В Ногинске я встречался с Павлом
Павловичем Кузьмичевым. Он рассказывал мне о многих своих воспитанников, дал прочитать их письма. Вот письмо от Евгения и Лидии Лыховых: они поженились с его «благословения» перед отъездов на целину.
Лыховы добрались до Каратюбинской МТС, проехав на машине двести с лишним километров.
«Что же представляет собой местность, в которую мы приехали? — писали молодожены. — Это во-первых, бескрайние степи, ничем не занятые, полупесчаные, полуглинистые, почти лишенные растительности. Здесь встретить деревце, хотя бы маленькое, — уже событие, даже трава очень скудная, колючая, и это сейчас, весной, а что будет летом, под знойными лучами здешнего солнца? Очень много здесь верблюдов. Местное население, казахи, занимаются в основном животноводством — овцеводством и табунным коневодством, никакими зерновыми и вообще полевыми работами, связанными с обработкой почвы, никогда не занимались. О картофеле, например, они вообще ничего не знают. А нам-то каково с непривычки без картошки?.. Правда, нужно сказать, что колхозы очень богатые, многие — миллионеры.
В местных колодцах вода соленая, за «хорошей» (пресной, но очень мутной) приходится далеко ходить. Продукты здесь очень дешевые: яйца, например, стоят пять рублей десяток, баранина — семь-восемь рублей за килограмм, но казахи такой добрый народ, что предпочитают лучше так дать, чем взять деньги за продукты,— это у них обычай не позволяет. Наши товарищи, которые живут или жили временно у казахов, пользовались именно таким безвозмездным питанием. Вот мы с Лидой тоже живем у хозяев-казахов, занимаем отдельную комнату, даже вход отдельный. Кажется, что никакого отношения к ним не имеем, но все же они считают своим долгом приносить нам каждый день молоко, а о деньгах и разговаривать не хотят, не взять же молоко — значит их обидеть. Так и приходится пользоваться ихними добрыми услугами...»
Из молодых механизаторов, окончивших Ногинское училище, в Каратюбинской МТС создали бригаду.
«...Мы требовали только этого, — писали своему бывшему директору комсомольцы Тараканов, Семенов и Устюгов, до поступления в училище демобилизованные из армии. — Ожидаем новые тракторы, тогда пойдет дело веселее. Но я сам лично ничего не теряю, — продолжает один из них, — в мастерских я прошел большую практику по ремонту двигателей и сборке сельскохозяйственных машин. Полученные мной знания в школе механизаторов мне очень пригодились, за что я должен благодарить своих преподавателей».
— Хорошие ребята, — говорил о них Павел Павлович.
Хорошие ребята!
Я видел таких ребят на величественных и тихих кремлевских площадях. Это были внуки современников Ленина, носивших папахи с красными лентами. У девчат и парней, запрокидывавших головы, чтобы рассмотреть золотые купола, не было ни папах, ни лент. Но на каждой груди под распахнутой шубой — два значка: комсомольский и еще один, какого никто не видел прежде, — значок целинника.
Триста с лишним тысяч таких молодых людей, из которых только каждый третий окончил училище механизации, а большинство даже не видели, как растет пшеница, ездили только в трамваях и троллейбусах, — все они сели на незнакомые машины и подняли 35,9 миллиона гектаров целины, почти в 3 раза больше, чем намечалось...
До того в нашей стране ежегодно запахивалось под пшеницу 48 миллионов гектаров, а вообще под зерновые — более 100 миллионов гектаров. Всего у нас почти 200 миллионов гектаров посевных площадей и трудятся на этой земле колхозники 20 миллионов колхозных дворов.
Неужели каждый из этих юнцов один проделал работу, которой в других районах страны заняты десятки человек? Как это может быть? В чем здесь дело? Каковы же возможности, заложенные в нашем народе? Чего в состоянии он достигнуть? Что за богатыри поехали на целину?
Да нет! Просто хорошие ребята! Это были и хлеборобы с юга, унаследовавшие дедовский опыт земледельца, и горожане с заводов, мечтавшие «делать хлеб» в некрытых зеленых цехах, так же как делали они машины или ситцы, приходя по гудку на работу.
Был в числе их и проходчик Московского метростроя Павел Николаевич Монастырев. Пожалуй, мало кто из 300 тысяч комсомольцев отважился, подобно ему, сразу увезти с собой все «якоря для новой пристани»: жену и троих детей. Но он не мог иначе. Он ехал в Алтайский край «навечно».
Монастырев не был ни трактористом, ни комбайнером. В армии занимался телефонными аппаратами — тонкая работа, неплохая подготовка для овладения такой тяжелой машиной, как трактор. Но еще больше помог будущему трактористу его трехлетний шоферский стаж. К тому же он прочитал о тракторе все, что можно было прочитать.
К предстоящей работе готовился, как к жизненному экзамену. Монастырева выбрали секретарем комсомольского бюро, а его прицепщика — секретарем партийной организации. И сразу почувствовали друзья, какая ответственность легла на них. Наверное, поэтому в первую ночь, когда Монастырев вывел в поле свой трактор, он поставил рекорд Ключевской МТС.
Тысячи молодых людей познали в те дни еще не изведанное новое чувство — чувство вождения... Как знакомо, оно любому шоферу, паровозному машинисту, летчику! Отнимите у них руль или штурвал — их охватит тоска, тоска по движению, по послушной машине.
Трактористом овладевает не только ощущение непрестанного движения, но и сознание его сверхбогатырской силы, меняющей облик степей. И без этой обретенной силы, без непрестанного движения не будет уже у него чего-то главного, придающего жизни особый смысл, вкус, полноту.
Одного лишь боялся Монастырев — не отказал бы трактор... Не знал он его повадок. Как бы не пришлось «загорать» на сухой травке в ожидании помощи.
Сколько неумелых трактористов-колхозииков «загорало» так в самую страдную порту, потому что не знали они трактора, садясь за руль лишь в сезонные дни, а все остальное время занимаясь другими крестьянскими делами. В одной только Российской Федерации в 1953 году в разгар летне-осенних полевых работ простаивало не менее четверти всего тракторного парка. Не будь этих простоев, можно было бы дополнительно засеять и собрать урожай на площади, равном половине поднятой ныне целины, — на 15 миллионах гектаров.
И все же в тот же 1953 год государственные машино-тракторные станции, владея всеми средствами механической обработки земли, выполнили львиную долю полевых работ, по отдельным видам — до 78, даже до 98 процентов. И в то же время эти государственные предприятия не имели достаточного количества постоянных рабочих. По существу они отдавали «напрокат» в неумелые руки ценнейшие машины.
Сентябрьский пленум положил этому несоответствию конец. В сельском хозяйстве должен был возникнуть могучий отряд рабочего класса.