Глава восьмая
ХРИПЯЩИЙ РЕПРОДУКТОР

Иван Семенович Седых встал на подножку. Машина качнулась на рессорах. Он уселся поудобнее, подтыкая под себя полы дохи.

— На строительство? — поинтересовался шофер.

— А куда ж ты меня еще отвезти можешь?

— А может быть, в рыболовецкий колхоз, так это правее будет.

— Вези, вези, не разговаривай!.. На строительство!

Машина рванулась с места. Иван Семенович бросил последний взгляд на самолет, разворачивавшийся, чтобы лететь обратно в Москву, потом откинулся на спинку сиде­нья. Он бесцеремонно открыл в лимузине все окна. Зимний пронизывающий ветер нес морскую свежесть.

Замелькали низенькие, увязшие в сугробах елочки. Ве­тер выл весело и многоголосо. В машину врывались резвые и колючие снежинки. Иван Семенович щурился и, видимо, испытывал истинное наслаждение, созерцая металлическую даль Баренцева моря, игравшую в лучах едва поднявшегося над горизонтом солнца.

Подъехали к переезду с закрытым шлагбаумом. Прохо­дил длинный товарный поезд. Открытые платформы были нагружены изогнутыми листами железа.

За переездом потянулись занесенные сугробами улицы из оцинкованных домиков с палисадниками. Навстречу один за другим попались два автобуса.

Поселок кончился сразу. Автомобиль выехал на огром­ную площадь, отгороженную наскоро сколоченным де­ревянным забором. У ворот зевал равнодушный часовой в тулупе, поленившийся остановить машину и проверить пропуск. Перед Иваном Семеновичем выстроился ряд ажур­ных кранов-дерриков с высоко поднятыми, направленны­ми в разные стороны стрелами. Они тянулись, как столбы огромного недостроенного забора, начинавшегося у самого моря и уходившего от него больше чем на полкилометра.

Когда Седых подъехал ближе, он различил, что краны стоят правильными рядами вдоль двух железнодорожных линий. На одной из них стоял поезд, задержавший Седых на переезде.

Несколько длинных приземистых зданий, не то мастер­ских, не то складов, были разбросаны на большом рассто­янии друг от друга.

От острого глаза Седых ничто не ускользало. Он видел лежащие на снегу груды изогнутых листов, опрокинутые бочки, заброшенные лебедки, экскаваторы с опущенными стрелами, какие-то машины, покрытые брезентом, в склад­ки которого набился снег.

На запасных путях Иван Семенович подметил несколько вагонов, над которыми поднимались струйки дыма. Види­мо, вагоны использовались под конторы или временное жилье.

Машина остановилась. Дорогу преградил грузовик, до­верху нагруженный теми же листами железа. Шофер Ивана Семеновича стал отчаянно ругаться, но это не помогло. Тог­да он выскочил на снег и стал помогать шоферу грузовика возиться с мотором.

Иван Семенович вышел из машины и пошел пешком, приглядываясь ко всему, что попадалось на пути.

Группа рабочих лениво и небрежно сгружала с железно­дорожной платформы какую-то машину.

— Легче вы, правый край! Не уроните! — рявкнул Иван Семенович.

Рабочие удивленно посмотрели на огромную фигуру в дохе и закричали друг на друга:

— Осторожно!.. Чего ты, сам не видишь? Легче заноси!..

Иван Семенович постоял около них и пошел дальше.

Деррики были теперь совсем близко. Они стояли по обе стороны глубокой и длинной выемки, похожей на не затопленный водой канал, отделенный от моря стеной, напоминавшей шлюзовое устройство. Дно выемки было значительно ниже уровня моря.

Иван Семенович, нахмурив серые, заиндевевшие брови, стал рассматривать необычайное сооружение, заполнившее канал на всю его полукилометровую длину.

Посредине проходила гигантская труба, по диаметру могущая вместить в себя трехэтажный дом. Она походи­ла на фантастическую фабричную трубу горна великанов, свалившуюся в канал.

