Полуторка неторопливо катилась по пыльной дороге.
В этой степи даже осенью бывают душные дни. Пыль, поднятая встречной машиной, как дым от зажженных степных палов, стелется над бурой, чахлой травой. Вдали — лиловые холмы, округленные, одинаковые мертвые волны...
Поглядишь вокруг — до одури тоскливо, тяжело дышать. Готов поверить, что лиловые холмы превратятся в песчаные барханы, что сухой бурьян уже не поднимется вновь.
Западные ученые твердят о неизбежности наступления пустынь.
— Общее потепление... конец ледникового периода... Льды отступили на север... С юга придут пустыни. Такова геологическая история Земли, — и они беспомощно разводят руками.
Я видел американского фермера, уныло сидевшего на краю оврага. Этот овраг образовался на его земле, которую он еще недавно пахал. Сегодня ему уже нечего было пахать. Обнищавший, со всей 'семьей он должен был ехать в стареньком «форде» и искать себе пропитания, разъезжая по бетонным дорогам. Нищий на автомобиле. Голодный владелец машины, которую никто не купит. Это может быть только в Америке! Бедняга фермер не понимал, а ученые его страны не могли объяснить ему, что овраги изрезали землю, делая ее непригодной для земледелия, из-за хищнического, неправильного ведения хозяйства. Капиталистическое хозяйство не может быть иным.
Мне приходилось проезжать по территории Штатов, где над ровной прерией поднимались скалистые возвышения с отвесными стенами. Поверхность их была гладкой и ровной; они походили на столы. Трудно поверить, что когда-то уровень прерии был на 100 метров выше, а эти стены не были видны, покрытые плодородным слоем. Это ветер унес стометровый слои земли! И только там, где грунт был скалистым, он остался на месте.
Маркс в одном из писем Энгельсу, имея в виду хищническое хозяйствование современного им капиталистического общества, писал: «...культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно... оставляет после себя пустыню...»
Эрозия почв, их выветривание, ежегодно уничтожает в Америке огромные пространства вчера еще плодородных земель.
Разоряются фермеры, пополняют армию бездомных бродяг, безработных. Сказывается хищническое ведение хозяйства. Никто не спасает гибнущей земли, никто не сажает защитных лесов, не пытается упорядочить систему земледелия. Зачем? На рынке и так слишком много сельскохозяйственных продуктов. Не для потребителей, конечно, много, а для продавцов. Чтобы повысить цены на хлеб, его все равно приходится сжигать или топить в море. Пусть же гибнут плодородные земли, этим улучшена будет «конъюнктура» на рынке! Больше прибыли будет у концернов. И доходными оказываются мрачные теории о неизбежном наступлении пустынь.
Но народ всегда проклинал «дыхание пустыни».
...Сидевший на дороге грач лениво поднялся в воздух, пролетел метра три и опустился на белый лошадиный череп. Кто знает, сколько времени лежат здесь эти высушенные суховеями кости!
Суховей!.. Ветер голода и слез.
Можно ли укрыться от него, защитить растрескавшиеся от жажды поля?
— Можно!
В прошлом веке это гордо сказанное слово прозвучало вызовом.
Его бросил Докучаев, создатель науки о почве, о земле, которая кормит человека.
Ни почву, ни климат он не рассматривал как нечто данное • свыше, неспособное изменяться по воле человека.
— Оградите поля лесами, создайте водоемы, заботьтесь об ежегодной смене растительности, чтобы восстановить структуру почвы, — и земля преобразится.
Докучаев хотел доказать это на самом гиблом месте земли русской — на Каменной степи, пустыне русских равнин, покрытой мертвой коркой, через которую, с трудом пробивались чахлые ростки. Он мечтал о лесах, об озерах, о цветущих полях на этой погибающей земле.
И Докучаев начал осуществлять свой дерзостный опыт, создавая будущий зеленый заслон, шелестящий листьями «забор», который должен был прикрыть в Каменной степи будущие посевы.
Лишь в наше время воспользовались труженики полей замечательным наследием русского ученого.
Другой светлый русский ум сто лет назад тоже мечтал о «несбыточном».
«— Но мы в центре пустыни?» — воскликнула перенесенная им в будущее героиня.
«— Да, в центре бывшей пустыни... У них так много таких сильных машин, — возили глину, она связывала песок, проводили каналы, устраивали орошение, явилась зелень, явилось и больше влаги в воздухе».
Об этом мечтал Николай Гаврилович Чернышевский в своем романе «Что делать?».
«Мы живем в эпоху, когда расстояние от самых безумных фантазий до совершенно реальной действительности сокращается с невероятной быстротой...» Так говорил Горький.
Шофер остановил полуторку. Дорога вплотную подошла к широкой, более темной, чем бурая степь, полосе. Плавно изгибаясь, она проходила по вершинам холмов.
Три трактора, чуть отстав друг от друга, двигались между рядами кустиков.
Нет, это не кустики. Подойдя ближе к полосе, я вижу, что передо мной будущие деревья. Дубы и клены!.. А вон ряд ягодных кустарников. Когда они вырастут все, то образуют сплошной непродуваемый зеленый «забор». Кустарники прикроют просветы между стволами, в одну стену сольются с кронами соприкасающихся деревьев.
