Глава восьмая
ОТ ГОРИЗОНТА К ГОРИЗОНТУ

Плывут в небе облака, белые, легкие, с краев почти прозрачные, то похожие на клубы пара, то на горбатого конька, то на летящего витязя.

Тени от них мчатся по желтым нивам, на миг принося с собой бодрящую прохладу, после которой солнечные лучи кажут­ся и ярче и теплее.

И пробегают вдаль золотые волны, словно невидимая, ласковая рука проходит по морю спеющих хлебов, в которых там и тут синеют васильки.

Хочется нарвать васильков...

Стоящая рядом со мной девушка с двухцветным флажком, который она высоко подняла над головой, жестко бросает мне:

— Все бы их вырвать надо, васильки эти окаянные! Сорняк злостный... Только поле засоряет...

Прямо на нас бреющим полетом идет самолет.

За ним хвостом кометы тянется дымчатый след.

Пролетит самолет, и оставленное им облачко медленно ося­дет искусственной росой на спеющие хлеба.

В поэтической сказке, которую я слышал когда-то в казах­ских степях, рассказывалось о чудесном источнике, до которого было «много дней пути без колодцев». Когда истомленный пут­ник добирался до источника, им овладевало великое искуше­ние — пить. Тут и сказывалось особое свойство «живой воды». Если в меру выпьешь ее — наберешься богатырских сил. А если алчен и от воды не оторвешься — сразу состаришься.

И вот тем же сказочным свойством «живой воды» обладает и искусственная роса, оседающая сейчас в виде облачка, остав­шегося за самолетом.

По-хищному алчны сорняки. Они готовы заглушить, погу­бить растущие рядом злаки, отнять у них все соки, напиться без меры и заслонить собой соперников от солнца. На это свойство сорняков и рассчитали советские ученые искусственную росу. Злакам от нее только веселее расти, а сорным травам — смерть. Недаром зовут новые советские химические препараты гербосидами — травобоями.

Если через три часа после оседания искусственной росы по­смотреть, что станется с растениями, увидишь, как свернутся листья сорняков, как поникнут их стебли, словно пришла их осенняя «старость».

Капли росы обжигающим соком проникнут «по сосудам» до самых корней сорняков и погубят эти корни, уничтожат расте­ние, чтобы не подняться ему вновь.

А рожь, овес и пшеница, набравшись от той же росы бога­тырских сил, победно поднимутся выше к солнцу, закроют от него поникшие к земле васильки или полегшую спутницу было­го крестьянского горя — лебеду.

Как же была найдена советскими людьми чудесная роса?

Ученые стремились отыскать средство для ускорения роста растений. Оказалось, найденные химические вещества по-раз­ному действовали на различные растения. Жизнеспособные сор­ные травы, двудольные, бурно реагировали на самые малые до­зы вещества. Культурные же злаки, однодольные, более «тол­стокожие», требовали больших порций.

Ученые обратили внимание на то, что увеличенные дозы стимулирующих веществ, полезные для культурных злаков, мо­гут оказаться губительными для сорняков.

Так родилась идея «химической борьбы с сорняками». Сталинская премия отметила работу группы энтузиастов хи­мической прополки полей И. И. Гунара, М. Я. Березовского и других. Они создали препараты: «2,4-ДУ» и «2М-4Х». Пре­мудрые наименования этих органических веществ нелегко вы­говорить: «2,4-дихлорфеноксиуксусная» и «2-метил-4-хлор-феноксиуксусная» кислоты. Но уже если искать название ис­кусственной росе, которой кропят советские летчики наши поля, то назвать ее надо «росой жизни».

И невольно вспоминаешь другую страну...

Знойное, южное небо... Под ним — трудом возделанные по­ля. И летит там тоже самолет, и за ним стелется медленно осе­дающая на нивы туча со зловонным запахом.

Свернутся листья, поникнут стебли, засохнет отравленное поле. Пройдут по мертвому этому полю, гневно сжимая кула­ки, малайские крестьяне. Не мог ступить на их землю сапог английского солдата, так прилетел английский самолет, смерто­носным ядом опрыскал ее...

