Сибирский простор. Знойный летний день. Звенят жаворонки над морем зреющих хлебов. На переднем плане небольшое поле, отгороженное столбами.
Вбегает Катя.
Катя. Председатель! Эй! Председатель! Товарищ Галкин! Это что же получается? Это что же за порядок?
Входит Галкин.
Галкин. Ну, чего орешь? В такую-то жару...
Катя. А как же не орать? Ну, в теплице я сидела, молчала. Он — человек ученый, ему и книги в руки. Да ведь поливать «Сибирячку» нашу надо или нет? Сухмень-то какая! Ведь на старом жнивье осенью посеяли, особый уход должен быть! Удобряли, подкармливали, а поливать не дает!
Галкин (нагибаясь). А ничего идет, подходяще...
Катя. Подходяще!.. Да разве она у меня так бы пошла, кабы ее полить? Не позволяет.
Галкин. А не позволяет — значит, не надо, Дисциплины не знаешь? Твое дело маленькое.
Катя. Как это — маленькое? А урожаи с кого будут спрашивать? Я здесь бригадир или кто? Чем я хуже людей? Вон у Настасьи — тридцать один центнер с гектара — снимут безо всякого...
Входит Аскаров.
Товарищ Аскаров! Заступитесь хоть вы, а то до чего обидно...
Аскаров. Чего шумишь, Катя?
Катя. Да мне обидно или нет? Ведь кабы ее поливать да обхаживать... Да нет, нельзя... И все — Алексей Петрович!
Аскаров. Ты, Катя, пойми: это поле — опытное. Тут сорт важно вывести, а большие урожаи потом снимать будем.
Катя. Нет, тут вы меня не учите! С хорошего урожая и семена самые урожайные бывают!
Галкин. Воспитывать нужно ее, понятно? К сухим сибирским условиям приучать!
Катя. Слыхала я это все. Да ведь всегда больше — лучше!
Аскаров. Если хочешь, я могу тебя на обыкновенное поле перевести.
Катя. Нет уж! Эта пшеница моими слезами полита...
Галкин. Все-таки, значит, поливала...
Катя. Тьфу! (Уходит.)
Аскаров. Неправильно, Галкин, поступаешь. Опять по-своему хочешь сделать?
Галкин. Ты это о чем?
Аскаров. Об осеннем севе. Хочешь на своей земле «Сибирячку» сеять? Некрасиво.
Галкин. Слышал ты звон... Я для чего землю предлагал? Не знаешь? Я опытный зерновой цех предлагал сделать. Общий. Пусть будет твоя земля, какая разница? Я, когда в Москву ездил, видел в Горках Ленинских...
Аскаров. Ну, что ты видел?
Галкин. Пшеницу. Тоже ветвистую. Там ее 12 га посеяно. Вот ты и подумай. Как пойдет ветвистая по всем колхозам, по всему Союзу!.. Это что будет?
Аскаров. Море хлеба будет. Океан.
Галкин. Там еще много чего задумано. И вот объявят тогда — бесплатный хлеб!
Аскаров. Бесплатный хлеб?
Галкин. Для всех граждан Советского Союза. Понимаешь? За границей люди с голоду дохнут, а у нас — бесплатный хлеб. Пусть тогда подумают, что к чему.
Аскаров. Это уже, Галкин, будет коммунизм.
Галкин. Ясно, коммунизм. А ты — твое, мое!
Аскаров. Правильно, Галкин. Общий зерновой цех будем делать для нашей Сибирячки». Пойдем, с Алексеем Петровичем поговорим о пшенице будущего.
Галкин и Аскаров уходят. С разных сторон появляются Сурен и Лена. Лена очень выросла, она на каблуках, с прической.
Сурен. Леночка!.. Как хорошо, что вы приехали!
Лена. Здравствуйте, Сурен. Как Алеша? Как его здоровье?
Сурен. Очень хорошо, отлично. Почему так долго не приезжали?
Лена. Некогда было. А пшеница ваша как?
Сурен. Очень хорошо, отлично... Письмо мое получили?
Лена. Ну, получила...
Сурен. А почему не ответили?