Труба эта, однако, не лежала прямо на дне. Она, как тысяченожка, упиралась лапами-патрубками в две другие трубы, меньшего диаметра, проходящие у стенок выемки.

Все сооружение было опутано частой сетью металличе­ских лесов, на которых там и тут виднелись фигурки людей, украшенные ослепительными звездочками.

Вдоль малых труб проходили узкоколейки с нагружен­ными и пустыми вагонетками.

Деррики склоняли над каналом свои решетчатые стрелы и, как гигантские удочки, вылавливали листы изогнутого железа.

Иван Семенович довольно крякнул и провел пальцами по усам, снимая натаявшие ледышки. По пологому спуску он зашагал вниз, обгоняя группы рабочих.

Со дна выемки сооружение казалось еще величествен­нее. Даже малые трубы были в два-три человеческих роста в диаметре, не говоря уже о большой, казавшейся выпуклой бесконечной стеной.

Иван Семенович поднялся на второй ярус лесов. Не­сколько рабочих сидели покуривая. Проходя, Иван Семе­нович пристально посмотрел на них.

— Вот и сидим у моря, ждем электродов, — заметил громко, чтобы мог услышать Иван Семенович, один из куривших.

Иван Семенович остановился.

— Электродов нет? — грозно спросил он.

— Есть, да обмазка не та, — отозвался все тот же ра­бочий.

Замнаркома, сердито шевеля усами, медленно пошел вдоль сооружения. Навстречу ему попался человек в ватной кацавейке и овальных очках.

Мастер удивился, когда Седых спросил его про элек­троды.

— А как же! — развел он руками. — У нас на строитель­стве начальник новую обмазку вводит, старые электроды приказал не использовать, а новые — каждую партию нужно ему лично предъявлять для просмотра.

— Так, значит, начальника дожидаетесь?

— А как же! Без него мы никуда. Он у нас везде.

— Так, так... — И Седых, грузно шагая, направился дальше.

На следующем участке электроды, по-видимому, были. Повсюду сверкали огни электросварок. Люди, каким-то чудом прилепившись к покатой поверхности трубы, зава­ривали швы.

Седых попросил у какого-то сварщика молоток.

— Нету у нас, — удивился сварщик.

— Что ж ты никогда не пробуешь шва — не отскакивает ли?

— Нет! — рассмеялся рабочий. — У нас начальник стро­ительства каждый шов сам принимает.

— Принимает, говоришь, каждый шов? А где у тебя при­нятая работа? Дай-ка я посмотрю.

— А здесь нет принятой. Я вот уже несколько дней варю, а никто не принимает. Начальнику, видать, некогда, а дру­гие без него боятся.

Иван Семенович хмыкнул и направился к лестнице, ве­дущей наверх.

Навстречу ему бежал возбужденный человек. Он отры­висто спросил Седых:

— Начальника строительства не видели?

— А зачем тебе?

— Понимаете, по всей площадке ищу. Говорят, теле­грамма из Москвы: замнаркома приехать должен.

— Ну, ищи, ищи, — махнул рукой Седых, продолжая подниматься.

На третьем ярусе охрипший инженер громко ругался по телефону:

— Черт знает что такое! У меня же простой, а вы гово­рите, что нет личного распоряжения начальника. Простой, понимаете?

С третьего яруса Седых поднялся на четвертый. Отсюда были видны деррики и стоявшие за ними строения. Верхняя часть трубы еще не была собрана. Можно было заглянуть внутрь недостроенного дока, где на дне копошились кро­хотные фигурки и тоже сверкали огоньки.

В одном месте Иван Семенович заметил группу людей и незаметно подошел к ним. В центре он увидел сосредо­точенно работавшего сварщика.

— Вот как надо делать, — сказал сварщик поднима­ясь. — Во всем нужно учитывать фактор времени. Ни од­ной секунды не задерживайте электрод над швом. Когда я варю, я мысленно считаю, заранее отметив расстояние и сантиметрах.

Окружавшие люди почтительно молчали.

Жестом усталого человека сварщик передал рабочему электрод и щиток с синим стеклом.

