Глава тринадцатая
В СТЕПИ

Полуторка неторопливо катилась по пыльной дороге.

В этой степи даже осенью бывают душные дни. Пыль, под­нятая встречной машиной, как дым от зажженных степных па­лов, стелется над бурой, чахлой травой. Вдали — лиловые хол­мы, округленные, одинаковые мертвые волны...

Поглядишь вокруг — до одури тоскливо, тяжело дышать. Готов поверить, что лиловые холмы превратятся в песчаные барханы, что сухой бурьян уже не поднимется вновь.

Западные ученые твердят о неизбежности наступления пу­стынь.

— Общее потепление... конец ледникового периода... Льды отступили на север... С юга придут пустыни. Такова геологиче­ская история Земли, — и они беспомощно разводят руками.

Я видел американского фермера, уныло сидевшего на краю оврага. Этот овраг образовался на его земле, которую он еще недавно пахал. Сегодня ему уже нечего было пахать. Обни­щавший, со всей 'семьей он должен был ехать в стареньком «форде» и искать себе пропитания, разъезжая по бетонным дорогам. Нищий на автомобиле. Голодный владелец машины, которую никто не купит. Это может быть только в Америке! Бедняга фермер не понимал, а ученые его страны не могли объяснить ему, что овраги изрезали землю, делая ее непригод­ной для земледелия, из-за хищнического, неправильного веде­ния хозяйства. Капиталистическое хозяйство не может быть иным.

Мне приходилось проезжать по территории Штатов, где над ровной прерией поднимались скалистые возвышения с от­весными стенами. Поверхность их была гладкой и ровной; они походили на столы. Трудно поверить, что когда-то уровень прерии был на 100 метров выше, а эти стены не были видны, по­крытые плодородным слоем. Это ветер унес стометровый слои земли! И только там, где грунт был скалистым, он остался на месте.

Маркс в одном из писем Энгельсу, имея в виду хищниче­ское хозяйствование современного им капиталистического об­щества, писал: «...культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно... оставляет после себя пустыню...»

Эрозия почв, их выветривание, ежегодно уничтожает в Америке огромные пространства вчера еще плодородных земель.

Разоряются фермеры, пополняют армию бездомных бродяг, безработных. Сказывается хищническое ведение хозяйства. Никто не спасает гибнущей земли, никто не сажает защитных лесов, не пытается упорядочить систему земледелия. Зачем? На рынке и так слишком много сельскохозяйственных продук­тов. Не для потребителей, конечно, много, а для продавцов. Чтобы повысить цены на хлеб, его все равно приходится сжи­гать или топить в море. Пусть же гибнут плодородные земли, этим улучшена будет «конъюнктура» на рынке! Больше при­были будет у концернов. И доходными оказываются мрачные теории о неизбежном наступлении пустынь.

Но народ всегда проклинал «дыхание пустыни».

...Сидевший на дороге грач лениво поднялся в воздух, про­летел метра три и опустился на белый лошадиный череп. Кто знает, сколько времени лежат здесь эти высушенные суховея­ми кости!

Суховей!.. Ветер голода и слез.

Можно ли укрыться от него, защитить растрескавшиеся от жажды поля?

— Можно!

В прошлом веке это гордо сказанное слово прозвучало вы­зовом.

Его бросил Докучаев, создатель науки о почве, о земле, ко­торая кормит человека.

Ни почву, ни климат он не рассматривал как нечто данное • свыше, неспособное изменяться по воле человека.

— Оградите поля лесами, создайте водоемы, заботьтесь об ежегодной смене растительности, чтобы восстановить структу­ру почвы, — и земля преобразится.

Докучаев хотел доказать это на самом гиблом месте земли русской — на Каменной степи, пустыне русских равнин, покры­той мертвой коркой, через которую, с трудом пробивались чах­лые ростки. Он мечтал о лесах, об озерах, о цветущих полях на этой погибающей земле.

