Глава 2
ОТ ГОРИЗОНТА К ГОРИЗОНТУ.
Плывут в небе облака, белые, легкие, с краев почти прозрачные, то похожие на клубы пара, то на горбатого конька, то на летящего витязя.
Тени от них мчатся по желтым нивам, на миг принося с собой бодрящую прохладу, после которой солнечные лучи кажутся и ярче и теплее.
И пробегают к горизонту золотые волны, словно невидимая, ласковая рука проходит по морю спеющих хлебов, в которых там и тут синеют васильки.
Хочется нарвать васильков...
Стоящий рядом со мной юноша с двухцветным флажком, который он высоко поднял над головой, жестко бросает мне:
— Все бы их вырвать надо, васильки эти окаянные! Сорняк злостный... только поле засоряет...
Прямо на нас бреющим полетом идет самолет.
За ним хвостом кометы тянется дымчатый след.
Пролетит самолет, и оставленное им облачко медленно осядет искусственной росой на спеющие хлеба.
В поэтической сказке, которую я слышал когда-то в казахских степях, рассказывалось о чудесном источнике, до которого было «много дней пути без колодцев». Когда истомленный путник добирался до источника, им овладевало великое искушение — пить. Тут и сказывалось особое свойство «живой воды». Если в меру выпьешь ее — наберешься богатырских сил. А если алчен и от воды не оторвешься — сразу состаришься.
И вот тем же сказочным свойством «живой воды» обладает и искусственная роса, оседающая сейчас в виде облачка, оставшегося за самолетом.
По-хищному алчны сорняки. Они готовы заглушить, погубить растущие рядом злаки, отнять у них все соки, напиться без меры и заслонить собой соперников от солнца. На это свойство сорняков и рассчитали советские ученые искусственную росу. Злакам от нее только веселее расти, а сорным травам — смерть. Недаром зовут новые советские химические препараты гербосидами — травобоями.
Если через три часа после оседания искусственной росы посмотреть, что станется с растениями, увидишь, как свернутся листья сорняков, как поникнут их стебли, словно пришла их осенняя «старость».
Капли росы обжигающим соком проникнут «по сосудам» до самых корней сорняков и погубят эти корни, уничтожат растение, чтобы не подняться ему вновь.
А рожь, овес и пшеница, набравшись от той же росы богатырских сил, победно поднимутся выше к солнцу, закроют от него поникшие к земле васильки или полегшую спутницу былого крестьянского горя — лебеду.
Как же была найдена советскими людьми чудесная роса?
Ученые стремились отыскать средство для ускорения роста растений. Оказалось, найденные химические вещества по-разному действовали на различные растения. Жизнеспособные сорные травы, двудольные, бурно реагировали на самые малые дозы вещества. Культурные же злаки, однодольные, более «толстокожие», требовали больших порций.
Академик Трофим Денисович Лысенко обратил внимание на то, что увеличенные дозы стимулирующих веществ, полезные для культурных злаков, могут оказаться губительными для сорняков.
Так родилась идея «химической борьбы с сорняками». Сталинская премия отметила работу группы энтузиастов химической прополки полей И. И. Гунара, М. Я. Березовского и других. Они создали препараты: «2,4-ДУ» и «2М-4Х». Премудрые наименования этих органических веществ нелегко выговорить — «2,4-дихлорфеноксиуксусная» и «2-метил-4-хлорфеноксиуксусная» кислоты. Но уже если искать название искусственной росе, которой кропят советские летчики наши поля, то назвать ее надо «росой жизни».
И невольно вспоминаешь другую страну...
Южное, знойное небо... Под ним — трудом возделанные поля. И летит там, быть может, в эту самую минуту самолет, и за ним стелется, медленно оседающая на нивы, туча с зловонным запахом.
Свернутся листья, поникнут стебли, засохнет отравленное поле. Пройдут по мертвому этому полю, гневно сжимая кулаки, малайские крестьяне. Не мог ступить на их землю сапог английского солдата, так прилетел английский самолет, смертоносным ядом опрыскав ее...
