Медленно движется слева направо шторка, открывая пейзаж Сахары. Тайга уходит, постепенно исчезает за рамкой экрана.
Тассили. Каменистое, пустынное плато, кое-где занесенное песком.
Издали видно скопление скал Сефара. Удивительное каменистое образование, похожее на руины древнего города. Прямоугольники кварталов, проведенные как по линейке, улицы и переулки, даже площади!..
Но... это лишь капризы ветров, причуды выветривания.
Перед нами голые скалы. Они высятся столбами и башнями, сказочные, таинственные...
Их вертикальные отвесы образуют ущелья.
В ущелье входят усталые верблюды. На первом — туарег. Второй на поводу. На нем кожаные мешки с водой.
За ними движется виллис с измученными астрономами.
— Полцарства за пятнышко тени! — говорит Лейе, останавливая виллис.
— Здесь на стенах — тени истории, — указывает Арканов на скалы.
Все выходят из виллиса.
— Это скалы Сефара! — восклицает Лейе. — Сокровищница древнего искусства.
Вступает музыка — странные, непривычные для уха тембры.
— Но позвольте, сеньоры! Где же пещера? — беспокоится монах.
— В ущелье Джаббарена, — говорит туарег.
— В переводе с языка туарегов это означает ущелье исполинов, — поясняет Лейе. — Сейчас я вам покажу такого исполина. Давность его шесть тысяч лет.
Астрономы запрокидывают головы.
— Что это? Что? — слышатся голоса.
Теперь и нам виден исполинский рисунок — «Существо в скафандре».
— Исследователь этих скал профессор Лоот назвал его великим богом марсиан.
— Вздор! — сердится Арканов. — Просто обрядовое одеяние жреца.
— Здесь много изображений существ в герметических шлемах и непроницаемой одежде, — возражает француз.
Лейе тащит спутников дальше.
Вот три фигуры в скафандрах. Над шлемами двух высятся какие-то странные решетчатые сооружения.
— Даже антенны! — восклицает Медера.
Пикарди остался у входа в пещеру, зовет всех укрыться.
— Не стоит любоваться языческим божеством, порождением уродливой фантазии, — говорит он.
— Почему уродливой фантазии? — возражает Лейе. — Вольтер сказал, что бог создал человека по образу и подобию своему, а человек отплатил ему тем же.
— Не богохульствуйте!
— А что вы думаете, коллеги! — не унимается француз. — Разве не могли жители иных миров побывать на Земле, скажем, шесть тысяч лет назад?
— Вздор! — отмахивается Арканов. — Между фантазией и наукой должна быть четкая грань.
Разговор происходит уже в пещере, куда укрылись все участники экспедиции.
— Какой-то ваш соотечественник собирается доказать, что где-то в Сибири взорвался звездолет? — обращается к Арканову Лейе.
Арканов молча пожимает плечами.
В светлом проеме входа в пещеру появился силуэт туарега.
— Вы не задумывались, почему боги и пророки всегда с нимбами над головой? И не только у христиан, но и у народов других религий? У египтян, например.
Мелькает изображение святых.
...Мадонна.
...Египетские фрески. Нимбы над головами богов.
— Нимб — это символ святости, — хмурится монах.
— А не изображение ли это шлема скафандра древних космонавтов? Люди считали их богами, пришельцами с неба, пророками.
— Вы мастер рассказывать сказки, мсье Лейе, — старается прекратить разговор монах.
— Великолепно! Эти скалы с изображениями пришельцев вдохновили меня на тысячу вторую ночь Шахерезады, — не унимается француз. — Слушайте!..
Светлый проем входа в пещеру смещается влево. На его фоне видна группа участников экспедиции и туарег.
— Слушайте, — повторяет Лейе.
* * *