И Докучаев начал осуществлять свой дерзостный опыт, создавая будущий зеленый заслон, шелестящий листьями «за­бор», который должен был прикрыть в Каменной степи буду­щие посевы.

Лишь в наше время воспользовались труженики полей за­мечательным наследием русского ученого.

Другой светлый русский ум сто лет назад тоже мечтал о «несбыточном».

«— Но мы в центре пустыни?» — воскликнула перенесен­ная им в будущее героиня.

«— Да, в центре бывшей пустыни... У них так много таких сильных машин, — возили глину, она связывала песок, прово­дили каналы, устраивали орошение, явилась зелень, явилось и больше влаги в воздухе».

Об этом мечтал Николай Гаврилович Чернышевский в сво­ем романе «Что делать?».

«Мы живем в эпоху, когда расстояние от самых безумных фантазий до совершенно реальной действительности сокра­щается с невероятной быстротой...» Так говорил Горький.

Шофер остановил полуторку. Дорога вплотную подошла к широкой, более темной, чем бурая степь, полосе. Плавно изгибаясь, она проходила по вершинам холмов.

Три трактора, чуть отстав друг от друга, двигались между рядами кустиков.

Нет, это не кустики. Подойдя ближе к полосе, я вижу, что передо мной будущие деревья. Дубы и клены!.. А вон ряд ягодных кустарников. Когда они вырастут все, то образуют сплошной непродуваемый зеленый «забор». Кустарники при­кроют просветы между стволами, в одну стену сольются с кро­нами соприкасающихся деревьев.

Это будущий, вытянутый на тысячи километров, лес — дитя машин. Специально для того сконструированные машины по­садили его, машины ухаживали за первыми всходами, машины продолжают заботливо выращивать деревья, рыхля землю, уничтожая сорняки.

Машины позволили начать осуществление идей Докучаева в грандиозных масштабах.

Тракторы, держа строй, проезжают мимо нас. На каждом из них навесная рама культиватора. Позади — гнутые рычаги с невидимыми сейчас, вошедшими в разрыхляемую землю ла­пами.

Эти машины заботливо уничтожают сорняки, ограждают еще слабые деревца от «соперников».

Дорога идет теперь вдоль полосы. Проехав по ней час, на­чинаешь представлять себе весь гигантский размах работ.

Но что это? Почему внезапно оборвалась полоса? Разве ра­боты кончаются здесь? Не нужна дальше стена?

Впереди все та же степь с сухой, колючей травой.

Шофер указывает на горизонт:

— Там снова полоса начинается. Здесь водохранилище бу­дет, канал.

Вот как! Мы едем по дну будущего моря. Вода придет в су­хие степи, заполнит изрезавшие их балки, вместе с новыми лесами неузнаваемо изменит край.

Не только здесь, в засушливой степи, осуществляется мечта лучших умов прошлого. Там, на родине суховея, вводится в экс­плуатацию Кара-Кумский канал огромной протяженности, ме­няющий облик прилегающих к нему районов пустыни.

Дно будущего моря, по которому я не так давно проез­жал, стало теперь действительным дном степного моря, но моря не соленого, а пресного, вода которого приходит на поля, под­нимая сельское хозяйство засушливых районов на новую сту­пень.

В прошлом веке великий русский поэт Некрасов скорбно описывал строительство первых железных дорог. Тогда про­стой крестьянский люд шел на эти строительства, чтобы рабо­тать с лопатой да тачкой, пока хватит сил.

Теперь на преобразующие землю стройки советская дерев­ня шлет не воспетых Некрасовым землекопов; она шлет туда крестьян иного толка, отлично справляющихся с трактором и комбайном. И эти новые участники всенародных строек управ­ляют машинами-исполинами, гигантскими экскаваторами, каж­дый из которых, захватывая землю в стальной кулак размером с крестьянскую избу, шагая на стальных лапах, заменяет труд 10 тысяч землекопов. Или работают на землесосах, похожих на баржи, что под песню тянулись бурлаками. Землесосы эти способны проглатывать берега, выполняя труд 25 тысяч человек.