И шел в народную армию малайский крестьянин, шел, что­бы бороться с колонизаторами, отвоевать себе свободу.

Другой самолет бреющим полетом летит над другой стра­ной. Бегут дети, бегут женщины и старики.

Пустеют улицы. Притаились в укрытиях бойцы — истреби­тели американских стервятников.

Удаляется рев мотора.

Почему не громыхают взрывы бомб?

В тот день никто еще не понимал этого. Вышедший из укры­тия старик поднял с земли аккуратный бумажный пакет и тот­час же бросил его на землю, стал топтать ногами расползаю­щихся насекомых.

Наутро он лежал в жару. Судороги прижимали колени к подбородку, потемневшая кожа обтянула выступающие ску­лы. Он умер от холеры — болезни, уже забытой в тех местах.

На земле корейские ребятишки находили красивые игруш­ки и со всех ног пускались бежать, чтобы сообщить об этом людям в белых халатах с марлевыми повязками на лицах. В огне сгорали «подарки», ядами уничтожены были насеко­мые — носители смертоносных бактерий. Не давали всходов посевы смерти с американских самолетов.

Посевы смерти — и роса жизни...

Карл Маркс говорил: «...в коммунистическом обществе ма­шины нашли бы совершенно иную арену, чем в буржуазном об­ществе».

 

* * *

 

Мы с сигналыщицей отошли в сторону. Огромным деревян­ным циркулем, «двухметровкой», она отмеряла расстояние до того места, где должны были мы теперь встать На поле выпа­дала искусственная роса. На три-четыре центнера с гектара уве­личит она урожай.

Летчик мастерски сделал разворот, потратив на это 56 се­кунд — на секунду меньше, чем полагалось, и бреющим поле­том снова пошел в противоположном направлении. Он летел в пяти метрах от земли, едва не касаясь ее колесами. У летчи­ков есть поговорка: «Бойся земли!» Пока самолет высоко в не­бе, пилоту нечего бояться, он всегда выберет место для посадки в случае каких-либо неприятностей. «Удачных посадок!» — так говорят летчику, желая ему счастливого пути. Вираж и брею­щий полет перед посадкой — это самые ответственные мгнове­ния полета. Летчик напрягает внимание, прикладывает все свое уменье: здесь нужен точный расчет, идеальный глазомер, чув­ство высоты и расстояния.

А тут, над сельскохозяйственным полем, рядовой летчик, борющийся за повышенный урожай, у меня на глазах делает каждые несколько минут труднейший вираж, летит все время, «не боясь земли». Едва кончаются в бочке запасы «живой росы», он летит на им же са­мим выбранный и оборудованный «аэродром» — лужайку, в лучшем случае без бугров и, уж конечно, без бетонных взлет­ных площадок и радиомаяков. Он привычно посадит свой са­молет, словно остановит грузовик у склада, наполнит бачок и снова взлетит, чтобы вновь и вновь «челночным способом» летать над полем, с воздуха пропалывая спеющие хлеба от горизонта к горизонту, заменяя труд четырехсот человек.

— У нас свои сельскохозяйственные ассы — «ассы мира», — с гордостью говорил мне старый летчик, лауреат Сталинской премии Иван Владимирович Сазонов, начальник отдела Глав­ного управления гражданского воздушного флота. — В 1922 го­ду в Москве с Ходынского аэродрома поднялся самолет, имев­ший задание помочь сельскому хозяйству бороться с вредите­лями. Так появилась первая сельскохозяйственная машина в воздухе. В 1925 году для срочной помощи самолеты были вы­званы телеграммой в Изюмский район Харьковской области. Жучок-долгоносик губил свеклу. Впервые в мире оказала тогда авиация решающую помощь сельскому хозяйству. Опасный вредитель был уничтожен в баснословно короткий срок, сахар­ная свекла спасена. Теперь в нашей стране могучая сельскохо­зяйственная авиация. Ее считают лучшей школой пилотов. Недаром берут у нас летчиков для самых ответственных трасс. Конечно, летать по дальнему маршруту приятно, — старый лет­чик оживляется, — но только мотоциклист, пригнувшись к ру­лю, по-настоящему ощущает бешеную скорость. И только наш летчик, летя над самой землей, познает подлинную прелесть полета. А такой не променяет наше дело ни на какое другое в мире.

