Глава десятая
ИСКУССТВЕННЫЙ АЙСБЕРГ

Дверь открылась, и в маленький домик, сложенный из грубых бревен, вошел низенький человек с широким лицом, приплюснутым носом и выдающимися скулами. Достав из своего мехового комбинезона тонкий шелковый платок, он тщательно протер роговые очки и обратился к сидевшему на топчане юноше:

— Итак, дорогой мой Кото, погода оказывает нам благо­деяние. Если учесть наступающее полнолуние, то что может быть лучше, извините?

Молодой японец поднял от книги, которую держал в ру­ках, свое юное, выхоленное лицо с близорукими мечтатель­ными глазами.

— Значит, мы вылетаем в ближайшее время, Муцикава- сан?

— Не в ближайшее время, извините, а сегодня... сейчас. Мы устали отвечать на телеграммы Нью-Йорка. Положе­ние акций на нью-йоркской бирже требует нашего немед­ленного вылета. Сообщение о первой удаче экспедиции нужно для процветания наших почтенных американских патронов.

Кото вздохнул.

— Я осмелюсь просить вас, — продолжал Муцикава, — оказать мне благодеяние и через полчаса быть готовым к полету, если трудности выполнения нашего задания не заставили еще вас изменить решение, извините

— Муцикава-сан! Я не давал вам повода сомневаться в себе.

— Как знать... — покачал головой Муцикава. — Быть может, раскаяние посетило вас, извините, и сказанные в за­пальчивости профессору Усуде слова вы хотели бы вернуть обратно.

— Через полчаса я буду готов, сударь. Я буду везде, где сможете быть вы, — почти крикнул юный Кото.

Муцикава усмехнулся:

— Восхищен вашей готовностью пойти на подвиг. Вы имеете огромное преимущество по сравнению с нашими американскими товарищами по экспедиции, которые ра­ботают не для славы, а за деньги. Однако я должен разо­чаровать вас. Вы, конечно, рассчитываете, что ваше участие в столь героической экспедиции будет широко известно. Извините, это будет не совсем так. Мистер Паттерсон только что сообщил мне о распоряжении его шефа из Нью- Йорка о том, чтобы наша первая экспедиция была прове­дена в строжайшем секрете.

— В секрете? — искренне удивился юноша. — Но ведь смысл нашей экспедиции и всей этой затеи трансполярного воздушного пути заключался в гласности, даже больше — в газетной шумихе.

— Я не могу посвятить вас, извините, в то, что мне са­мому неизвестно. Мы заключили контракт — и должны повиноваться.

— Вы знаете больше, чем говорите, сударь. Вчера вы имели долгое совещание с господином Паттерсоном.

— В нашем разговоре нет ничего удивительного, изви­ните. Компания назначила меня начальником первой экс­педиции, и естественно, что ее представитель желал лично меня инструктировать.

Кото напряженно посмотрел на своего соперника, но промолчал. Он стал раскладывать свои щегольские меховые одежды, приготовленные для него его матерью.

Сильно хлопнув дверью, Муцикава вышел на ровное снежное поле, представлявшее собой временный аэродром на одном из Алеутских островов.

Навстречу ему шел долговязый американец в небрежно повязанном, развевающемся по ветру шарфе.

— Хэлло! — мрачно сказал он. — Все готово к отлету. Ваши помощники уже у машин. Еще раз повторяю вам, что это прекрасные помощники, и если у каждого из них не все в порядке с репутацией, то во всем остальном можете на них положиться.

— Я привык сам создавать репутацию своим подчинен­ным, — холодно сказал Муцикава.

Паттерсон выразительно взглянул на деревянный домик, где остался Кото.

— Положитесь на меня, — усмехнулся Муцикава. — Кото будет прекрасным радистом. В конце концов он все- таки японец и сможет доказать, извините, что предан делу.

— О’кей, — невесело сказал Паттерсон, поправил шарф и переложил резиновую жвачку из-за одной щеки за другую.