— Сейчас я проведу совещание с бригадирами. Под­готовьте рабочие наряды для отметки. Вместе с представи­телями ОТК я произведу приемку работ.

— Есть, товарищ начальник! Бригадиры уже собраны. Мастеру прикажете присутствовать?

— Да, да... обязательно! Ведь это мастера должны делать, а вот мне приходится работать за всех.

— Здесь вас ждут, товарищ начальник, от сборщиков. Они теперь собирают по вашим указаниям, но у них мед­леннее, чем прежде, получается. Как прикажете: продолжать или вас дождаться?

— Пусть подождут, я к ним приду. А это что за товарищ здесь стоит? — Начальник строительства обернулся к Ивану Семеновичу. — Кто его пропустил на леса?

— Охрана плохая, вот и пропустили, — прогудел Седых, проталкиваясь вперед.

— Иван Семенович! — Начальник строительства слегка смутился. — Вот уж не ожидал вас видеть. Меня никто не предупредил...

— Тебя найдешь... — усмехнулся Седых.

— В связи с приездом товарища замнаркома приемку работы откладываю на ночь.

— Опять... — робко заметил кто-то.

— А как с нарядами?

— Я уже сказал: сегодня ночью все приму и оформлю.

На ходу отдавая распоряжения, начальник строительства вместе с Седых направился к лестнице.

Почти на каждом шагу его пытались останавливать, со­вали в руки какие-то бумаги, просили дать указания.

Иван Семенович окончательно рассердился.

— Послушай, Андрей Григорьевич, пошли ты их всех к питекантропусам. Что ж у тебя ни по одному вопросу за­местителей нет?

Андрей Григорьевич смутился.

— Они просто привыкли все обращаться ко мне.

— Привыкли? — процедил Седых.

Подбежал охрипший инженер.

— Товарищ Корнев, разрешите вас задержать. Ваше указание...

— Иди к лешему! — заревел на него Седых.

Инженер остолбенел, забыв закрыть рот.

Столь же энергично Седых отбил еще несколько направ­ленных на Андрея атак.

— Мы пойдем сейчас ко мне в кабинет. Там нам никто не помешает.

Седых сердито сопел.

В кабинет — комнату в простом деревянном бараке — Андрей приказал никого к нему не пускать. Он сел за свой простенький стол и вопросительно посмотрел на замнар- кома. Сердито сопя, Иван Семенович стал загибать на руке пальцы.

— Машина без пропуска въехала, на леса меня пустили. Под снегом много ценного оборудования валяется...

— Все еще не убрано? Сегодня ночью я должен был про­смотреть опись этого оборудования.

— Рабочие без новой обмазки для электродов сидят...

Андрей слушал и краснел, а Седых все загибал и загибал пальцы — сначала на левой руке, потом на правой, потом снова на левой. Наконец Андрей вскочил бледный, едва владеющий собой.

— Товарищ замнаркома, вы перечислили лишь десятую долю тех неполадок, с которыми каждый день приходится иметь дело. Разрешите мне сейчас же принять оперативные меры. Я вмешаюсь лично...

— Подожди, — остановил его жестом Седых. — Сначала ответь: сколько у тебя помощников?

— Непосредственно пять.

— Выгнать их надо!

— Нет, что вы! Прекрасные работники. Всегда считались со мной.

— Считались, значит? Так! Диспетчерская связь у тебя есть на строительстве? А с Москвой?

— В этом кабинете имеется репродуктор, можно слушать все переговоры. А вот этот аппарат — московский.

— Отлично! А эта дверь куда?

— Там комната, где я сплю, умывальник, уборная.

— Очень хорошо! — обрадовался Седых. — Просто за­мечательно! Вот что, Андрюшка, мы сделаем. Прикажи под­готовить аварийный запас продовольствия на десять суток: сухарей, консервов. Вода, говоришь, есть здесь?

— Есть вода, — удивленно отозвался Андрей.

— Так. А теперь объявляй своему секретарю, что мы с тобой сегодня ночью улетаем в Москву...

— Как? — ужаснулся Андрей. — Мне... мне бросить в та­кую минуту строительство дока? Это невозможно!

