду заглянув в свой блокнот, он продолжал:

— Леди и джентльмены! Мистер Кленов, мой ассистент, несколько лет проработавший в моей лаборатории, дарит миру аккумулятор энергии, который уже теряет право носить название аккумулятора. Чтобы охарактеризовать этот при­бор, пришлось бы ввести в употребление новое слово, скажем «сверхаккумулятор».

Кленов нашел средство растворять энергию в простран­стве, окружающем крохотный прибор, не превышающий размером дешевую сигару. Таким образом, невидимую энер­гию, окружающую этот приборчик, можно передавать из рук в руки, положить в карман, послать по почте, наконец, про­давать с полок десятицентовых магазинов или украсть из банковского сейфа.

Наш аккумулятор вытеснит из употребления обыкно­венные сорта топлива, равно как и применяющиеся ныне тепловые двигатели. Мы организуем «Концерн легких элек­трических двигателей», которые будут питаться энергией изо­бретенного сверхаккумулятора, не имеющего, как я уже имел честь вам сообщить, ощутимого веса и почти не занимающего места.

Я позволю себе, леди и джентльмены, нарисовать несколь­ко картин будущей жизни «эпохи сверхаккумулятора».

Представьте себе вашу будущую квартиру. Она насыщена электричеством. Электричество освещает вас, отапливает, готовит вам обед, стирает белье, приносит звуки из далеких концертных залов, приводит в движение домашние машины для рубки мяса, шитья платьев или бритья ваших щек. Но в вашу квартиру не подходят провода городских электро­станций. Нет! Вместо счетчика электроэнергии в вашей квар­тире есть небольшое устройство, напоминающее карманный электрический фонарик. В это устройство ежемесячно вы вставляете крошечную батарейку, представляющую собой ваш сверхаккумулятор. Это ваша собственная электростан­ция. Батарейки будут разноситься по квартирам агентами наших компаний в изящных корзинках.

Исчезнут неуклюжие автомобили; они будут заменены электромобилями с легкими электрическими двигателями... Представим себе нашу будущую прогулку на электромо­биле. Вы садитесь в сигарообразный лимузин. Перед ва­шими глазами, сразу же за выпуклым ветровым стеклом, начинается дорога. Нет громоздкого бензинового мотора впереди вас — электромоторы расположены непосредствен­но у колес. Перед вами только руль. Нет никаких рычагов для перевода скоростей — есть лишь педаль под ногой, за­дающая скорость вашему экипажу. Вы нажимаете педаль, и электромобиль плавно и бесшумно двигается с места. Нет привычного для автомобилей нашего, 1914 года шума и треска. Вам не надо вылезать из автомобиля, чтобы за­вести мотор. Не сходя с места, вы приводите свой экипаж в движение. С колоссальной скоростью вы проноситесь по широким дорогам будущего. В пути вы вспоминаете, что надо пополнить запасы энергии. Вы подъезжаете к «авто­мобильной колонке». Но что это за колонка? Это не газоли­новая станция, которые строятся сейчас по нашим дорогам. Нет! Это миниатюрный киоск, где за наличную плату вам обменяют истощенную батарейку на заблаговременно за­ряженную. Вы вставляете эту батарейку в гнездо на щитке перед вами и продолжаете свой путь, не заботясь в течение месяца о пополнении горючего.

Перенесемся мысленно на север. Представим себе мо­роз, снега и северное сияние. Поражайтесь! В этой суро­вой обстановке люди ходят без тяжелых шуб. Женщины идут в легких тоненьких платьях, мужчины — в элегантных спортивных костюмах. Но они не мерзнут. Ведь материя их костюмов прошита тонкими металлическими нитками, которые нагреваются все время проходящим по ним элек­трическим током. Батарейка спрятана в изящной сумочке прелестной леди. Провода соединяют сумочку с платьем. У мужчин аккумулятор прикреплен к поясу, как кобура ре­вольвера у ковбоя.

Люди в легких летних костюмах плывут во льдах Антар­ктики, чтобы утвердить на Южном полюсе звездный флаг. На их судне электрические моторы. Кочегаров нет! Инже­неры в безукоризненно белых костюмах изредка меняют аккумуляторные батарейки, питающие энергией судовые машины.