Кото, в полном полярном одеянии, вышел из дверей и почтительно поклонился Паттерсону.

Подошли к самолету. Там их ждали два американца. Один из них носил черную повязку на левом глазу. Кото знал его как бортмеханика Скопса, человека необщитель­ного и замкнутого. Первый пилот Джейн был подвижный, хвастливый парень, выгнанный за авиалихачество из во­енных летчиков. За ним установилась слава удальца, ни во что не ставящего свою жизнь и способного на самые рискованные эксперименты в воздухе.

В душе Кото не очень радовался таким спутникам, но он боялся показать перед начальником экспедиции Муцикавой хоть малейшее замешательство. Гордость руководила всеми его поступками.

Паттерсон открыл дверцу кабины. Оба американца и Кото вошли в самолет, загруженный какими-то метал­лическими трубами и сложными аппаратами. Паттерсон хлопнул на прощанье низенького японца по плечу и сказал:

— О’кей!

Муцикава вошел в кабину. Дверца закрылась. Паттерсон дал знак.

Завыли пропеллеры. Самолет, набирая скорость, по­бежал по бетонной взлетной площадке. Казалось, он ни­как не может оторваться. Впереди на самолет с пугающей быстротой мчался забор. Еще несколько секунд — и они в него врежутся.

Но как раз в том месте, где кончалась бетонная дорожка, самолет оторвался от земли и, пролетев над забором, стал набирать высоту.

Скоро внизу, как рассыпанные снежинки, забелели ба­рашки океанских волн.

Впереди несколько часов полета. Солнце зайдет в не­урочный час, чтобы не взойти до тех пор, пока Муцикава и Кото не вернутся в свою Японию. Теперь они летят для сооружения ледового аэродрома, обгоняя время, заставляя солнце быстрее спускаться к горизонту.

Внизу однообразная равнина моря. Справа в тумане можно различить смутные очертания Аляски. Скоро Бе­рингов пролив.

Кото жадно впитывал в себя впечатления полета, но они омрачались чувством тошноты, с которым он едва мог со­владать. Самолет ощутимо качало. Он то и дело провали­вался куда-то вниз, и Кото чувствовал, что теряет вес.

Берингов пролив быстро промелькнул внизу. Кото раз­личил землю слева. Чукотка.

Впереди вечные льды Ледовитого океана. Муцикава не­престанно делал наблюдения, устанавливая местонахож­дение самолета. Солнце исчезло. Самолет влетел в ночь. Яркие полярные звезды разбрызганным светом наполнили холодное черное небо. Полированной платиной отливали залитые лунным сиянием беспредельные снега, испещрен­ные темной сеткой теней от торосов.

Льды, льды, льды...

Муцикава закончил наблюдения и дал указание Джейну немного изменить курс.

— Двадцать галлонов чертей и два пропеллера вам в глотку! Неужели я отклонился? В жизни не было со мной этакой штуки.

Однако Джейну, несмотря на все его проклятия, при­шлось повиноваться.

В унылом однообразии простирался внизу застывший океан, над которым висел самолет. Движения совершенно не ощущалось. Остановилось как будто и время. Кото по­ложительно не знал, сколько часов или дней летят они над этой ледяной пустыней.

Кото ждал, что новые впечатления захватят его, но все лишь угнетало.

— Здесь... здесь снижаться, — почему-то хрипло про­говорил Муцикава, протирая очки.

Пилот, повинуясь приказанию начальника, услышанно­му в наушники, положил самолет на правое крыло.

Спустившись ниже, он стал делать круг, выискивая под­ходящее место для посадки. Ледяное поле, представлявше­еся сверху таким гладким, при ближайшем рассмотрении оказалось сплошь усеянным торосами, похожими на ги­гантские ледяные барашки невидимых волн.