Тот, кто проезжал вдоль строящегося Волго-Донского ка­нала, поражался, не видя там людей, почти не видя людей Экс­каваторы и бульдозеры, эти машины, гонящие перед собой вал земли, землесосы и скреперы, эти стальные исполинские му­равьи, способные растащить гору или засыпать ущелье, — все они движутся словно сами собой.

А ведь всего лишь тринадцать лет до этого, когда колхоз­ники Ферганской долины вышли на стройку канала, от гори­зонта к горизонту виднелась армия работающих людей.

Теперь советские люди, владеющие современной техникой, которая на решающих участках освобождает от тяжелого физического труда и в тысячи, в десятки тысяч раз повышает его производительность, могут не считаться с мрачными прогнозами авторов «грядущей геологической истории Земли», уготовив­шей цветущим краям наступление пустынь. Советские люди вносят поправку в эту «историю», преобразуя Землю, изменяя ее лик так, что перемены на ней можно увидеть в телескоп с Марса. И если марсиане, живи они на той далекой скудной планете, до сих пор не могли решить вопрос, населена ли их более близкая к Солнцу соседка-планета, то после появления на ней не существовавших прежде зеленых полос, исчезнове­ния коричневых пятен пустынь далекие астрономы смогут сделать вывод, что видят плоды преобразующей, творческой деятельности разумных существ, организованных в высший общественный строй.

И уже закончена первая такая стройка. Вступили в строй первые 100 тысяч гектаров орошенных земель; вступят вслед за тем в Сталинградской и Ростовской областях 750 тысяч оро­шенных и 2 миллиона гектаров обводненных земель, получаю­щих воду для поселений и водопоев. Подсчитано, что освоение всех этих земельных массивов даст стране в год около 80 мил­лионов пудов пшеницы, 160 тысяч тонн риса, десятки тысяч тонн хлопка, свыше 600 тысяч тонн картофеля, овощных и бах­чевых культур и, наконец, около 1,5 миллиона тонн грубых пастбищных кормов. А эти корма дадут возможность увели­чить поголовье скота на 1 200 тысяч голов. Страна получит до­полнительно молока 300 тысяч тонн, масла 38 тысяч тонн, шерсти 6 тысяч тонн!..

Более тридцати лет назад на VIII Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин сказал: «...если Россия покроется густою сетью электрических станций и мощных технических оборудо­ваний, то наше коммунистическое хозяйственное строительство станет образцом для грядущей социалистической Европы и Азии».

Сбывается гениальное пророчество!

Вдохновлены великим примером советских людей страны народной демократии. В то время как в США 10 штатов — Алабама, Арканзас, Георгия, Кентукки, Миссисипи, Северная Каролина, Южная Каролина, Теннесси, Мен и Массачусетс — и большая часть штата Миссури были охвачены засухой и объ­явлены «районами бедствия», в то время как американские железнодорожные магнаты отвергли робкую просьбу прави­тельства о снижении тарифов на перевозку кормов в районы бедствия, в Китае велись работы социалистического размаха на реке Хуанхэ и Великом канале. В год, когда необузданная Миссисипи небывалым наводнением нанесла непоправимый вред жителям городов и сел, который может сравниться лишь с несчастьем итальянцев, живших в районе разлившейся реки. По, в Румынии прорывался канал из Дуная в Черное море, в Венгрии создавалась оросительная система на реке Тиссе, в Болгарии орошались Биленокая и Софийская низменности.

Вошли в строй новые орошаемые земли и в нашей стране, у Волго-Дона. Однако освоение этих земель сопряжено с боль­шими трудностями. Мало привести в изобилии воду, надо ее использовать.

Как иметь дело с новой техникой, с могучими машинами, с электротракторами и комбайнами, с культиваторами и кара­ванами прицепных сеялок, как применить все эти машины, тре­бующие простора, если на поливных полях они наткнутся на бесчисленные каналы?