Лена. Не ответила и не ответила... Может быть, еще отвечу...
Пауза.
Сурен. Леночка, в воскресенье студенческая экскурсия будет... на пароходе... Поедемте с нами, хорошо?..
Лена. Не знаю... Я сейчас очень занята.
Сурен. Поедемте, очень прошу! Пожалуйста!..
Лена. А как ваша «собачья пещера»?
Сурен. Очень хорошо, отлично... Теперь я там живу... Так поедемте?..
Входят Галкин, Аскаров и Алексей. Он без бороды, с палкой, прихрамывает.
Лена. Алеша! Что с тобой? Товарищи председатели, это что же за безобразие! Он больной совсем у вас, еле ноги таскает!
Алексей. Перестань, Ленка.
Лена. Не перестану. Нога болит, худой, как Кащей, скулы вылезли... У вас лошади лучше выглядят... Сурен! Что вы мне тут рассказываете?!
Сурен. Извините, Леночка, я... я просто не обратил внимания... (Исчезает.)
Галкин. А верно... Немного сработался, Алексей Петрович...
Аскаров. А сколько раз говорил: поезжайте отдыхать, любую путевку обеспечим.
Галкин. А что? Пшеницу вывели. Урожай собрать да на зиму посеять — это мы бы и без вас. Поезжайте, Алексей Петрович!
Алексей. Нет, не могу. Пшеница есть, но это — полдела только. Не поеду. Главное дело — впереди.
Аскаров (Лене). Попробуйте его уговорить. (Уходит вместе с Галкиным.)
Лена. Нельзя так, Алешка. Так тебя скоро на кладбище свезут. Ни о ком не думаешь, ни о себе, ни о других... И о нас с мамой не думаешь...
Алексей. Не пили, Ленка... И так голова болит.
Лена. Я знаю, Алеша... Я все вижу...
Алексей. Что ты видишь? Что я хромаю, что у меня скулы вылезли?
Лена. Не только это. Я и ее часто в университете вижу... Смотри, Алексей, пожалеешь...
Алексей. Я уж раз бежал за машиной... Гнался, как за счастьем, думал — сердце разорвется... Не догнал...
Лена. А она в кабине ревела...
Алексей. И до сих пор я за этой машиной по ночам гоняюсь... И догоню. Вот увидишь— догоню! Сделаю пшеницу — и догоню.
Лена. Пора тебе, Алексей, вернуться с фронта.
Алексей. Пора. Но война-то, Ленка, только начинается.
Лена. Какая война?
Алексей. Смертельная. Трудно будет.
Лена. Больному тебе защищать диссертацию нельзя.
Алексей. Нога? Диссертация — это не футбол.
Входят Аскаров и Анна Васильевна.
Аскаров. Вот, пожалуйста, Анна Васильевна. Вот сын, вот пшеница. Полюбуйтесь.
Анна Васильевна. Любоваться нечем, Закир Абаевич.
Аскаров. Конечно, Анна Васильевна, есть недосмотр с нашей стороны. Но Алексей Петрович такой человек... Сами знаете.
Алексей. Ну, мама, в университете была?
Анна Васильевна. Здравствуй, Алеша. Была. Защита твоя назначена на тридцатое июня. Думаю, что надо ее отложить.
Алексей. Нет, мама, нельзя.
Анна Васильевна. Подумай, Буров — в Москве, вернуться не успеет. Ты болен. По-моему, лучше отложить. Дело слишком серьезное.
Алексей. Именно потому, что дело серьезное, откладывать нельзя. Разве дело в диссертации, мама? Это не диссертация, это — бой. Это эпизод из огромного сражения. В нем встретились не армии, а мировоззрения. Отступать нельзя
Аскаров. Нельзя, нельзя.
Алексей. Да и зачем? Вот мое оружие. Смотри! Зреет пшеница «Сибирячка». Пережила в земле лютую сибирскую зиму и вызревает. А разве у скрыпневых и грановских взошло хоть одно «рентгенизированное» зерно? Не взошло, не выжило. Вот почему я приму бой и выиграю его.
Лена. Мама, он прав!
ЗАНАВЕС