Самолет кружил около получаса. Муцикава снова и сно­ва проверял его местонахождение, заставлял ругающегося Джейна вновь возвращаться к намеченному пункту.

Кото удивился желанию Муцикавы спуститься имен­но здесь. Для строительства ледового аэродрома место в конце концов не имело решающего значения. Джейн, несмотря на ухарство, все никак не мог решиться сни­зиться. Лунный свет был обманчив, и там, где Кото видел ровную снежную площадку, опытный глаз пилота под­мечал неровности. Муцикава начинал раздражаться. Не полетят же они в конце концов обратно, так и не найдя места для посадки.

— Эй! — прокричал он Джейну. — Я вижу, вас прогнали с военной службы не за лихачество, а за трусость!

— Сделай себе галстук из собственной ноги! — про­бурчал Джейн, продолжая кружить над мертвой ледяной пустыней.

Довольно долго еще бормотал он проклятия по адресу Муцикавы. Вдруг самолет резко пошел книзу: Джейн или обнаружил подходящую площадку, или решился на риск.

Быстро замелькали внизу белые пятна. Помчались блед­ные, серебристые струи льда и снега, сливаясь в обманчи­вые слепящие полосы, темными вспышками проносились черные тени.

— Торосы!

Поздно... поздно...

Самолет тряхнуло. Кото полетел вперед и ударился о стенку лбом. Через стекла кабины он видел мчащиеся мимо глыбы с длинными тенями.

Что-то захрустело, заскрежетало. Кото упал на пол ка­бины. Последнее, что он увидел через разбитое стекло, был неподвижный снег, залитый мертвым, металлическим светом.

Кото очнулся оттого, что ему снегом растирали щеки.

— Я жив? — тихо спросил он.

— Да, извините, пока вы живы, — иронически заметил Муцикава.

Кото попытался встать. Это ему удалось. Все у него было цело: руки, ноги, голова. Он огляделся. Они с Муцикавой стояли на снегу. В нескольких шагах лежал, беспомощно уставив в небо одно крыло, их самолет.

У Кото похолодела спина. Муцикава насмешливо смо­трел на него.

— Да, — сказал он, отвечая на немой вопрос Кото, — эта машина уже не поднимется в воздух.

— А где же пилоты?

— Один из них подобен этой машине, извините, другой возится с ним.

— Значит... значит, посадка была неудачной?

— Извините, ничего не могу добавить к сказанному.

— Что же теперь делать? — растерянно спросил юноша.

Муцикава пожал плечами.

— Выполнять задания компании, строить ледовый аэро­дром. Ведь мы получаем жалованье, а время не ждет.

— Получаем жалованье... — механически повторил Кото.

— И нельзя терять ни минуты! Я только что определил­ся. Надо спешить.

Кото не понял, почему надо спешить.

— Но надо дать знать по радио, чтобы за нами послали другой самолет.

— Это всегда успеется, дорогой мой. Наше радио в пол­ном порядке, но по некоторым причинам, о которых я гово­рил вам перед отлетом, радиосвязью, извините, не следует злоупотреблять. Нас могут перехватить, обнаружить наше местопребывание, а нашу работу надо рассматривать, изви­ните, как производственный секрет. Вот когда мы закончим...

— Да, да, — согласился Кото.

— Итак, немедленно за дело. Сейчас я вызову этого одноглазого Скопса. Что касается пьяницы Джейна, то он нам уже ничем не поможет.

В течение нескольких часов три человека без устали ра­ботали, выгружая из самолета части холодильной установ­ки, присланной из Буффало, и легкие алюминиевые трубы. Вконец измученные люди наскоро поужинали и, разморен­ные теплом отапливаемой кабины, улеглись спать.

Раненый пилот долго стонал, мешал Кото уснуть. На­конец юноша забылся тревожным сном, полным льдов, лунного света и мчавшихся черных теней.

Муцикава скоро разбудил Кото.

— Нам некогда спать, извините, — сказал он, бесцере­монно расталкивая юношу.