И идет в Народную армию малайский крестьянин, идет, чтобы бороться с колонизаторами, отвоевать себе свободу.
Другой самолет бреющим полетом летит над другой страной. Бегут дети, бегут женщины и старики.
Пустеют улицы. Притаились в укрытиях бойцы-истребители американских стервятников.
Удаляется рев мотора.
Почему не громыхают взрывы бомб?
В тот день никто еще не понимал этого. Вышедший из укрытия старик поднял с земли аккуратный бумажный пакет и тотчас же бросил его на землю, стал топтать ногами расползающихся насекомых.
Наутро он лежал в жару. Судороги прижимали колени к подбородку, потемневшая кожа обтянула выступающие скулы. Он умер от холеры, болезни уже забытой в тех местах.
На земле корейские ребятишки находили красивые игрушки и со всех ног пускались бежать, чтобы сообщить об этом людям в белых халатах с марлевыми повязками на лицах. В огне сгорят красивые «подарки», ядами будут уничтожены насекомые — носители смертоносных бактерий. Не дадут всходов посевы смерти с американских самолетов.
Посевы смерти и роса жизни...
Карл Маркс говорил: «...в коммунистическом обществе машины нашли бы совершенно иную арену, чем в буржуазном обществе».
* * *
...Мы с сигнальщиком отошли в сторону. Огромным деревянным циркулем, «двухметровкой», он отмерял расстояние до того места, где должны были мы теперь встать. На поле выпадала искусственная роса. На 3—4 центнера с гектара увеличит она урожай.
Летчик мастерски сделал разворот, потратив на это 56 секунд — на секунду меньше, чем полагалось, и бреющим полетом снова пошел в противоположном направлении. Он летел в пяти метрах от земли, едва не касаясь ее колесами. У летчиков есть поговорка: «Бойся земли!» Пока самолет высоко в небе, пилоту нечего бояться, он всегда выберет место для посадки в случае каких-либо неприятностей. «Удачных посадок!» — так говорят летчику, желая ему счастливого пути. Посадка, вираж и бреющий полет перед нею — это самые ответственные мгновения полета. Летчик напрягает внимание, прикладывает все свое уменье: здесь нужен точный расчет, идеальный глазомер, чувство высоты и расстояния.
А тут, над сельскохозяйственным полем, рядовой летчик, борющийся за повышенный урожай, у меня на глазах делает каждые несколько минут труднейший вираж, летит все время, «не боясь земли». Едва кончаются в бачке запасы «живой росы», он летит на им же самим выбранный и оборудованный «аэродром» — лужайку, в лучшем случае без бугров и уж, конечно, без бетонных взлетных площадок и радиомаяков. Он привычно посадит свой самолет, словно остановит грузовик у склада, наполнит бачок и снова взлетит, чтобы вновь и вновь «челночным способом» летать над полем, с воздуха пропалывая спеющие хлеба от горизонта к горизонту, заменяя труд четырехсот человек.
— У нас свои сельскохозяйственные ассы — «ассы мира», — с гордостью говорил мне старый летчик, лауреат Сталинской премии Иван Владимирович Сазонов, начальник отдела Главного управления гражданского воздушного флота. — В 1922 году в Москве с Ходынского аэродрома поднялся самолет, имевший задание помочь сельскому хозяйству бороться с вредителями. Так появилась первая сельскохозяйственная машина в воздухе. В 1925 году для срочной помощи самолеты были вызваны телеграммой из Изюмского района Харьковской области. Жучок долгоносик губил свеклу. Впервые в мире оказала тогда авиация решающую помощь сельскому хозяйству. Опасный вредитель был уничтожен в баснословно короткий срок, сахарная свекла спасена. Теперь в нашей стране могучая сельскохозяйственная авиация. Ее считают лучшей школой пилотов. Недаром берут у нас летчиков для самых ответственных трасс. Конечно, летать по дальнему маршруту приятно, — старый летчик оживляется, — но только мотоциклист, пригнувшись к рулю, по-настоящему ощущает бешеную скорость. И только наш летчик, летя над самой землей, познает подлинную прелесть полета. А такой не променяет наше дело ни на какое другое в мире.