Видно, что Иван Владимирович душой болеет за своих «ассов мира». Ни одного из них он не хотел бы уступить сребро­крылым скоростным гигантам, перемахивающим за один пере­лет чуть ли не через весь наш континент.

 

* * *

 

Теперь, когда я слежу за бреющим полетом маленького «По-2», прославленного еще во время Великой Отечественной войны, когда любуюсь точным виражем и заходом на гон, я по­нимаю. о каких «ассах мира» говорил Сазонов.

Любопытно, что эти «ассы» в основном молодые люди.

Мне привелось беседовать с командиром одного такого авиационного отряда.

Нет, мы не сразу позволяем пилоту летать над сельско­хозяйственным полем, — говорит .командир Гуманюк.—Снача­ла он проходит стаж на обычных полетах: с почтой или грузом. И вот только после специальной тренировки, хорошей вы­учки и сдачи испытаний, после строжайшей проверки добивается летчик права летать над сельскохозяйственным полем. Работа летчика в сельском хозяйстве — это уже признание его мастер­ства.

И Гуманюк рассказывает, как, прилетев в колхоз, летчик обязан тут же на месте первого приземления самолета прове­сти разъяснительную работу, рассказать колхозникам о помо­щи, которую может принести самолет, об осторожности обра­щения с ядами и с обработанными ими полями.

В чем преимущество самолета? — увлекается Гума­нюк. — В быстроте обработки поля. Одним махом — сколько видит глаз! Все под силу самолету: и уничтожение вредителей, и прополка, и подкормка растений. Подкармливать их надо в строго определенное время, на определенной фазе развития растения. Запоздал с подкормкой — и не получишь того эффек­та, какой мог быть. Хоть всей деревней на поля выходи, и все- таки во-время не управишься. А самолет мигом облетит все поля и насытит растения именно тогда, когда они нуждаются в подкормке.

Особенно заметны преимущества самолета при ранней под­кормке. Снег едва стаял, по влажной почве ни пройти, ни про­ехать. В такое время о подкормке только мечтали. А теперь — самолет! Он, не касаясь земли, рассыплет удобрения по ее влажной поверхности за один день на 200 гектарах.

В этой быстроте, в этой гигантской производительности вы­года и экономическая. Стоимость полета, казалось бы, такой дорогой машины обходится дешевле труда сотен колхозников на тракторных или конных машинах.

Незаменимы самолеты и при борьбе с вредителями сель­ского хозяйства.

Были годы, когда клоп, «вредная черепашка» становился бедствием. На поля выходили школьники, колхозники выгоняли в поле всех кур. Вредные насекомые уничтожались каждое в отдельности.

Самолет пролетает над полем, опрыскивая его ядами. На­секомые гибнут все сразу

Свекловичный долгоносик еще недавно был страшным би­чом свекловодов. С ним боролись с помощью конных опрыски­вателей.

Самолет, уничтожая долгоносика, химикалиев расходует в два раза меньше и в пять раз уменьшает затраты труда кол­хозников.

— Говорят, «страшнее кошки зверя нет», — продолжает летчик. — Не было страшнее вредителя, чем американский ко­лорадский жук. Одна самка такого жука, выводя потомство, может уничтожить целое поле картофеля. Всем известно, что жучья «армия» неожиданно попала из Колорадо в демокра­тическую Германию, оттуда жучки перебрались и в Чехосло­вакию. Этих колорадских жучков наши летчики видели в Че­хословакии, когда их отряд туда вылетел. Кверху лапками все эти жучки валялись.

Самолет за день может опрыскать ядами 280 гектаров, в то время как тракторный опрыскиватель, не говоря уже о конном, не обработает в день больше 36 гектаров.

На Украине и в Сибири, в Поволжье и з Средней Азии ра­достно встречают прилетевшие впервые самолеты сельскохо­зяйственной авиации. Сотни тысяч колхозников узнают, какую помощь могут оказать им крылатые машины советских полей. А на следующий год в деревнях и в сапах уже с нетерпением ждут новых друзей. И не только летом или осенью, но и весной, даже зимой.