Кото послушно встал.

Опять работали втроем. Собрали холодильную установ­ку, опробовали двигатель внутреннего сгорания, приводя­щий в движение компенсатор, проверили турбодетандер, в котором происходит сжижение воздуха за счет работы, производимой предварительно сжатым и охлажденным воздухом. Все было в порядке, была даже получена первая порция жидкого воздуха.

Одноглазый мрачный Скопс вылил ее себе на го­лую ладонь, демонстрируя, что жидкость с температурой —195 °С ему не страшна. Жидкий воздух и в самом деле не сжег ему руки, которая мгновенно покрылась слоем газо­образного воздуха, плохо проводящим тепло.

Теперь предстояла самая трудная задача: опускание под лед каркаса, состоявшего из металлических труб, предна­значенных для циркуляции жидкого воздуха.

По указанию Муцикавы во льду были вырыты глубокие лунки и заложены толовые шашки.

Молодой Кото закладывал электродетонаторы и протя­гивал саперные проводники, присоединив их к переносной подрывной машинке. Лежа с ней за грудой торосов, в ожи­дании сигнала Муцикавы, проверявшего в последний раз толовые заряды, он думал о непонятно выбранном Муци- кавой месте для ледового аэродрома. Казалось странным, что будущий аэродром, под которым возникнет ледяная гора, усеян огромными глыбами, слишком тяжелыми для трех человек, — им не суметь очистить от них аэродром.

Муцикава и бортмеханик Скопс залегли за дальними торосами. Кото увидел, что Муцикава махнул платком. Юноша дрожащей рукой всунул ключ в отверстие.

Полная тишина всегда царит над полярными льдами в безветрие. Но особенно тягостной казалась она перед взрывом.

Лежа за глыбой, Кото рассматривал гребень торосов. Он досчитал до десяти, потом резко повернул ключ.

По снегу метнулись прозрачные тени, а через мгновенье тишина раскололась грохотом.

Все вскочили. Выброшенные глыбы и куски льда валя­лись повсюду. Сверху еще сыпались воющие осколки.

Муцикава шел впереди. Кото и бортмеханик двигались за ним.

Осмотрев результат взрыва, они снова принялись рыть лунки. Снова соединял Кото заряды со своей подрывной электрической машинкой.

Для японцев и Скопса не существовало утра, дня или ночи. Муцикава прекращал работу только тогда, когда из­неможение валило людей с ног. Они кое-как добирались до кабины самолета и там отогревались чашкой крепкого кофе, ухаживали за умирающим Джейном.

На третий день, когда часть труб огромного каркаса была спущена под лед, хоронили пилота.

Скопс насыпал над могилой небольшой снежный хол­мик и воткнул в него помятый алюминиевый пропеллер, который снял с самолета.

Звезды по-прежнему светили ярко. Словно издеваясь над беспомощным самолетом, все время стояла летная погода.

Снова принялись за работу. Муцикава непонятно спе­шил. Казалось, что, если ледовый аэродром в одному ему известный срок не будет закончен, случится что-то непо­правимое.

Юный Кото был горд. Он не спрашивал Муцикаву ни о чем, про себя решив, что Муцикава боится сжатия льдов, которое может уничтожить всю их работу. Муцикава регу­лярно определял положение льдины, с каждым днем ста­новясь все озабоченнее и нетерпеливее.

Кото заметно слабел. Он не привык к такой нечеловече­ской работе. Кроме того, он очень страдал от мороза.

Через две недели Муцикава сказал Кото, что боится, как бы не появились тучи, которые помешают ему определяться. Это удивило Кото. Он не понимал, почему так интересует Муцикаву их точное местонахождение, но не потребовал разъяснений, боясь насмешек.

Наконец весь трубчатый каркас был спущен в воду. Он уходил под лед на глубину около двухсот метров, занимая в то же время огромную площадь. Эта большая глубина тоже смущала Кото.