Видно, что Иван Владимирович душой болеет за своих «ассов мира». Ни одного из них он не хотел бы уступить среброкрылым скоростным гигантам, перемахивающим за один перелет чуть ли не через весь наш континент.
Теперь, когда я слежу за бреющим полетом маленького «По-2», прославленного еще во время Великой Отечественной войны, когда любуюсь точным виражем и заходом на гон, я понимаю, о каких «ассах мира» говорил Сазонов.
Любопытно, что эти «ассы» в основном молодые люди.
Мне привелось беседовать с командиром одного такого авиационного отряда.
— Нет, мы не сразу позволяем пилоту летать над сельскохозяйственным полем, — говорил командир Гуманюк. — Сначала он проходит стаж на обычных полетах — с почтой или грузом. И вот только после специальной тренировки, хорошей выучки и сдачи испытаний, после строжайшей проверки добивается летчик права летать над сельскохозяйственным полем. Работа летчика в сельском хозяйстве — это уже признание его мастерства!
И Гуманюк рассказывает, как, прилетев в колхоз, летчик обязан тут же на месте первого приземления самолета провести разъяснительную работу, рассказать колхозникам о помощи, которую может принести самолет, об осторожности обращения с ядами и с обработанными ими полями.
— В чем преимущество самолета? — увлекается Гуманюк. — В быстроте обработки поля. Одним махом — от горизонта к горизонту! Все под силу самолету: и уничтожение вредителей, и прополка, и подкормка растений. Подкармливать их надо в строго определенное время, на определенной фазе развития растения. Запоздал с подкормкой — и не получишь того эффекта, какой мог быть. Хоть всей деревней на поля выходи, и все-таки во-время не управишься. А самолет мигом облетит все поля и насытит растения именно тогда, когда они нуждаются в подкормке.
Особенно заметны преимущества самолета при ранней подкормке. Снег едва стаял, по влажной почве ни пройти, ни проехать. В такое время о подкормке только мечтали. А теперь — самолет! Он не коснется земли, рассыплет удобрения по ее влажной поверхности за один день на двухстах гектарах. В этой быстроте, в этой гигантской производительности выгода и просто экономическая. Стоимость полета, казалось бы, такой дорогой машины обходится дешевле труда сотен колхозников на тракторных или конных машинах.
Незаменимы самолеты и при борьбе с вредителями сельского хозяйства.
Были годы, когда клоп, вредная черепашка, становился бедствием. На поля выходили школьники, колхозники выгоняли в поле всех кур. Вредные насекомые уничтожались каждое в отдельности.
Самолет пролетает над полем, опрыскивая его ядами. Насекомые гибнут все сразу.
Свекловичный долгоносик еще недавно был страшным бичом свекловодов. С ним боролись с помощью конных опрыскивателей, Самолет, уничтожая долгоносика, химикалиев расходует в два раза меньше и в пять раз уменьшает затраты труда колхозников.
— Говорят, «страшнее кошки зверя нет», — продолжает летчик. — Не было страшнее вредителя, чем американский колорадский жук. Одна самка такого жука, выводя потомство, может уничтожить целое поле картофеля. Всем известно, что американцы забросили свою жучью «армию» из Колорадо в демократическую Германию, оттуда жучки перебрались и в Чехословакию. Но просчитались, господа «генералы от насекомых»! Этих колорадских жучков наши летчики видели в Чехословакии, когда их отряд туда вылетел. Кверху лапками все эти жучки валялись.
Самолет за день может опрыскать ядами двести восемьдесят гектаров, в то время как тракторный опрыскиватель, не говоря уже о конном, не обработает в день больше тридцати шести гектаров.