Это будущий, вытянутый на тысячи километров, лес — дитя машин. Специально для того сконструированные машины посадили его, машины ухаживали за первыми всходами, машины продолжают заботливо выращивать деревья, рыхля землю, уничтожая сорняки.
Машины позволили начать осуществление идей Докучаева в грандиозных масштабах.
Тракторы, держа строй, проезжают мимо нас. На каждом из них навесная рама культиватора. Позади — гнутые рычаги с невидимыми сейчас, вошедшими в разрыхляемую землю лапами.
Эти машины заботливо уничтожают сорняки, ограждают еще слабые деревца от «соперников».
Дорога идет теперь вдоль полосы. Проехав по ней час, начинаешь представлять себе весь гигантский размах работ.
Но что это? Почему внезапно оборвалась полоса? Разве работы кончаются здесь? Не нужна дальше стена?
Впереди все та же степь с сухой, колючей травой.
Шофер указывает на горизонт:
— Там снова полоса начинается. Здесь водохранилище будет, канал.
Вот как! Мы едем по дну будущего моря. Вода придет в сухие степи, заполнит изрезавшие их балки, вместе с новыми лесами неузнаваемо изменит край.
Не только здесь, в засушливой степи, осуществляется мечта лучших умов прошлого. Там, на родине суховея, вводится в эксплуатацию Кара-Кумский канал огромной протяженности, меняющий облик прилегающих к нему районов пустыни.
Дно будущего моря, по которому я не так давно проезжал, стало теперь действительным дном степного моря, но моря не соленого, а пресного, вода которого приходит на поля, поднимая сельское хозяйство засушливых районов на новую ступень.
В прошлом веке великий русский поэт Некрасов скорбно описывал строительство первых железных дорог. Тогда простой крестьянский люд шел на эти строительства, чтобы работать с лопатой да тачкой, пока хватит сил.
Теперь на преобразующие землю стройки советская деревня шлет не воспетых Некрасовым землекопов; она шлет туда крестьян иного толка, отлично справляющихся с трактором и комбайном. И эти новые участники всенародных строек управляют машинами-исполинами, гигантскими экскаваторами, каждый из которых, захватывая землю в стальной кулак размером с крестьянскую избу, шагая на стальных лапах, заменяет труд 10 тысяч землекопов. Или работают на землесосах, похожих на баржи, что под песню тянулись бурлаками. Землесосы эти способны проглатывать берега, выполняя труд 25 тысяч человек.
Тот, кто проезжал вдоль строящегося Волго-Донского канала, поражался, не видя там людей, почти не видя людей Экскаваторы и бульдозеры, эти машины, гонящие перед собой вал земли, землесосы и скреперы, эти стальные исполинские муравьи, способные растащить гору или засыпать ущелье, — все они движутся словно сами собой.
А ведь всего лишь тринадцать лет до этого, когда колхозники Ферганской долины вышли на стройку канала, от горизонта к горизонту виднелась армия работающих людей.
Теперь советские люди, владеющие современной техникой, которая на решающих участках освобождает от тяжелого физического труда и в тысячи, в десятки тысяч раз повышает его производительность, могут не считаться с мрачными прогнозами авторов «грядущей геологической истории Земли», уготовившей цветущим краям наступление пустынь. Советские люди вносят поправку в эту «историю», преобразуя Землю, изменяя ее лик так, что перемены на ней можно увидеть в телескоп с Марса. И если марсиане, живи они на той далекой скудной планете, до сих пор не могли решить вопрос, населена ли их более близкая к Солнцу соседка-планета, то после появления на ней не существовавших прежде зеленых полос, исчезновения коричневых пятен пустынь далекие астрономы смогут сделать вывод, что видят плоды преобразующей, творческой деятельности разумных существ, организованных в высший общественный строй.
И уже закончена первая такая стройка. Вступили в строй первые 100 тысяч гектаров орошенных земель; вступят вслед за тем в Сталинградской и Ростовской областях 750 тысяч орошенных и 2 миллиона гектаров обводненных земель, получающих воду для поселений и водопоев. Подсчитано, что освоение всех этих земельных массивов даст стране в год около 80 миллионов пудов пшеницы, 160 тысяч тонн риса, десятки тысяч тонн хлопка, свыше 600 тысяч тонн картофеля, овощных и бахчевых культур и, наконец, около 1,5 миллиона тонн грубых пастбищных кормов. А эти корма дадут возможность увеличить поголовье скота на 1 200 тысяч голов. Страна получит дополнительно молока 300 тысяч тонн, масла 38 тысяч тонн, шерсти 6 тысяч тонн!..
Более тридцати лет назад на VIII Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин сказал: «...если Россия покроется густою сетью электрических станций и мощных технических оборудований, то наше коммунистическое хозяйственное строительство станет образцом для грядущей социалистической Европы и Азии».
Сбывается гениальное пророчество!
