Глава одиннадцатая
НА ДНО

— Где Корнев? Где начальник строительства?

— Не знаем.

Площадка звенела под быстрыми грузными шагами.

— Андрея Григорьевича не видели?

— Нет. А что такое, товарищ Дубакин?

— Куда это он бежит?

Одышка прерывала голос:

— Корнева!.. Корнева! Андрея Григорьевича!..

— В чем дело, Никита Васильевич?

— Что случилось?

— Андрей Григорьевич около сальника. Вон он стоит, видите.

— Андрей! — Дубакин остановился, хватаясь за перила площадки.

Сквозь грохот катящихся кранов Андрей услышал этот крик. Он быстро повернулся, настороженно вгляделся и сразу узнал Дубакина.

— На вот... читай, — протянул Дубакин радиограмму.

Пока Андрей пробегал глазами депешу, Дубакин под­тянулся, одернул китель и сердито посмотрел вокруг.

— Что такое? Это мистификация?

— Какая тут мистификация? Подпись видел? Сам Алек­сей Александрович подписал.

Андрей озабоченно посмотрел на Дубакина, еще раз перечитал радиограмму и спрятал ее в карман.

Лицо его стало твердым, костяным. Он подошел к пе­рилам и крепко сжал их, упрямо нагнув голову. Дубакин выжидательно стоял рядом.

— Товарищ Корнев, товарищ Корнев! — по площадке бежал человек. — К телефону! Степан Григорьевич просит.

Дубакин посторонился, давая Андрею пройти. Заложив руку за пуговицы кителя и насупившись, Дубакин застыл в напряженной позе.

— Никита Васильевич, — послышался сзади голос Ан­дрея.

По металлу площадки зазвенела отлетевшая пуговица. Дубакин круто повернулся.

— Придется действовать, — тихо сказал Корнев. — Еще одна радиограмма от Седых с прямым приказанием. И Сте­пан говорил только что по телефону о каком-то таинствен­ном сообщении из полярного бассейна. — И, пожав пле­чами, он, улыбнувшись, добавил: — Какой-то неизвестный друг... Слишком романтично!

— Так что ж ты медлишь?

— Я уже дал распоряжение об эвакуации дока. Видишь?

Бесчисленные звездочки электросварок погасли. Ра­бочие поднимались на площадки и шли по направлению к открытым платформам, задержанным после очередной доставки грузов.

— Если бы это зависело только от меня...

— Конечно, — прервал Андрея Дубакин, — ты бы не посчитался с неизвестным предупреждением с севера.

— Я не вижу причины для паники.

Дубакин провел пальцами по усам и улыбнулся.

Рабочие проходили мимо. Никто ничего не спрашивал.

Полученное распоряжение они выполняли, но движения их были торопливы, а лица напряженно-скованны. Может быть, впервые за много месяцев работы люди почувство­вали, что над их головами стометровая толща воды с вечно дрейфующими льдами Северного Ледовитого океана.

— В этот поезд все не сядут. Распорядись, Никита Васи­льевич, чтобы мостовые краны перекинули сюда аварийные платформы.

— Есть перекинуть аварийные платформы!

Снова загрохотали замершие было краны. Над пустыми роликами дока медленно проплывали железнодорожные платформы.

Андрей с каменным спокойствием наблюдал за всем про­исходившим. Лишь пальцы его нервно комкали полученную радиограмму.

Когда люди заполнили последние платформы, а на пло­щадке оставалась еще толпа рабочих, тревога стала выры­ваться наружу.

— А мы-то как же? Погибать?

— Расскажите нам, что же случилось?

— Не тревожьтесь, ребята, — послышался громовый го­лос Дубакина. — Вагоны будут для всех. Сейчас мостовые краны перебросят еще платформы. Эвакуация происходит в целях предосторожности. Реальной опасности пока нет.

Ропот пробежал по толпе.

— Стали бы бежать, если бы не было... Как бы не так!

— Скрываете...

— Стыдно скрывать!.. Сознательности у нас хватило бы... По доброй воле сюда шли.

Когда мостовые краны поставили запасные платформы на освободившиеся рельсы, в толпе поднялся гул. Люди едва сдерживали себя. Многие пытались перескочить через пе­рила металлической площадки, чтобы захватить себе место.

Эвакуация подводного дока происходила с поразитель­ной быстротой. Все действовали по специально составлен­ному на этот случай расписанию.

Вагонов хватило. На последней платформе оставались незанятые места.

Огни в большом зале погасли. По металлической пло­щадке бежали одинокие фигуры опоздавших людей. Поезд не отправлялся.

— Все сели? — рявкнул Дубакин.

— Все, все! — отозвались из вагонов.

Дубакин подошел к микрофону и сообщил по всему доку, что последний вагон отправится через несколько минут.

— А кто это здесь стоит? Особого приглашения дожи­даешься? — накинулся Никита Васильевич на одного из рабочих, прислонившегося к стенке.

— А я вот... жду... когда они, — указал Коля Смирнов на Андрея Корнева.