* * *
Во многих и многих колхозах на Украине и в Сибири, в Приволжье и в Средней Азии радостно встречают прилетевшие к ним впервые самолеты сельскохозяйственной авиации. Сотни тысяч колхозников узнают, какую помощь могут оказать им крылатые машины советских полей. А на следующий год в деревнях и селах уже с нетерпением ждут новых друзей. И не только летом или осенью, но и весной, даже зимой.
...Летят самолеты над снежными склонами спящих полей, над теми самыми склонами, по которым стекают весной бурные талые воды, не успевая насытить почву. Пролетают самолеты, и клубятся за ними черные полосы дыма, оседающего на слепящую искрами гладь. И протянутся по снегу поперек склонов черные ленты шириной метров в двенадцать, пятнадцать.
Пригреет весеннее солнце, и раньше, чем потемнеют, станут пористыми сугробы, на черных полосах уже растает снег. Посыпанный золой, темный, он лучше поглощает солнечное тепло. Но вода не сбегает, как прежде, по уклону. Нерастаявшие полосы снега задерживают ее, и она впитывается в почву. Пусть теперь хоть до конца мая не выпадает здесь дождей! Пролетевшие в марте самолеты заблаговременно «поправили» природу, напоили землю досыта.
И снова летят самолеты над оттаявшей землей, обогащая ее удобрениями.
В конце мая, когда обнаружат на нежных всходах прожорливого жука долгоносика, слетаются к плантациям сахарной свеклы самолеты из многих районов. Теперь они составляют уже настоящую крылатую армию, развернутым фронтом идущую в наступление на вредителей полей. Мельчайшие капельки жидкости падают с неба на молодую ботву. И гибнет долгоносик.
А самолеты, повинуясь приказу, разлетаются по другим районам, чтобы пропалывать с воздуха нивы или отстаивать от вредителей плодовые сады.
Пройдет месяц, и летит крылатая армия через всю страну в Среднюю Азию, на хлопок.
Нужно обработать с воздуха неоглядные хлопковые поля, защитить ценнейшие растения от врагов.
Четыре тысячи хлопководов заменяет при этом каждый летчик!
Уничтожены вредители хлопка, но все еще не улетают самолеты, — они ждут начала уборочной кампании.
Хлопок убирают машинами. До 70 процентов всего урожая хлопка-сырца будет сниматься к концу пятилетия механическими сборщиками.
Механизаторы создали остроумные машины, которые выбирают только созревшие коробочки. Но зачастую листья тоже попадают в хлопок и снижают его сортность.
На помощь механизаторам пришли агротехники. Решено было подобрать такое химическое вещество, которое заставило бы листья опасть к моменту уборки.
Наилучшим образом действовала смесь цианамида кальция и кремнефтористого натрия. Она заставляла листья не просто желтеть и свертываться, но и отваливаться.
Опрыскивать поля за неделю до уборки должны были самолеты.
Когда проделали это на большом поле, сразу же столкнулись с приятным сюрпризом. Коробочки хлопка, созревавшие прежде неравномерно, из-за чего их приходилось собирать несколько раз, теперь вдруг стали поспевать все разом.
Оказывается, питательные соки лишившегося листвы, но продолжающего жить растения направляются уже не в листья, а только в коробочки. Вот они и вызревают быстрее.
Так самолет стал на хлопковом поле помощником уборочных машин.
Немало побед над врагами урожая на счету советской сельскохозяйственной авиации.
Саранча... Одно это слово стало символом народного бедствия, голода, нищеты, гибели.
Показывалась в небе затмевающая солнце зловещая туча — стон проходил по земле. Люди не знали средств борьбы с саранчой, непостижимо прожорливой, уничтожающей все на своем пути, неуязвимой в своей чудовищной массе, наступающей так же неотвратимо, как наводнение.
Бывали случаи, когда, переползая через железнодорожный путь, саранча останавливала поезд, Колеса паровоза буксовали.
Прежде никто толком не знал, откуда летит этот страшный враг. Лишь в советское время были найдены гнездилища саранчи в плавнях Каспийского и Аральского морей.