Судно затерто льдами. Прежде отважные путешественни­ки терпели страшные лишения, порой погибали. Теперь же люди спрыгивают на лед, держа в руках электронагреватель­ное устройство. Они располагают его перед судном. Вклю­чается электрический ток от сверхаккумулятора — и перед судном канал чистой воды! Лед растоплен. Путешественники продолжают свой путь. Они достигают великого Южного материка, садятся в сани, имеющие электрический привод от крошечных аккумуляторных батарей. Без труда достиг­нут Южный полюс, с помощью аккумулятора растоплен лед, и люди встают ногами на твердую землю на завоеванном по­люсе, вкапывая в него древко американского флага.

По рельсам железных дорог мчатся электровозы. Маши­нист, покидая кабинет дежурного по станции, вместе с жез­лом захватывает в карман батарейку. Отправляясь на прогулку в горы, вы не берете с собой спичек. Нет! В вашем жилетном кармане батарейка, она заменит вам костер. Собираясь на охоту, вы захватываете электрическое ружье; оно питается аккумулятором, помещающимся в прикладе; выстрелы его бесшумны, они не спугнут дичи. Домой вы возвращаетесь, нагруженные охотничьими трофеями. Довольный и уста­лый, вы готовы лечь в постель. Электрическая грелка согреет вам холодные простыни. Вы уснете, а утром электрический будильник возвестит вам час пробуждения, одновременно включив электрический кофейник.

Электрические батареи будут везде, повсюду. Они будут разноситься разносчиками, перевозиться электромобилями, доставляться по воздуху в отдаленные местности на электро­летах.

Появится громаднейший спрос на заряженные батарейки. Предприимчивые промышленники организуют специальные концерны зарядки аккумуляторов. Они выстроят огромные энергоцентрали, использующие энергию солнца, ветра, мо­рей. На этих центральных станциях будут заряжаться в не­виданно массовых масштабах крошечные стандартные ак­кумуляторные батарейки, которые затем с большой коммер­ческой выгодой будут продаваться во всех странах мировых континентов...

Профессор Холмстед замолк, как это он делал всегда, ког­да хотел проверить произведенное своей речью впечатление. Затем он принял позу величайшего внимания, что-то записал в свой блокнот и сказал:

— Я понимаю вас, сэр! Я ожидал этого вопроса и гото­вился к нему. Вполне естественно желание уважаемого се­натора от штата Иллинойс узнать, каким же путем могут быть достигнуты такие необыкновенные результаты. В свете новейших данных я с охотой объясню вам сущность открытия мистера Кленова, прибегая к некоторому упрощению в целях большей образности моего изложения, что и прошу мне ве­ликодушно простить...

Итак, джентльмены, вам, конечно, известно, что каждое вещество состоит из атомов, представляющих собой элемен­тарные электрические заряды — электроны, движущиеся во­круг положительно заряженного ядра. Я всегда представлял себе их, как неутомимых маленьких работяг, бегающих, как белки в колесе, на своей работе. Одно вещество отличается от другого, леди и джентльмены, только размерами централь­ного ядра и количеством бегающих в хороводах маленьких работяг. Но... — Холмстед поднял вверх палец, — не все электрончики имеют занятие — работу. Есть и безработные, не занятые ни в одном из упомянутых мною атомных пред­приятий. Они способны свободно двигаться по веществу. Когда под влиянием внешних усилий — электрического на­пряжения, как мы его называем — эти «безработные электро­ны» получают стремление двигаться вдоль проводника в виде своеобразных процессий безработных, мы, физики, воспри­нимаем это явление как электрический ток.

Правда, леди и джентльмены, трудно ожидать, чтобы та­кая процессия не встретила на своем пути сопротивления и всевозможных препятствий. В таких процессиях, как вам, конечно, известно, приходится затрачивать немало энергии. В науке мы рассматриваем это явление как электрическое сопротивление, на преодоление которого требуется непро­изводительная затрата электрической энергии. Увы, это со­противление неизбежно существует для всех стран, то есть, простите, проводников!

Но, господа сенаторы, конечно, вам также известно, что такие процессии безработных работяг-электрончиков не могут не сказаться на окружающей среде. В самом деле, это движение сопровождается могучими вихревыми «воз­мущениями» мирового эфира. Эти возмущения превраща­ются в подлинные эфирные ураганы, содержащие в себе громадные количества потенциальной энергии, которая, как и всякая другая энергия, господа сенаторы, может вы­рваться наружу! В науке, точно так же, как и в политике, эти эфирные ураганы ощутимы. Они особенно заметны, когда проводники свернуты в катушку. Ураган, как бы врываясь в катушку, увлекает за собой все металлические предметы, то есть действует притягательно на ряд тел, вызывая таким об­разом физические «события». Мы называем это магнитным полем. На вашем языке, господа сенаторы, это может иметь другое название.