...Летят самолеты над снежными склонами спящих полей, над теми самыми склонами, по которым стекают весной бур­ные талые в^>ды, не успевая насытить почву. Пролетают само­леты, и клубятся за ними черные полосы дыма, оседающего на слепящую искрами гладь. И протянутся по снегу поперек скло­нов черные ленты, шириной метров в двенадцать, пятнадцать.

Пригреет весеннее солнце, и раньше, чем потемнеют, станут пористыми сугробы, на черных-полосах уже растает снег. По­сыпанный золой, темный, он лучше поглощает солнечное теп­ло. Но вода не сбегает, как прежде, по уклону. Нерастаявшие полосы снега задерживают ее, и она впитывается в почву.

Пусть теперь хоть до конца мая не выпадает здесь дождей! Пролетевшие в марте самолеты заблаговременно «поправили» природу, напоили землю досыта.

И снова летят самолеты над оттаявшей землей, обогащая ее удобрениями.

В конце мая, когда обнаружат на нежных всходах прожор­ливого жука-долгоносика, слетаются к плантациям сахарной свеклы самолеты из многих районов. Теперь они составляют уже настоящую крылатую армию, развернутым фронтом иду­щую в наступление на вредителей полей. Мельчайшие капельки жидкости падают с неба на молодую ботву. И гибнет долго­носик.

А самолеты, повинуясь приказу, разлетаются по другим районам, чтобы пропалывать с воздуха нивы или отстаивать от вредителей плодовые сады.

Пройдет месяц, и летит крылатая армия через всю страну в Среднюю Азию, на хлопок.

Нужно обработать с воздуха хлопковые поля, защитить ценнейшие растения от врагов.

Четыре тысячи хлопководов заменяет при этом каждый лет­чик!

Уничтожены вредители хлопка, но все еще не улетают са­молеты,— они ждут начала уборочной кампании.

Хлопок убирают машинами. До 70 процентов всего урожая хлопка-сырца будет сниматься к концу пятилетия механически­ми сборщиками.

Механизаторы создали остроумные машины, которые выби­рают только созревшие коробочки. Но зачастую листья тоже попадают в хлопок и снижают его сортность.

На помощь механизаторам пришли агротехники. Решено было подобрать такое химическое вещество, которое заставило бы листья опасть к моменту уборки.

Наилучшим образом действовала смесь цианамида каль­ция и кремнефтористого натрия. Она заставляла листья не просто желтеть и свертываться, но и отваливаться.

Опрыскивать поля за неделю до уборки должны были са­молеты.

Когда проделали это на большом поле, сразу же столкну­лись с приятным сюрпризом. Коробочки хлопка, созревавшие прежде неравномерно, из-за чего их приходилось собирать не­сколько раз, теперь вдруг стали поспевать все разом.

Оказывается, питательные соки лишившегося листвы, но продолжающего жить растения направляются уже не в листья, а только в коробочки. Вот они и вызревают быстрее.

Так самолет стал на хлопковом поле помощником убороч­ных машин.

Немало побед над врагами урожая на счету советской сельскохозяйственной авиации.

Саранча... Одно это слово стало символом народного бед­ствия, голода, нищеты, гибели.

Показывалась в небе затмевающая солнце зловещая туча —• стон проходил по земле. Люди не знали средств борьбы с са­ранчой, непостижимо прожорливой, уничтожающей все на своем пути, неуязвимой в своей чудовищной массе, наступаю­щей так же неотвратимо, как наводнение.

Бывали случаи, когда, переползая через железнодорожный путь, саранча останавливала поезд: колеса паровоза буксо­вали.

Прежде никто не знал, откуда летит этот страшный враг. Лишь в советское время были найдены гнездилища саранчи в плавнях Каспийского и Аральского морей.

Советские самолеты систематически летали над малодо­ступными плавнями. Все реже и реже появлялись оттуда зло­вещие тучи.

Командиры моторно-крылатых армий доложили:

— С саранчой в СССР покончено.

