Профессорская комната в университете. Кожаная удобная мебель. Книжные шкафы. В них золоченые корешки энциклопедий и справочников. На стенах — портрет товарища Сталина, портреты Ломоносова, Менделеева. Две двери, одна — в коридор, другая — в аудиторию. Тишина. За длинным столом сидит Сергей Гаврилович Буров, что-то пишет, часто заглядывает в книги. Входит Наташа.
Наташа. Папа, ты еще долго пробудешь в университете?
Буров. Нет, недолго. Лекций у меня сегодня нет, одни экзамены. Сейчас пойду проверю одного молодого человека и в обком уеду.
Наташа (нерешительно). Я хотела спросить тебя...
Буров. Говори, в чем дело?..
Наташа. Ничего особенного, можно и после... Кого ты сегодня экзаменуешь?
Буров. Власова. Знаешь?
Наташа. С четвертого курса? Знаю. На чем же он весной срезался? Не помнишь?
Буров. Конечно, помню. На Гегеле. Не смог отделить гегелевскую диалектику от гегелевского идеализма.
Наташа. А я не знаю... смогла бы я ответить правильно.
Буров. Пришлось бы и тебе летом позаниматься, а осенью придти.
Наташа. Я целый день пытаюсь тебя поймать. Домой придешь под утро?
Буров. Как всегда. Ну, не тяни. Вижу, не об экзаменах пришла меня спрашивать. О чем?
Наташа. Об Алеше Новикове.
Буров. Постой!.. Я был у ректора перед его отъездом, когда Скрыпнев и этот... Грановский приходили хлопотать о Новикове. Ректор пошел им навстречу.
Наташа. В том-то и дело...
Буров. Говори быстро, скоро звонок.
Наташа. Алексей вернулся на кафедру. И сразу же перессорился со всеми.
Буров. Личные разногласия?
Наташа. Нет. Алексей стоит на порочной, антинаучной позиции. Он критикует Дарвина. Его объявили идейным противником... чуть ли не врагом...
Буров. Кто объявил?
Наташа. Профессор Скрыпнев.
Буров. Узнаю Андрея Романовича. Рука тяжелая.
Наташа. Андрей Романович — ученый с мировым именем. И он совершенно прав.
Буров. Расскажи поподробнее. Обвинение серьезное.
Наташа. Но, папа... хромосомная теория наследственности — это очень сложно... Я охотно расскажу тебе... Видишь ли, получение полиплоидов...
Буров. Ладно, жрец науки, обойдемся. Что же ты от меня хочешь?
Наташа. Я долго думала, могу ли я к тебе с этим обратиться...
Буров. Разве ты перестала со мной дружить, Наташа?
Наташа. Нет... но я к тебе сейчас, как к секретарю обкома. Алексей — член партии. Поговори с ним, воздействуй на него, покажи ему его идейную ошибку... Меня он не слушает, а я Должна его спасти. Ведь ты сможешь объяснить ему, что он делает не только биологическую, но и партийную ошибку?
Пронзительная трель звонка.
Буров (встает). Хорошо, я его вызову. Я, пожалуй, сегодня домой приду.
Наташа. Придешь? Вот хорошо!
Буров. Тогда и поговорим. (Складывает книги.)
Наташа уходит. Из коридора выходят Егоров, невысокий человек, и Дымов, огромный мужчина. Из аудитории выходит Ксения Михайловна Лавренко.
Лавренко. До чего же я люблю первую лекцию!..
Буров. Ну, Ксения Михайловна, как наш новый первый курс?
Лавренко. Отличный, Сергей Гаврилович! Чудесные ребята!
Буров. Ага, ребята!
Лавренко. Дивчат — меньше половины. Много студентов взрослых, усатых.
Буров. Демобилизовались...
Дымов. А вспомните прием сорок четвертого года. Одни девушки!
Лавренко. Да, опять мужчины будут нас, бедных, затирать, не давать нам ходу...
Егоров. Ксения Михайловна, за вас я спокоен.
Лавренко. Насмешники!