Итак, джентльмены, если большое количество потенци­альной энергии может содержаться в магнитном поле — эфирном урагане или «мировом возмущении», то почему бы не использовать этого для целей накопления энергии? Ведь с аналогичным накоплением энергии в политической атмо­сфере нам, не без некоторого страха, приходится встречаться ежедневно.

Прекрасная идея! Но... никакое тело не позволит в своих пределах свободно двигаться процессии работяг-электрончиков и вызывать «общественное возмущение». Поэтому из-за необходимости преодолевать электрическое сопротивление подобное аккумулирование энергии до недавнего времени, господа сенаторы, не имело практического значения...

Однако, леди и джентльмены, не имея в виду далеко иду­щих параллелей, я должен сказать, что в науке произошел некий переворот. В прошлом, 1913 году голландский физик Камерлинг Оннес открыл явление сверхпроводимости. Он установил, что при замораживании проводника до темпера­туры, близкой к холоду межпланетных пространств, всякое электрическое сопротивление мгновенно исчезает. Движение маленьких работяг — электрический ток, как сказал бы уче­ный-физик — не встречает больше внутри тела сопротивле­ния. Работяги становятся подлинно свободными! Их движе­ние вызывает во всем мировом эфире грандиозные ураганы творческой, готовой вырваться наружу энергии. При этом нет никакой затраты непроизводительного труда, господа сенаторы. Нет больше сопротивления движению работяг- электрончиков! Освобожденные космическим холодом тела открывают новые, невиданные прежде возможности. Они становятся источниками огромнейших аккумулированных в них количеств энергии.

Вот почему моему ученику доктору Кленову удалось со­средоточить в магнитном поле маленькой замороженной катушки несметные количества энергии, перспективы при­менения которой я имел честь вам изложить...

Профессор Холмстед прервал на этом месте свою инте­ресную речь, потому что звонили — надо было открыть дверь, а во всем доме, кроме него, никого не было. Не было, конеч­но, и почтенных сенаторов, к которым обращена была речь старого профессора. Они существовали лишь в воображении Холмстеда.

Приняв самый обыкновенный, житейский вид, он, не­много ссутулившись, направился к двери. Он был явно не­доволен тем, что кто-то помешал его подготовке к столь от­ветственному выступлению перед специальной комиссией американского сената.

Профессор открыл дверь и вздрогнул от неожиданности.

Перед ним стоял скромный человек в помятом дорожном костюме. У него были печальные глаза и курчавая бородка, оставлявшая подбородок голым.

— Вы... вы здесь?

— Да, профессор, — спокойно ответил пришелец.

— Вы оставили лабораторию?

— Там сейчас маленький Бернштейн. Ключ я взял с собой.

— Оставить только одного мальчика? Это легкомысленно!

— Бросьте, профессор!.. Мне стало известно о комиссии сената. Я хочу при этом присутствовать. Недалеко то время, когда заговорю я, а моим голосом — ирландский народ. Но до тех пор я обещаю вам, профессор, быть смирным и неза­метным. Я только хочу поучиться у своего коллеги.

Холмстед поморщился и схватился за голову.

— Я, наверное, скоро сойду с ума! Моя тихая лаборатория превращается в центр политических интриг. В конце концов я только ученый. Я могу руководить научными работами, но не политикой. Нет, не политикой!.. Проходите. Извините меня, вы, вероятно, устали с дороги! Ведь вы прошли такой путь пешком. Я осмелюсь предложить вам ванну. Кроме того, я прикажу приготовить для вас горячего кофе.

Печальный человек посмотрел на профессора и взглянул на свой костюм.

— Благодарю вас, я с удовольствием освежусь и приму более достойный вид. Все-таки сенаторы...

И он усмехнулся.

— Ну, как ваш любимец, мальчик Бернштейн? — спросил Холмстед.

— О-о! Это талантливый мальчик. Мы с ним еще многое сделаем в жизни. Вы знаете, профессор, у меня нет никого и ничего, кроме моих идей. Вам известно, как погибли все мои близкие. Мальчика я полюбил. И я сделаю из него че­ловека!

Профессор вздохнул и, думая о комиссии американского сената, пошел готовить ванну своему ирландцу.

 

пред.         след.