Вдохновлены великим примером советских людей страны народной демократии. В то время как в США 10 штатов — Алабама, Арканзас, Георгия, Кентукки, Миссисипи, Северная Каролина, Южная Каролина, Теннесси, Мен и Массачусетс — и большая часть штата Миссури были охвачены засухой и объявлены «районами бедствия», в то время как американские железнодорожные магнаты отвергли робкую просьбу правительства о снижении тарифов на перевозку кормов в районы бедствия, в Китае велись работы социалистического размаха на реке Хуанхэ и Великом канале. В год, когда необузданная Миссисипи небывалым наводнением нанесла непоправимый вред жителям городов и сел, который может сравниться лишь с несчастьем итальянцев, живших в районе разлившейся реки. По, в Румынии прорывался канал из Дуная в Черное море, в Венгрии создавалась оросительная система на реке Тиссе, в Болгарии орошались Биленокая и Софийская низменности.
Вошли в строй новые орошаемые земли и в нашей стране, у Волго-Дона. Однако освоение этих земель сопряжено с большими трудностями. Мало привести в изобилии воду, надо ее использовать.
Как иметь дело с новой техникой, с могучими машинами, с электротракторами и комбайнами, с культиваторами и караванами прицепных сеялок, как применить все эти машины, требующие простора, если на поливных полях они наткнутся на бесчисленные каналы?
Ведь орошаемые поля обычно были изрезаны арыками. Воду требовалось подвести к каждому квадратному метру жаждущей земли. Арыки отстояли друг от друга на 80 —150 метров. Они заботливо обсаживались деревьями, которые хранили воду, но вместе с тем делили поле на узенькие полоски, на которых не развернуться современным машинам.
Но поля сплошной механизации, новой, высокой агротехники не могут быть перерезаны никакими межами, сужающими размах механизации.
В 1950 году было опубликовано решение Совета Министров СССР о ликвидации системы орошения, искусственно делящей поле на узкие полосы.
Постоянных полевых каналов не должно быть. Останутся только магистральные и распределительные каналы, ограничивающие поля в 40 — 60 гектаров для зерновых культур, 20 — 40 гектаров для хлопка и лишь в исключительных случаях меньше.
Могучие тракторы перепашут всю землю, пройдутся по . ней отрядами прицепных сеялок. А к тому времени, когда подойдет пора поливки, на поле выйдет трактор, вооруженный по-новому.
Он будет нести на себе или везти за собой гигантский плуг, который оставит в поле не просто борозду, а временный канал; от этого канала он отведет и борозды для полива.
По окончании сезона тот же трактор с тем же орудием, на котором только сменены будут определенные детали, еще раз пройдется вдоль канала и борозд, засыпая их, оставляя под пахоту ровное поле, обрабатывать которое смогут все виды машин.
Орошаемые поля превращаются в поля высокой механизации, поля высокой продуктивности.
Благодаря временным каналам вода используется лучше. Эти каналы не придется чистить вручную, — ведь их заново пророют машины. Легче справляться при временных каналах и с сорняками, которые так буйно разрастаются вблизи постоянных.
Временные каналы увеличивают площадь засева: не пропадают полосы земли, примыкавшие к постоянным каналам. Сократятся потери урожая от заминания посевов машинами при несчетных поворотах. И, наконец, через временные каналы будут свободно проходить машины, культивирующие посевы или снимающие урожай.
Об этой проходимости машин уже сейчас заботятся конструкторы. Машины встанут на гусеницы, навесные орудия «оседлают» гусеничные тракторы.
Трактор с навесным культиватором или комбайн на гусеничном ходу переберутся через временный канал, как проходит окопы танк. В иных случаях комбайн встанет на огромные колеса со слабо надутыми шинами. Такое колесо с «мягким» ободом легко проходит через канавы и через бугры.
Система с временными оросительными каналами была много совершеннее старой. Она с большим успехом применяется в нашей стране в тех местах, где пользуются поливным земледелием. Но новые масштабы, связанные с освоением новых массивов орошаемых земель, заставляют посмотреть на эту систему с несколько иной стороны.
Проложены магистральные каналы, прорыты каналы временные, тянутся от них борозды. Чтобы вода пошла по борозде, надо поднять заслонку.
Сколько таких заслонок в поле! Каждую из них надо открыть, закрыть. Нужно следить за состоянием временных каналов и борозд. Вручную, лопатой, чистить их, подправлять. Если сложить вместе все затраты труда, связанные с содержанием и управлением оросительной системы, с выравниванием рельефа местности, то получится огромная цифра.
Для освоения новых орошенных земель на них должно переселиться большое число людей, призванных обслуживать системы орошения.
Когда наши молодые энтузиасты едут на освоение целинных земель, государство снабжает их самой передовой техникой. Труд их будет значительно более механизированным, чем в любом другом месте, даже на Кубани — нашей грандиозной лаборатории комплексной механизации.
Естественно, что и новые орошаемые земли будут осваиваться с помощью средств самой высокой механизации.
Новая система орошения с временными каналами не может уже в полной мере удовлетворить требований советского земледельца. На поля должны прийти новые методы, новые устройства.