О саранче мы теперь слышим только в сообщениях из-за рубежа. В Африке, например, саранча продолжает угрожать посевам. Английской авиации, оказывается, не под силу по-настоящему бороться с саранчой в британских колониях. За­чем капиталистам тратить деньги на истребление саранчи в ее гнездилищах, если она полетит, быть может, не на их планта­ции, а к соседям?

Таков закон частной выгоды.

А когда появится в небе саранча, хозяин в панике торопит летчиков. Они обязаны взлететь и принимать «воздушный бой» с насекомыми.

Надо ли говорить, насколько менее эффективен такой «спо­соб» по сравнению с нашим методом, с уничтожением саранчи в местах ее зарождения?

Продолжала саранча губить посевы и в Иране. Зная друже­любное отношение советского народа к иранскому, иранское правительство обратилось к нам с просьбой о помощи.

Иранская саранча совсем не грозила советским полям. Места ее зарождения находились где-то около Индии, очень далеко от наших границ. И даже такому прекрасному летуну, как пустынная саранча, которую встречают порой в открытом море за тысячи километров от берега, не долететь до нашей страны.

Но бедствия любого народа, будь то в Иране, Италии или Индии, всегда находят отзвук в сердцах советских людей.

И вот летчики нашей сельско­хозяйственной авиации помогают иранским труженикам в борьбе с са­ранчой так же самоотверженно, как советские врачи борются с другим ' страшным бедствием в Иране — с эпидемиями.

Скоро саранча и в Иране оста­нется только в преданиях, да, быть может, на каких-нибудь па­мятниках, подобных древнеегипет­ским, где изображено, как фараону подносят на палочке шашлык из пустынной саранчи.

И все это «По-2» — скромные ти­хоходные самолеты с двойными крыльями.

Теперь появились уже и более мощные сельскохозяйственные само­леты. Они поднимают до полутора тонн груза, способны обработать за час 150 гектаров. Такая машина предназначается уже для крупней­ших хозяйств, какими и станут у нас хозяйства будущего.

Летчики сельскохозяйственной авиации участвуют в великих строй­ках нашей эпохи: они сеют леса.

Это они, пролетев по правому бе­регу Аму-Дарьи, насадили там ку­сты саксаула, остановившего движе­ние песков; это они защитной полосой посеяли саксаул вдоль Ашха­бадской железной дороги.

Летчики сельскохозяйственной авиации оказывают советскому на­роду самую многообразную помощь. Они ведут патрульную службу над лесами, борясь с пожарами; они стерегут отары овец, истребляя волков; они перевозят мальков и рыб цен­ных пород для новых водоемов, пчел на пасеки.

Самолет может быть применен всюду, где есть хотя бы самая маленькая посадочная площадка.

Но даже и этого не требуется теперь!

Академик Б. Н. Юрьев, создатель первого русского геликоптера, считает, что современный советский вертолет должен стать превосходной сельскохозяйственной машиной. Эта маши­на без крыльев, с горизонтальным винтом, поднимающим ее отвесно в воздух, может проводить подкормку, прополку, борь­бу с вредителями в самых недоступных местах, на земляных массивах любой неудобной для самолетов формы. Машина мо­жет подняться хоть с колхозного двора, опуститься прямо на улицу.

Самолет действительно стал в наши дни самой настоящей сельскохозяйственной машиной — машиной небывалой произ­водительности, которая обрабатывает поле с невиданной быст­ротой и позволяет применять самые современные приемы агро­техники.

Жаль только, что есть еще много колхозов, которые не по­нимают пользы самолета, не обращаются в случае нужды к авиации. Сельскохозяйственные самолеты принадлежат не к сельскохозяйственному ведомству и не связаны с МТС. Воз­можно, что пора подумать о том, чтобы самолет, наравне с лю­бой другой сельскохозяйственной машиной, стал на вооружение наших «машинно-тракторно-самолетных станций», чтобы по­мощь авиации сельскому хозяйству планировалась бы, как планируются и пропагандируются любые другие передовые агротехнические методы.

Крылатые пособники высоких урожаев должны занять по­добающее им место в комплексной механизации сельского хо­зяйства и особенно широко использоваться для охраны расте­ний и ухода за ними.

пред.              след.