Оставалось присоединить трубы к холодильной установ­ке и начать сжижение воздуха.

Кото не отходил от машин, готовясь к их пуску. Муцика- ва и Скопс завинчивали последнюю соединительную муфту. Озябшей, негнущейся рукой бросил Муцикава ключ на лед.

— Готово, — вздохнул он и, закинув голову, долго смо­трел на ущербную луну.

Кото подошел к нему.

— Машины готовы к действию, Муцикава-сударь.

Муцикава не отвечал.

Кото кашлянул. Муцикава выпрямился. Странным, не­видящим взглядом посмотрел по сторонам и торжественно произнес:

— Дать жидкий воздух! Приступим к великому делу, — и он ударил по плечу Скопса. — Гарантирую по нескольку тысяч долларов на каждого из нас в случае удачи.

— О’кей! — буркнул Скопс, поправляя повязку.

Сухо затрещал в морозном воздухе двигатель, застучал компрессор. При слабом лунном свете Муцикава различил два суетящихся у машины силуэта.

Больше суток, не переставая, работала холодильная уста­новка. Кото не сомкнул глаз ни на минуту. Вместе со Скоп- сом он следил за правильной работой машин и старался ни о чем не думать.

Наконец заспанный Муцикава, ежась от холода, вышел из покосившейся кабины.

— Как дела? — обратился он к Скопсу и Кото вместо приветствия.

— О’кей! — прохрипел Скопс и, указав рукой себе под ноги, добавил: — Готово.

— Проверим? — предложил Муцикава.

Вместе с Кото Скопс стал спускать в еще вчера сделан­ную прорубь лот, стараясь определить, достанет ли он до новых ледяных образований.

Груз опустился всего лишь на несколько метров.

Муцикава, стоя за спиной Кото, сказал:

— Поздравляю вас. Мы уже на ледяной горе. — И он показал рукой вокруг.

Только теперь заметил Кото, что часть ледяного поля, на котором они находились, как бы выпучилась.

— Что это такое, Муцикава-сударь? — наивно спросил Кото.

— Ледяная гора пытается всплыть. Вы видите, она ло­мает лед, поднимает ледяное поле.

— Да, да... вижу, — устало согласился Кото. — Может быть, можно мне пойти отдохнуть?

— Пойдемте, — сказал Муцикава. — Мне, извините, надо поговорить с вами, мой друг. А кстати сделать вычис­ление о нашем местонахождении.

Оставив холодильную установку на попечение неутоми­мого Скопса, Муцикава и Кото пошли в кабину самолета.

Пока Муцикава делал вычисления, юноша налаживал радио. Муцикава разрешил ему связаться с Алеутскими островами и сообщить наконец о катастрофе, постигшей их самолет.

Сняв наушники, Кото облегченно вздохнул.

— Готово, Муцикава-сан. Разрешите установить двусто­роннюю связь и сообщить координаты?

— Наши координаты? — с особым выражением спросил Муцикава.

Кото кивнул головой.

Муцикава долго насмешливо смотрел на молодого японца.

— Я должен вас порадовать, Кото-кун, — презрительно обратился он к нему. — Наши координаты, извините, 84°53‘ северной широты, 36°10‘ восточной долготы, глубина за­легания ледяной горы двести метров, то есть, Кото-кун, наша гора находится чуть-чуть восточнее трассы русско- американского подводного туннеля, который должна ском­прометировать наша экспедиция.

Кото удивленно и непонимающе уставился на своего начальника.

— Что вы имеете в виду? — спросил было он и вдруг побледнел.

Муцикава наслаждался, глядя на него. Кото попробовал говорить, но вдруг стал заикаться. Он так и не произнес ни одного слова. Муцикава внутренне торжествовал. Ради этой минуты он готов был еще раз заключить соглашение с мистером Паттерсоном. Он ненавидел слабость, он не­навидел Кото, а сейчас это сливалось перед ним воедино.