— Ну, уж это не твое дело! — Никита Васильевич по­велительно указал Коле на платформу.

Коля колебался, но, взглянув на шевелившиеся усы, по­лез в вагон.

— Теперь вам, Андрей Григорьевич, надо садиться.

— Мне? — нахмурился Андрей. — Я остаюсь.

— Ты что, с ума сошел? Приказ эвакуироваться всем.

— Капитан последним покидает погибающий корабль. Мой же корабль не погибает, но может погибнуть, если останется без капитана.

— Брось. Андрей Григорьевич, рассуждать! Время не ждет, садись!

Андрей упрямо покачал головой. Что-то было в нем сей­час от прежнего несдержанного юноши.

— Если помпы останутся без присмотра, док может пой­ти ко дну, погибнет туннель. Я эвакуирую туннель, выпол­няя приказ, но сам я отсюда не уйду!

— Андрей Григорьевич, время уходит... садись.

Андрей упрямо свел брови.

— Товарищ Дубакин, извольте сесть сами в спасатель­ный поезд. Я приказываю вам как начальник строительства. Я остаюсь здесь! Все! — Андрей круто повернулся и пошел по металлической площадке. Он не хотел больше спорить с Дубакиным, а потому свернул в первый попавшийся ко­ридор.

Гулко отдался гудок электровоза. Андрей провел рукой по горлу, стал расстегивать воротник. Слышно было, как звякнули сцепки, потом загромыхали колеса. Долго слы­шался звук удаляющегося поезда.

Потом настала тишина. Фигура Андрея одиноко вырисо­вывалась на слабо освещенной стене. Было слышно, как че­рез сальниковое устройство в центральном зале капала пода.

Андрей передернул плечами, потом повернулся и вышел в тускло освещенный, недавно еще наполненный грохотом центральный зал. На конвейерах вдоль всей длины зала ле­жали только что разгруженные тюбинги. Кругом было пусто и темно.

Никогда не предполагал Андрей, что может существовать такая тишина, полная звона металлических стенок, тишина, от которой было больно в ушах и жутко.

— Хо-хо! — крикнул Андрей.

Эхо загудело и ответило ему. И вдруг Андрей совершенно явственно услышал:

— Гей! Гей!..

Ему почудилось? Нет, это не эхо! Послышались гулкие шаги.

Человек! Кто-то отстал от поезда!

Андрей торопливо направился навстречу движущейся фигуре, готовый распечь отставшего. Неприятное чувство одиночества и необъяснимый страх сразу исчезли.

— Дубакин! — вдруг удивленно воскликнул Андрей.

— Есть! — весело отозвался старик.

— Почему ты не уехал?

— А чтобы тебе подсменным быть, — улыбнулся мо­ряк, — вместе сторожить будем.

Андрей хотел строго посмотреть на него, но вместо этого крепко обнял старика.

В полной тишине обошли они пустынные, слабо осве­щенные помещения дока. Заглянули во все закоулки — не остался ли кто случайно. Они не разговаривали, но тишина теперь не была уже такой гнетущей.

— Это даже хорошо, что мы с тобой здесь остались, — улыбался Андрей. — Мне давно кое-что надо было обдумать.

— А мне, знаешь, надо будет выспаться. До того не вы­сыпался последний месяц, представить себе не можешь!

Помолчали. Никита Васильевич покряхтел, потом по­смотрел на часы.

— Порядочно времени уже прошло.

— Незаметно, не правда ли?

— Наши уже далеко отъехали. Боюсь, влетит нам с тобой от замнаркома Седых. Скажет мне: «И ты, старый дурак...»

Андрей вздрогнул.

— Никита Васильевич! Ты слышал? Что это?

Дубакин насторожился.

— Постой, постой! Действительно, что это такое?

Вдалеке что-то ухнуло, опять...

Дубакин нахмурился.

Помолчали прислушиваясь. Снова удары.

— Мины рвутся, — сказали оба враз.

— Если это нападение, — сказал Дубакин, — то я на­падающим не завидую.

— В кабину центрального поста управления! Надо контролировать, какие мины взрываются, — приказал Андрей.

Оба размашистым шагом, держа ногу, направились в глубь дока. Издалека, один за другим, доносились глухие взрывы.

Через минуту Андрей и Дубакин были в центральном посту управления. На экране выскакивали сигналы.

— Вот так черт! Кто бы это мог быть? Какая это под­водная флотилия, которая разом взрывает сорок семь мин первого пояса.

— Флотилия движется на нас, Никита Васильевич. На­падающие находятся сейчас в пятнадцати километрах от дока.

— Надо соединяться с Мурманском.

— Подождем. Если нападающие прорвались через пер­вый защитный пояс, они обязательно должны натолкнуться на второй. Тогда и позвоним.

— Как прикажешь.

Молча просидели час, смотря на часы.

— Ну, кажется, все благополучно. Надо думать, напа­дающие отбиты. Можно и тревоге отбой дать. Если бы они двигались даже и черепашьим шагом, то все равно натол­кнулись бы на второй пояс.