Егоров. Сергей Гаврилович, где отдыхали?
Буров. Не пришлось... Теперь — до будущего лета.
Дымов. А я здорово побродяжил! В полное удовольствие. До тундры добрался, до Усть-Таймыра. Гербарий собрал богатейший! Это ерунда, что тундра бедна! Флора — великолепная! А вы, Иван Иванович?
Егоров. Как всегда, Николай Петрович, был в высокогорной экспедиции. Алтай... Охотились за космическими лучами... Вполне доволен.
Буров. Счастливые, черти... (Отходит к столу, садится.)
Лавренко. Удивительный вы народ,— мужчины. Отпуск, отдыхать надо, а их несет куда-то! Одного в тундру, другого на гору, в облака! А я — как села у себя в Дарнице под Киевом, так весь отпуск и просидела! Хорошо!
Дымов. В садике с вишнями...
Егоров. За самоваром...
Дымов. А на самоваре — колба.
Смех.
Лавренко. Да, и самовар, и колба, и нечего тут смеяться! Химии без колбы не бывает! И самовар — дело хорошее, я вот и сейчас чай пить буду.
Уборщица вносит поднос со стаканами чаю.
(Берет два стакана, вынимает из сумочки сахар.) Иван Иванович, а вы?
Егоров. Спасибо, не хочется.
Лавренко. Николай Петрович?
Дымов. Ну его. Неубедительный напиток. Известно: «Чай не водка, много не выпьешь» (Берет стакан.)
Входит Алексей.
Алексей (подходит к Бурову). Здравствуйте, Сергей Гаврилович. Узнаете?
Буров. Конечно, узнаю. Алеша Новиков . Здравствуй. Отвоевался?
Алексей. Отвоевался, Сергей Гаврилович. Опять на кафедре.
Буров. Так, так...
Алексей. Я, Сергей Гаврилович, хотел с вами поговорить.
Буров. Поговорить? О чем?
Алексей. Да мне тут кое-что нужно для работы... Хотел просить разрешения занять университетскую теплицу.
Буров. Теплицу? А я тут при чем? Почему ты с этим обращаешься ко мне?
Алексей. Я узнал, что ректор уехал в Москву, и думал, что вы, как всегда, его замещаете.
Буров. Нет, брат, теперь я ректора не замещаю. Обком не дает. Ректора замещает профессор Скрыпнев.
Алексей. Ах, Скрыпнев... Тогда — извините, Сергей Гаврилович.
Звонок. Профессора уходят.
Буров (встает). Подожди. Поговорить нам с тобой следует. Ты приходи ко мне завтра в одиннадцать пятнадцать.
Алексей. Сюда?
Буров. Нет, в обком.
Алексей. В обком? Слушаю. В одиннадцать пятнадцать буду.
Буров уходит. Алексей идет за ним, но в дверях сталкивается с нагруженной книгами Аллой Валерьяновной.
Алла Валерьяновна. Фу, устала... Гири, а не книги. Алексей Петрович, помогите.
Алексей (берет книги). «Курс биологии», «Формальная генетика», «Вестник биологии» за 1945 год, «О факторах эволюции». Откуда у вас эта биологическая премудрость?
Алла Валерьяновна. Андрей Романович просил меня подобрать ему эти книги.
Алексей. Да у него все это дома есть! Алла Валерьяновна. Не знаю, Алексей Петрович. Для меня просьба равносильна приказанию. Я — дисциплинированный работник. Я все делаю и ни с кем не ссорюсь...
Алексей. Счастливый характер.
Алла Валерьяновна. Подождите, не убегайте... Все у вас хорошо... все благополучно?
Алексей. Благодарю вас. (Уходит.)
Входит Скрыпнев.
Алла Валерьяновна. Андрей Романович, наконец-то я нашла вас. Я принесла книги, которые вы заказывали. Целый день ношу их за вами.
Скрыпнев. И совершенно напрасно... Положите их на стол.
Алла Валерьяновна. Новиков говорил с Буровым. Буров вызвал его к себе.