Вдруг Кото крикнул:

— Вы... вы — преступник! Вы заставили нас создать ис­кусственный айсберг, чтобы... чтобы...

Муцикава договорил за него.

— Чтобы этот айсберг, дрейфуя вместе со льдами, слу­чайно наткнулся на трубу Арктического моста и пустил ее ко дну. Х-ха! Не это ли, Кото-кун, хотели вы сказать, извините?

— Замолчите! — крикнул Кото срывающимся голо­сом. — Теперь я понял все! Теперь я знаю, почему остался в тайне наш отлет. Это было нужно американским пароход­ным компаниям, с которыми вы вошли в преступную связь.

— Потише, мой мальчик. Я не привык, когда около меня кричат. У меня начинают болеть уши.

— Преступник! Вы хотите погубить тысячи ни в чем не повинных людей. Вы хотите погубить замечательное техни­ческое сооружение, и все в своих личных, низменных целях.

— Философия и запах тухлой рыбы на меня действуют одинаково, Кото-кун. Извините, не переношу.

— Ах, вы смеетесь! Я знаю... я понимаю, что не могу предотвратить столкновение. Но люди... люди! Я должен спасти их. Я сейчас оповещу о вашем злодеянии по радио весь мир. Пусть люди бегут из туннеля, пока не поздно. Я сейчас... сейчас сообщу это в эфир.

Дрожащими руками Кото вертел ручки радиопередат­чика.

— Назад! — крикнул Муцикава.

«Всем... всем... всем...» — выстукивал Кото ключом.

— Назад! — крикнул Муцикава вне себя от гнева. — На­зад! Изменник!

«Передайте... эвакуировать русский подводный док. Ги­бель...»

Муцикава схватил прислоненный к стене тяжелый лом и со всего размаха ударил им по радиопередатчику. Раздался звон разбитого стекла. Ящик с грохотом упал на дно кабины.

— Лампы!.. Лампы!.. Лампы!.. — в ужасе крикнул Кото, отскакивая от Муцикавы.

И вдруг страх, животный страх овладел им.

— Что вы сделали? Что вы сделали? — закричал он. — Ведь теперь мы не сможем дать о себе знать! Мы погибли!

Муцикава скрестил руки на груди и зловеще процедил:

— Да, погибли, щенок лисицы... Из-за тебя... Нас ни­когда не найдут. После гибели Арктического моста даже побоятся искать, чтобы не навлечь подозрений на Транс­полярную воздушную компанию.

— Нет! Это ты погубил нас, зловещий ворон и преступ­ник! Мы должны искать дружбы с Россией, а ты... — крик­нул Кото и бросился к Муцикаве.

Муцикава отступил и схватился за лом. Кото быстрым взглядом окинул кабину. Тень Муцикавы, отбрасываемая ке­росиновой лампочкой, прыга­ла по стене и на секунду от­крыла висящее ружье. В одно мгновенье Кото оказался око­ло стены и схватил его. Удар лома выбил у него из рук ору­жие. Кото уцепился за лом, не давая Муцикаве его поднять. С проклятием Муцикава бросил лом и выхватил нож. Кото отскочил. У него тоже висел у пояса нож.

Оба японца, с ножами в руках, стояли друг против друга.

Муцикава прыгнул первым. Кото схватил его за руку. Нож повис в воздухе. Но и нож Кото тоже не мог опу­ститься. Муцикава также перехватил его руку, а в следую­щее мгновенье ударил его ногой в живот. Кото вскрикнул, притянул к себе Муцикаву и вместе с ним повалился на пол. Со стоном оба катались по полу, налетая на валявшиеся предметы.

Вдруг дверь открылась. На пороге показался американец с перевязанным глазом.

— О’кей! — сказал он хрипло и деловито и, подняв лом, стал выжидать, когда нужная ему голова примет удобное для удара положение.

 

пред.             след.