Вдруг сигнальные лампочки одна за другой стали зажи­гаться на мраморной доске. Андрей вскочил и посмотрел на Дубакина.

— Рвутся, — глухо произнес тот.

— Взрываются те же самые номера мин... Какая-то мас­са строго определенных размеров надвигается на нас, Ни­кита Васильевич... И этой массе никакие взрывы нипочем...

— Ничего не пойму... Что бы это могло быть?

Андрей провел рукой по лбу.

— Никита, это может быть только... только ледяная гора.

— Ледяная гора? Пол­но, Андрей Григорьевич! Откуда появиться айсбергу _ в этих местах? Уж этот рай­. он я хорошо знаю.

— Я не могу... не могу объяснить, но совершенно оче­видно, на нас надвигается ледяная гора. Судя по скорости движения этого неизвестного айсберга, через двенадцать минут должны начать взрываться мины третьего пояса.

Эти минуты были длиннее часов.

Но вот, словно включенные стрелкой, отсчитавшей двенадцатую минуту, зажглись сигнальные лампочки мин третьего пояса.

— Те же номера. Это ледяная гора.

— Н-да... плохо...

— Это конец, — произнес Андрей.

— Ко-нец... — неопределенно протянул Дубакин.

— Дубакин, это я виноват, что ты остался здесь... Про­сти!

Никита Васильевич поморщился.

— Соединись с Мурманском, — посоветовал он.

Андрей покраснел, потом овладел собой и снял трубку.

На сигнальной доске продолжали зажигаться лампочки, сигнализируя о взрывах мин, сотрясавших стенки дока. Они ухали один за другим с точностью часового механизма. Что-то страшное, неотвратимое надвигалось на Арктический мост.

Степан Григорьевич Корнев расхаживал по своему ка­бинету в здании Управления строительством Арктического моста. Он ждал сообщения о прибытии поезда с людьми из подводного дока и закуривал одну папиросу за дру­гой, бросая их после первой же затяжки прямо на пол. То и дело он подходил к аппарату прямой связи с Москвой и уже четыре раза говорил с замнаркома и два раза с Алек­сеем Александровичем. Алексей Александрович сообщил ему, что все радиостанции и радисты-коротковолновики любители старались еще раз поймать таинственную волну из полярного бассейна. Благодаря тому, что первые сигна­лы были одновременно приняты в разных местах, удалось приблизительно установить, что загадочная радиостанция находится где-то в районе подводного плавающего дока. Это было таинственно и необъяснимо, внушало Степану Григорьевичу большие опасения.

Раздался звонок телефона, соединенного непосредствен­но с доком. Степан Григорьевич отскочил от аппарата.

— В подводном доке кто-то есть!

Дрожащей рукой он снял трубку.

— Андрей? Ты? Почему ты остался?

— Степан... — послышался далекий голос Андрея. — Мы здесь вдвоем с Никитой. Я должен сообщить: на док надвигается что-то большое. Предполагаю, что это ледяная гора.

— Ледяная гора? — недоверчиво переспросил Степан Григорьевич.

— Исход ясен, — произнес твердо Андрей. — Док по­гибнет.

— А ты? Ты? — воскликнул Степан, стараясь удержать телефонную трубку.

— Не будем говорить обо мне. Эго неважно. Я хотел говорить с тобой о другом. Боюсь, что гибель туннеля ском­прометирует всю идею Арктического моста.

Степан Григорьевич сел в кресло, поставил оба локтя на стол, опустил голову.

Андрей заторопился, словно боясь, что не успеет сказать.

— Прежде всего строительство... Понимаешь, его надо продолжать... Катастрофа... она не должна повлиять... Ска­жи об этом Алексею Александровичу. Он поймет.

Степан Григорьевич молчал. Он держал трубку обеими руками, словно кто-то пытался ее у него вырвать.

— Степан! Ты слышишь меня? Слышишь? Ане пере­дай... Ну, ты понимаешь... Передай...

— Хорошо... передам, — сдавленным голосом произнес Степан.

— Что передашь? Степа, что ты ей передашь?

— Передам, что ты ее любишь.

Андрей помолчал.

— Хорошо... передай...

Снова помолчали.

Степан до боли прижимал к уху телефонную трубку. И вдруг он понял, что не слышит больше Андрея. В теле­фонной трубке не было больше никаких звуков. Степан Григорьевич вскочил, стал стучать рычагом ап­парата.

Обрыв... Обрыв! Оборвался провод, оборвался туннель!..

Открылась дверь, появился секретарь.

— Степан Григорьевич, разрешите доложить. Поезд с людьми из подводного дока прибыл на землю.

Своим обычным спокойным голосом Корнев сказал:

— Хорошо, хорошо... Пусть вагоны разместят по бара­кам... Надо покормить их... Людей поставьте на запасные пути...

Секретарь удивленно посмотрел на своего начальника. Он увидел, как трубка выпала из рук Корнева и скатилась на пол.

На следующий день весь мир был потрясен известием о гибели советского подводного дока и автора Арктического моста инженера Андрея Корнева.

 

Конец третьей части

 

пред.             след.