Ведь орошаемые поля обычно были изрезаны арыками. Воду требовалось подвести к каждому квадратному метру жа­ждущей земли. Арыки отстояли друг от друга на 80 —150 метров. Они заботливо обсаживались деревьями, которые храни­ли воду, но вместе с тем делили поле на узенькие полоски, на которых не развернуться современным машинам.

Но поля сплошной механизации, новой, высокой агротех­ники не могут быть перерезаны никакими межами, сужающи­ми размах механизации.

В 1950 году было опубликовано решение Совета Министров СССР о ликвидации системы орошения, искусственно делящей поле на узкие полосы.

Постоянных полевых каналов не должно быть. Останутся только магистральные и распределительные каналы, ограничи­вающие поля в 40 — 60 гектаров для зерновых культур, 20 — 40 гектаров для хлопка и лишь в исключительных случаях меньше.

Могучие тракторы перепашут всю землю, пройдутся по . ней отрядами прицепных сеялок. А к тому времени, когда подойдет пора поливки, на поле выйдет трактор, вооруженный по-новому.

Он будет нести на себе или везти за собой гигантский плуг, который оставит в поле не просто борозду, а временный канал; от этого канала он отведет и борозды для полива.

По окончании сезона тот же трактор с тем же орудием, на котором только сменены будут определенные детали, еще раз пройдется вдоль канала и борозд, засыпая их, оставляя под па­хоту ровное поле, обрабатывать которое смогут все виды машин.

Орошаемые поля превращаются в поля высокой механиза­ции, поля высокой продуктивности.

Благодаря временным каналам вода используется лучше. Эти каналы не придется чистить вручную, — ведь их заново пророют машины. Легче справляться при временных каналах и с сорняками, которые так буйно разрастаются вблизи по­стоянных.

Временные каналы увеличивают площадь засева: не про­падают полосы земли, примыкавшие к постоянным каналам. Сократятся потери урожая от заминания посевов машинами при несчетных поворотах. И, наконец, через временные каналы будут свободно проходить машины, культивирующие посевы или снимающие урожай.

Об этой проходимости машин уже сейчас заботятся кон­структоры. Машины встанут на гусеницы, навесные орудия «оседлают» гусеничные тракторы.

Трактор с навесным культиватором или комбайн на гусе­ничном ходу переберутся через временный канал, как проходит окопы танк. В иных случаях комбайн встанет на огромные ко­леса со слабо надутыми шинами. Такое колесо с «мягким» ободом легко проходит через канавы и через бугры.

Система с временными оросительными каналами была мно­го совершеннее старой. Она с большим успехом применяется в нашей стране в тех местах, где пользуются поливным земле­делием. Но новые масштабы, связанные с освоением новых массивов орошаемых земель, заставляют посмотреть на эту си­стему с несколько иной стороны.

Проложены магистральные каналы, прорыты каналы вре­менные, тянутся от них борозды. Чтобы вода пошла по бороз­де, надо поднять заслонку.

Сколько таких заслонок в поле! Каждую из них надо от­крыть, закрыть. Нужно следить за состоянием временных ка­налов и борозд. Вручную, лопатой, чистить их, подправлять. Если сложить вместе все затраты труда, связанные с содержа­нием и управлением оросительной системы, с выравниванием рельефа местности, то получится огромная цифра.

Для освоения новых орошенных земель на них должно переселиться большое число людей, призванных обслуживать системы орошения.

Когда наши молодые энтузиасты едут на освоение целин­ных земель, государство снабжает их самой передовой техни­кой. Труд их будет значительно более механизированным, чем в любом другом месте, даже на Кубани — нашей грандиозной лаборатории комплексной механизации.

Естественно, что и новые орошаемые земли будут осваи­ваться с помощью средств самой высокой механизации.

Новая система орошения с временными каналами не может уже в полной мере удовлетворить требований советского зем­ледельца. На поля должны прийти новые методы, новые устройства.

 

пред.              след.