— Все шторы в кабинете закрой...

Утром по всему строительству пронеслась потрясающая новость. Приехавший вчера вечером замнаркома Седых увез с собой в Москву начальника строительства на полтора ме­сяца, перед отъездом отдав приказ о безоговорочном со­блюдении графика работ.

Некоторые говорили, что ночью видели, как оба они на машине уехали на аэродром.

В первые часы на строительстве почувствовалась расте­рянность. Главный инженер и другие заместители Корнева хотели собраться у него в кабинете, чтобы обсудить положе­ние, но оказалось, что начальник строительства запер свой кабинет, а ключ увез с собой. Совещание главный инженер провел в своем кабинете.

Плохо ли, хорошо ли, но работа пошла своим чередом. К вечеру по диспетчерскому телефону передали, что ос­новная часть сварочных работ принята, некоторые же швы подлежат переварке. Судя по дневным диспетчерским пе­реговорам, на всех участках чувствовалась неуверенность. Производительность за день пала почти вдвое. График был сорван.

Только теперь, когда Корнева не было с ними, люди почувствовали, как он был необходим на каждом участке, какую бездну инициативы и изобретательности проявлял, как был неутомим, требователен, служа всем примером.

У многих начальников опустились руки. Диспетчерская сводка второго дня показала, что кривая производитель­ности пошла вниз. Как бы в ответ на это, из Москвы за подписью замнаркома Седых пришла грозная радиограмма. Руководители строительства забеспокоились не на шутку.

Целый день по диспетчерскому телефону неслась такая ругань, которой не могли припомнить даже старые произ­водственники. Однако график и в этот день был сорван.

Перелом наметился лишь на пятый день со дня отъезда Андрея. Первыми план выполнили сборщики, которые по собственной инициативе организовали несколько ударных бригад и освоили новый метод сборки. Сварщики стали равняться по ним, подтянулись, использовав запасы старых электродов, хоть и менее производительных, но качественно надежных.

На шестой день диспетчерские сводки со всех участков строительства донесли, что задания, вероятно, будут пере­выполнены.

На девятый день руководители строительства офици­ально увеличили суточную норму. Это было принято с эн­тузиазмом. На десятый день новое суточное задание было выполнено почти повсюду. Одиннадцатый день принес не­которое понижение производительности, зато двенадцатый перекрыл все рекорды.

Через две недели после отъезда начальника строитель­ства из Москвы пришла поздравительная телеграмма за подписями Андрея Корнева и Седых.

Некоторые участники показали еще большее увеличе­ние производительности, однако остальные не поспевали за ними. Новый график и переброска лучших работников на отстающие участки позволили освободить скрытые резервы рабочей силы и оборудования.

Через три недели работа строительства стала ритмичной. Новый уровень производительности был сохранен.

На двадцать второй день со дня отъезда, совершенно неожиданно для всего коллектива, ночью приехали Андрей Корнев и Седых. Утром начальник строительства вступил в свои права. Вечером этого же дня он отвез замнаркома на аэродром, где уже дожидался московский самолет.

— Ну, Андрюша, — тепло проговорил Седых, — кому привет передавать в Москве, кому что сказать?

Андрей долго стоял перед Иваном Семеновичем, не в си­лах выговорить хотя бы слово. Он крепко сжимал огромную, сильную руку замнаркома.

— Передайте... пожалуйста, — начал он, — Ане пере­дайте, что мне жаль... что я много понял... стал как-то по- другому на вещи смотреть...

— Ну, уж и по-другому, — ударил его по плечу Седых.

— Нет, нет, Иван Семенович... ничего не передавайте Ане... не надо... Такие вещи не передают... Когда-нибудь увидимся, я все ей скажу сам.

— Это верно, самому лучше. Когда-нибудь увидитесь... Помолчали.

— Ну вот. Так прощай, Андрюшка. Давай поправляйся после голодного пайка. А репродуктором в своем кабинете займись: хрипит он у тебя.

Заревел пропеллер самолета. Ивана Семеновича позвали в кабину.

Седых и Андрей крепко обнялись.

пред.             след.