Советские самолеты систематически летали над малодоступными плавнями. Все реже и реже появлялись оттуда зловещие тучи.
Командиры крылатых армий доложили:
— С саранчой в СССР покончено.
О саранче Мы теперь слышим только в сообщениях из-за рубежа. В Африке, например, саранча продолжает угрожать посевам. Английской авиации, оказывается, не под силу по-настоящему бороться с саранчой в британских колониях. Зачем капиталистам тратить деньги на истребление саранчи в ее гнездилищах, если она полетит, быть может, не на их плантации, а к соседям. Таков закон частной выгоды! А когда появится в небе саранча, хозяин в панике торопит летчиков. Они обязаны взлететь и принимать «воздушный бой» с насекомыми.
Надо ли говорить, насколько менее эффективен такой «способ» по сравнению с нашим методом, с уничтожением саранчи в местах ее зарождения?
Продолжала саранча губить посевы и в Иране. Зная дружелюбное отношение советского народа, иранское правительство обратилось к нам с просьбой о помощи.
Иранская саранча совсем не грозила советским полям. Места ее зарождения находились где-то около Индии, очень далеко от наших границ. И даже такому прекрасному летуну, как пустынная саранча, которую встречают порой в открытом море за тысячи километров от берега, не долететь до нашей страны.
Но бедствия любого народа, будь то в Иране, Италии или Индии, всегда находят отзвук в сердцах советских людей.
И вот летчики нашей сельскохозяйственной авиации помогают иранским труженикам в борьбе с саранчой так же самоотверженно, как советские врачи борются с другим страшным бедствием в Иране — с эпидемиями.
Скоро саранча и в Иране останется только в преданиях да, быть может, на каких-нибудь памятниках, подобных древнеегипетским, где изображено, как фараону подносят на палочке шашлык из пустынной саранчи.
С помощью самолетов уничтожена в СССР саранча, самолеты же помогли уничтожить у нас и малярию.
И все это знакомые нам «По-2» — скромные тихоходные самолеты с двойными крыльями.
Теперь появились уже и более мощные сельскохозяйственные самолеты. Они поднимают до полутора тонн груза, способны обработать за час 150 гектаров. Такая машина предназначается уже для крупнейших хозяйств, какими и станут у нас хозяйства будущего.
Летчики сельскохозяйственной авиации участвуют в великих стройках нашей эпохи. Они сеют леса.
Это они, пролетев по правому берегу Аму-Дарьи, насадили там кусты саксаула, остановившего движение песков, это они защитной полосой посеяли саксаул вдоль Ашхабадской железной дороги. Им же предстоит создать леса и вдоль Главного Туркменского канала.
Летчики сельскохозяйственной авиации оказывают советскому народу самую многообразную помощь. Они ведут патрульную службу над лесами, борясь с пожарами, они стерегут отары овец, истребляя волков, они перевозят мальков и рыб ценных пород для новых водоемов, пчел на пасеки.
Самолет может быть применен всюду, где есть хотя бы самая маленькая посадочная площадка.
Но даже этого не требуется теперь!
Академик Б. Н. Юрьев, создатель первого русского геликоптера, считает, что современный советский вертолет должен стать превосходной сельскохозяйственной машиной. Эта машина без крыльев, с горизонтальным винтом, поднимающим ее отвесно в воздух, может проводить подкормку, прополку, борьбу с вредителями в самых недоступных местах, на земляных массивах любой неудобной для самолетов формы. Машина может подняться хоть с колхозного двора, опуститься прямо на улицу.
Самолет действительно стал в наши дни самой настоящей сельскохозяйственной машиной, машиной небывалой производительности, которая обрабатывает поле из край в край, позволяет применять самые передовые методы агротехники.
Такая производительность, такой размах характерны для сельскохозяйственных машин будущего. И они уже создаются для всех отраслей сельского хозяйства, машины такой же огромной производительности, как самолет, машины нового уровня техники, новой науки, машины полей коммунизма.