Скрыпнев. Вот как? Идите к себе, Алла! Валерьяновна, не мешайте работать.
Алла Валерьяновна уходит, но возвращается.
Алла Валерьяновна. Он здесь в коридоре. Видимо, ждет вас.
Скрыпнев. Алла Валерьяновна, я еще раз покорнейше прошу мне не мешать.
Алла Валерьяновна, оскорбленная, удаляется. Сразу же входит Алексей.
Алексей. Андрей Романович, разрешите к вам обратиться?
Скрыпнев. Пожалуйста.
Алексей. Я обращаюсь к вам, как к ректору.
Скрыпнев. Слушаю.
Алексей. Для начала работ по утвержденной вами теме нужна теплица. Я хотел бы использовать нашу, университетскую.
Скрыпнев. Так.
Алексей. Помощников, лаборантов мне не нужно — меня поддерживают студенты, они будут помогать.
Скрыпнев. Ах, вот как?! Создан могучий творческий коллектив. Интересно!
Алексей. Теплицу надо будет оборудовать. Потребуется немного денег. Несколько тысяч. Смета готова.
Скрыпнев. Все?
Алексей. Пока все.
Скрыпнев. Значит, бедные студенты будут на вас работать пятнадцать лет?
Алексей. Пятнадцать вегетативных периодов.
Скрыпнев. Это одно и то же. И государство пятнадцать лет будет тратить на вас деньги? Не дороговато ли для одной кандидатской Диссертации?
Алексей. Дело не в диссертации. Дело в сверхурожайной пшенице для Сибири!
Скрыпнев. Это сделает Грановский. Я рассматриваю вашу тему только, как вашу... оригинальную диссертацию, в которой широкий фронт параллельных экспериментов подменен опытом кустарным, обреченным на неудачу. Результат вашей работы мне ясен. Предоставлять для этого теплицу, оборудование, наконец, рабочее время студентов... Не могу! Не имею права!
Алексей. Но вы же мне обещали!
Скрыпнев. Как руководитель кафедры я мог обещать. Я даже был в этом заинтересован. | но как ректор... не могу... Не имею права. (Уходит.)
Алексей. Как же так?
Входит Грановский.
Егор. Скрыпнев отказал мне во всем.
Грановский. Да? Очень печально. Если хочешь, я могу с ним поговорить.
Алексей. Конечно, хочу. Я решил бороться. Ты просил материал для журнала. Вот статья о моей методике. Ее появление в печати может мне помочь.
Грановский. Видишь ли, Алеша, события складываются не в нашу пользу. Тебе трудно помочь. Силы не равны. И если я, как редактор журнала, собирался печатать твой труд, то сейчас... Нет, я не имею на это права.
Алексей. И ты тоже?
Грановский. Ты не можешь быть в претензии. Я поместил о тебе заметку... Я всегда рад тебе помочь, но...
Алексей. Да что это? Куда я попал, Егор? Я дурак, а дураков, действительно, нечего печатать. (Идет к двери.)
Грановский. Не сердись, Алеша... Пошли статью в Москву, в центральный журнал.
Алексей. Конечно, пошлю.
Грановский. Вот и отлично.
Алексей и Грановский уходят. Вскоре входят Скрыпнев и Буров.
Скрыпнев. Я выполнил вашу просьбу, Сергей Гаврилович.
Буров. Спасибо.
Скрыпнев. Вот. Это «Курс биологии»... это «Факторы эволюции», биологические журналы... и еще кое-что. Словом, все последнее о теории наследственности.
Буров. Вот и хорошо.
Скрыпнев. Но зачем все это вам, философу?
Буров. Хочется, Андрей Романович, иметь понятие. Говорил я с нашей профессурой — с Иваном Ивановичем, с Ксенией Михайловной. Большие специалисты, а в биологии, как в лесу.
Скрыпнев (смеется). Обычное явление.
Буров. Ну я и устыдился... Спасибо, Андрей Романович. (Уходит с книгами.)
Пауза.
Скрыпнев. Ну, что ж... пусть поплавает...
ЗАНАВЕС